Владимир Чистяков - М.С.
— Безграмотной лестью от меня и вправду ничего не добьешься. А вот талантливой…
— И много ты талантливых льстецов в этом болоте видала?
— Да пока ни одного.
Софи выцедила сквозь зубы:
— Всех поминать, кого мы хоронили, или кто по нашей милости в ящик сыграл — так быстрее от алкоголизма загнешься.
— Может, сменим репертуар? — точно воспроизведя её интонацию, сказала Марина.
— Попытаемся, хотя вряд ли выйдет.
— Наплавался, значит? — сказала Софи.
— Ага, — ответил Сордар.
— И на боковую?
— И на боковую.
— А нам куда!?
— Да туда же, — ответил Сордар, не заметив, что Софи готова взорваться. И своей последней фразой, он этот взрыв и спровоцировал.
— Трус! Сбежать решил. А дальше пусть другие воюют. Ты реки крови пролил, а теперь руки умываешь! Отвечать, значит, не надо. Не ангелы ведь мы все. И ты Сордар не думай спрятаться. И ты Марина, и я. Мы может, и уйдём от пули спятившего фанатика, но от своей совести не уйдёшь никуда! Ясно! — крикнула Софи
— А от чего должна прятаться я? — медленно произнесла Сашка. — От чего?
— В том дерьме, что мы творили, ты единственная умудрилась не запачкаться, — ответил ей Сордар.
Софи промолчала.
''Что же за эти годы натворил он сам, если я кажусь адмиралу такой чистюлей?'' — с сумрачным раздражением подумала Сашка, а вслух сказала
— Все мы, тут одинаковые, кровью умытые. Читала в детстве. ''Мальчики иных веков, наверно будут плакать ночью о времени большевиков''. Было какое-то у меня вдохновение романтикой революции. Той. Величайшей. Участвовала в этой. Я знаю, что почему-то считаюсь лучшей из вас. Но не пойму, почему. Мы все творили очень жестокие вещи.
Марина обхватила руками голову и со стоном буквально выдавливает сквозь зубы:
— Но на Запад, на Запад идут, и идут, и идут, и идут, и идут, и идут батальоны.
А нам — то казалось, уже не осталось врагов…
При последних словах она словно встрепенулась, и взглянула на собравшихся. Неприятен её полуоскал — полугримаса приоткрытый рот и сцепленный зубы. И смертельной мукой переполнен взгляд.
Мукой.
Болью.
И безысходностью.
Глава 5
И вот М. С. стоит перед этой картиной. Несколько дней назад к ней явилась злая как миллион чертей в квадрате Софи. И устроила форменный скандал. Выяснилось, что вскоре должна состояться ежегодная выставка, первая при новой власти, а новые- старые чиновники от культуры запретили выставлять некоторые работы, в том числе и одну её на том основании, что они
'' пропагандируют не передовые взгляды''. М. С. неплохо знает нравы творческой интеллигенции, и поэтому немедленно позвонила в министерство культуры и заявила министру следующее ''Произведению искусства нельзя выносить приговор. О нём можно только спорить. Если вы это не усвоите, то может встать вопрос о вашем соответствии занимаемой должности''.
Назавтра выставка открылась. И именно из-за картины Софи произошел форменный скандал. От М. С. потребовал закрытия выставки никто иной, как Гарбор. На следующий день к этому требованию присоединилась Бестия. А это уже серьёзно. Чем это Софи саму Бестию взбесила? Самое забавное, что того же стала требовать и парламентская оппозиция. И чем это Софи так им всем насолила? Они ведь друг друга буквально звериной ненавистью ненавидят. И вдруг такое единодушие откуда-то появилось.
Видимо, стоит взглянуть самой.
На следующий день рано утром она заехала в выставочный зал. Естественно, сразу открыли. И вот теперь М. С. стоит перед картиной. И думает.
Это триптих. Центральная часть привлекает к себе внимание. Изображена бегущая прямо на зрителя молодая женщина с ребёнком на руках. Её одежда порвана. Глаза наполнены нечеловеческим ужасом. А за спиной поднимался столб дыма. И видны какие-то развалины. И похоже, что женщина споткнулась на бегу и вот-вот упадёт. А подпись под картиной очень краткая и ёмкая — 966 год.
Но есть ещё и левая и правая сторона триптиха. Там изображены они — Чёрные Саргоновцы слева. Их противники — справа. Почти все — в профиль. Они словно смотрят друг на друга через центральную часть полотна.
Первой среди Чёрных стоит М. С., и рядом с ней Бестия, Гарбор, Кэрт и другие. И даже она сама, великая Софи Саргон, такой, какой была в те кровавые дни. Словно монументы стоят они. Несколько изменены пропорции тел, так чтобы все они казались гигантами. Сордар казался ростом лишь чуть выше М. С… Только вовсе не добры эти гиганты. Блестят холодной сталью за их спинами штыки. Но холодны, надменны и одновременно буквально пропитаны ненавистью их лица. Не люди это. А чудовища, словно пришедшие из какого-то другого мира. Что им жизнь человека? Что им сам человек? Они ведь только смерть могут нести.
Ничуть не симпатичнее изображены и их враги. Только они стоят словно на невысокой трибуне, и видны внизу полотна каски и чёрные очки их гвардейцев. Только и вся разница. А так — те же не лица, а маски вырвавшихся из ада демонов. Лица чудовищ. Готовых пожрать друг друга. И ещё многих, слишком многих вокруг. В первую очередь тех, кто просто слаб, и не может ничего противопоставить этим чудовищным силам. А столб дыма на центральной части полотна начинался на левой половине. И заканчивался на правой. Намертво связывает все три части этот дым. Неотделимы они одна от другой.
М. С. могла понять, почему люди так взъелись на картину. Показали тебе, какой ты есть, и насколько ты страшен. Дали взглянуть в лицо зверю, таящемуся в тебе. И показали, что именно ты несёшь людям на деле, а не на словах. А смерть несёшь ты этим людям, тем, ради которых вроде бы и свершал дела. А может, ты убивал ради развлечения, как частенько убивает какой-нибудь не слишком крупный хищник? Какой-нибудь хорёк, просто для развлечения душащий птиц. Сам думай, кто ты есть! И не криви рот, если характеристика не понравилась.
Сама-то М. С. тоже выглядит таким же нечеловеком, как и все остальные. Стоит впереди, и все видят, среди демонов слева первое слово — её. Справа просто нет никого сравнимого с ней. Беснуется во взгляде огонь. Адский огонь, способный сжечь любого, попавшего под него. Или просто по неосторожности коснувшегося. М. С. здесь страшна. Но не ужаснее любого другого.
Но людей-то на картине всё равно только двое. Напуганная до смерти женщина. И её дитя. И если они упадут, то прямо по их телам бросятся друг на друга две стаи. Ибо напряжённое их внешнее спокойствие. Спокойствие хищника перед броском. Броском, который должен завершиться у чужого горла.
Ни один мускул не дрогнул на лице М. С… Что-то и в обугленной душе зацепила картина. Не слишком радостные мысли родились в голове. Одно решила некоронованная женщина-император сразу и навсегда. Картина будет здесь висеть всегда. Пусть люди ходят. Смотрят. Думают. А если кого-либо обидело — докажи, что изображённые здесь не могли быть такими. Они такими бывали. Даже если и не всегда, то весьма и весьма часто. Не нравишься сам себе таким? Тогда иди и бей зеркала, все какие найдёшь. Там тоже можно увидеть что-то весьма неприятное.
М. С. многое могла сказать почти про каждого из изображённых на картине. Но про Софи приходило на ум только одно. Она изо всех чёрных саргоновцев, безусловно, самая честная. Точнее даже не так. Её кисть не умеет врать. Абсолютно. Она умеет быть жестокой. Она ударила и по врагам, и по соратникам. И по себе самой тем, что создала подобное произведение. Смотрите, вот какими мы были. Те, которым вы поклоняетесь, те с чьими именам на устах вы умирали. Вот мы какие на самом деле. Нравимся? Или как? Смотрите, да не воротите носа. Любой, кто встанет среди нас или среди них будет не лучше. И не хуже. А точно таким вот нечеловеком. Чудовищем!
А та, что в центре. И ребёнок её чем виноваты? Они ведь умрут скоро. Ибо это вы их убьете. И перешагнёте. И пойдёте дальше. А куда? Не задумывались? Похоже, что нет! Начните это. Пока ещё не поздно. А может, и поздно уже.
Ведь даже мы не такими родились. Сами стали тем, чем стали? Или жизнь нас такой сделала? Мы не ответим. Ибо не знаем. И может, даже думаем, что беззащитные не должны умирать. Но почему-то они гибнут первыми. И вопреки нашей воли.
Кто вы такие, кто вам дал право решать, кому жить, а кому нет? Только то, что вы не люди дало вам такое право? Кто вы? Боги? Демоны? Сверхчеловеки? Ангелы? Или чудовища? Ведь сами уже этого не знаете. И несёте смерть, даже когда вовсе не хотите. Так получается. Ведь с вас никогда никто не спросит за свершённое вами. Вот только… От совести-то своей куда вы денетесь? Конечно, это относится только к тем, у кого она есть. А если нет… Но ведь даже у демона есть душа и ты в неё не заглянешь никогда. Ибо в своей-то душе ты не всегда можешь разобраться.
Софи таким жестоким образом решила вам всем помочь в этом. Только боком вот может выйти такая помощь. И что? Даже если боком. Она-то в любом случае лучшая из всех вас. Вы все про это знаете. Именно поэтому боитесь её. Вы страх умеете внушать. И сами можете его испытывать. А на другие чувства вы все неспособны. По крайней мере, ей так кажется. Может она права, а может и нет. Но похожи, ох до чего же похожи вы на демонов с этого полотна. А сами-то себя со стороны такими видеть вовсе не хотите. Об ангельских крылышках размечтались что ли? Или хоть бы о том, чтобы людьми стать? Сами не знаете! А на неё злитесь. Поймите сначала за что!
