Андрей Левицкий - Хроники Пустоши (сборник)

– Сколько ты мешков отдал? – спросил Ефраим.

– Десять кукурузы и пятнадцать картошки. – Агап пятерней взлохматил непокорные русые волосы. – Еще свеклы… Теперь в подвале у них там все лежит – а зачем им столько? И торговать ведь не станут, половина сгниет!

Ефраим перевел взгляд на Мартьяна.

– Семь окороков больших, – сумрачно поведал тот. – Мешок муки и солонину еще.

Покачав головой, хозяин воскликнул с деланым удивлением:

– Не понимаю я! И вы не хотите этих… паразитов извести? От власти их избавиться, добро свое назад вернуть?

Соломон, положив на стол большие кулаки, кивнул.

– Мы, Ефраим, хотим, конечно, – согласился Мартьян, – но только мы не хотим еще и от жизни своей избавиться.

– Атамана нет! Уже давно нет. Пропал он и вместе с ним куча людей его.

Ефраим слышал по «Радио-Пустошь», что Макота обосновался на Мосту, но Шаар Скиталец всякое брешет, у него язык без костей, молоть разную ерунду он горазд, а там – кто его знает? Тот ли Макота? Может, кто другой, только зовут похоже, а может, Шаар вовсе спутал. Еще каких-то людоедов приплел, болтун. А ежели тот самый – так и что? Мост далеко! Мало ли что там, в чужом краю Макота делает, здесь-то его нет. И уж во всяком случае не собирался Ефраим пересказывать треп Скитальца соседям. Им лучше не знать, смелей будут. Благо, у них приемников не имеется.

Так что сказал иначе:

– Нет Макоты здесь! Во Дворце не больше двадцати человек осталось, не считая девок. И старшим у них вы знаете кто?

– Чеченя, – кивнул Агап.

– Чеченя! – Ефраим поднял указательный палец. – Видели вы его? Говорили с ним?

– Говорили, – пророкотал Соломон, потирая кулаком морщинистый лоб. – Сопля расфуфыренная.

– Правильно! Чеченя – дурак, ничего толком не может, против атамана он – что цыпленок против петуха. И против нас тоже!

Агап заерзал, вопросительно глядя на Мартьяна. Ефраим слыхал, что недавно молодой удачливый фермер сватался к дочке мельника. Он не знал, чем там дело кончилось, судя по всему – не согласием, но и не отказом. Договариваются, стало быть. А раз так, Агап, даже если в душе и хочет от бандитов избавиться, против будущего тестя не пойдет.

– Однако же два десятка людей у него, – возразил Мартьян, – да все со стволами. Машины есть. Патронов тоже хватает – недавно из самого Харькова караван к ним прибыл с патронами.

– Не к ним. Мимо он шел и просто свернул по дороге.

– Просто – не просто, а я слыхал, два ящика патронов во Дворце караванщики оставили, на солонину сменяли…

– На твою солонину.

Мартьян кивнул.

– На мою. Ну так и что ж делать?

– Ты семерых можешь дать. Даже если сам за ружье не возьмешься – семерых! Агап – десяток людей.

– Восемь, – возразил тот, – братья Кучмы в Киев с попутным караваном ушли, не хотели больше тут жить из-за бандюков.

– Неважно – восьмерых, значит. Это уже пятнадцать. Да я… я девять, нет – десять человек дам. Это двадцать пять! Еще Соломон, у него никого нет, но охотник он знатный, сами знаете, как стреляет, и ружье у него это…

– Оптичицкое, – подсказал Соломон.

– Оптичицкое. Нас больше получается. Стволы тоже найдутся, или я не знаю, Мартьян, что у тебя ружья в сундуках лежат? Патронами я поделюсь. А во Дворце все пьяные каждый вечер – досюда шум доносится иногда! Чеченя – слабак, со своими людьми сладить не может. Мы их из Дворца выбьем, скажете, нет?

– Выбьем, – кивнул Мартьян.

Тут и ссутулившийся Агап радостно поднял голову, услышав, что будущий тесть внезапно изменил мнение, и согласился с Ефраимом:

– Выбьем, конечно.

– Вот это дело! – осклабился Соломон и стукнул кулаком по столу. – Так двинули на бандюков!

Был он хоть и староват, но силу еще имел изрядную. Широк в плечах, с бычьей шеей и толстыми руками – того же Агапа, хоть фермер раза в три моложе Соломона, легко на землю свалит.

– …А после того, как возьмем Дворец, вернется атаман Макота, – будто и не услышав этих слов, продолжал Мартьян. – Вернется и покрошит нас всех мелкими ломтями. Зажарит и сожрет, как тот мутант-людоед. И нас, и детей наших, и жен убьет… Вон, как Бориса со всеми его близкими когда-то убил. Помните, как хоронили потом мы их, куски по двору собирали да головешки обугленные?

В сарае воцарилась тишина, только громко посапывал Соломон. Ефраим опустил голову, уставившись в стол перед собой. Ковырнул ногтем плохо стесанный сучок. Ничего не выйдет. Боятся они, слишком боятся атамана, хотя Чеченя этот – сморчок мелкий, но хозяин его… Очень уж круто он с непокорными обходится.

– Атаман, может, и мертв уже, – тихо произнес Ефраим. – Сколько про него не слышно? Он…

– Сам знаешь, что не мертв, – перебил Мартьян и подался вперед, навалившись на стол локтями. – Ты думаешь, мне неохота этих… мразей этих, сволочей поганых расколошматить? Еще как охота!

– Ну так соглашайся! У них минометы там, слышал про такое оружие? Три штуки. Захватим их – никакой Макота нам не страшен будет.

– Каждый раз, как морды эти наглые во двор суются, меня аж трясет всего… – продолжал мельник, не слушая. – Но нету у нас силы с атаманом Макотой совладать. А он приехать в любое время может. Вот прямо щас прикатит на машинах своих с братвой, которую в поход взял, – что тогда делать будем? Он…

Приглушенный шум двигателя проник в сарай, и все, кроме Соломона, вздрогнули. Шум усилился. Агап заскрипел лавкой, будто собрался вскочить и запрятаться в сено, наваленное под дальней стеной сарая.

– Сиди! – прикрикнул Мартьян.

Сквозь щели между досками проник свет, мигнул, блеклые полосы заскользили по полу.

– Пров! – севшим голосом окликнул Ефраим.

Заскрипела дверь, и в сарай сунулся батрак с длинным ружьем в руках.

– Пров, это кто там едет?

Батрак пожал плечами.

– Мне откуда знать.

– Машина одна?

– Одна. Небольшая вроде.

Пров оглянулся, и когда шум двигателя смолк, добавил:

– О, под воротами нашенскими стала.

Снаружи донесся приглушенный голос.

– Хозяин, тебя спрашивают. Трое там всего.

– Знаешь их? Не атаман ли это? Не Макота?

Голос снаружи снова что-то произнес. Пров почесал затылок.

– Двоих не знаю, а третий – сын Бориса Джай-Кана покойного. Того, чью ферму атаман спалил.

Ефраима нельзя было назвать человеком с богатым воображением, но перед его мысленным взором предстала картина того, как в сарай входит конопатый мальчишка с мертвыми глазами и торчащим между лопаток ножом, на деревянной рукояти которого выжжена большая буква «М».

Мгновением позже он догадался, про кого толкует Пров, и удивленно приподнялся на стуле.

– Сын Бориса? Веди сюда. Но машина пусть снаружи стоит.

Батрак кивнул и ушел, не закрыв дверь. Сидящие в сарае напряженно ждали. Снова раздались голоса, скрип калитки, приближающиеся шаги…