Алексей Пехов - Летос

Он тяжело дышал, борясь с болью, и она помогла ему, прижав большим пальцем точку на ладони. Каторжник всхлипнул, но сказал:

— Вчера еще был в Дарии. Сегодня должен пересечь границу. Ждет вестей от помощников.

— Кто они?

— Не знаю. Толстяк и девка!

— А здесь? Поблизости есть поисковые группы?

— Да. Одна. Шесть человек. Они где-то западнее. В полдня пути.

— Сколько вас всего?

— Достаточно. Чтобы прижать тебя и утопить в море, сойка, — мстительно произнес он.

— Я маленький китенок. Я не могу утонуть.

— Что? — Убийца, ставший жертвой, решил, что она безумна.

— Так говорила мне моя мать, — пояснила Лавиани, вонзая в него нож по рукоятку, даруя легкую смерть. — И она не кормит скорпионов, ты, ублюдок Скованного.

Глава третья

НЕ БЫТЬ ДОЛЖНИКОМ

Трижды я совершу для тебя добро в качестве платы за добрые дела. Ибо долги следует возвращать той же монетой, какую ты принял от дающего. В противном случае они утянут тебя на ту сторону. В лапы шауттов.

К деревне она подошла после полудня, досадуя на то, что потеряла так много времени. Сперва ей пришлось обыскать трупы, забрав все имеющиеся у убийц деньги (всего-то четверть марки мелким серебром) и пару своих метательных ножей.

У каторжника в поясной сумке было письмо, но, к ее глубокому разочарованию, оно не касалось ее персоны, пришло не из Пубира, столицы Ночного Клана, а от его семьи. Поразительно. Даже у таких, как он, где-то была семья, чего не скажешь о Лавиани.

Затем она вернулась, забрав сапоги, рубаху и сумку. Шла к тракту по своим же следам. Лесная схватка съела у нее много сил, и Лавиани снова почувствовала голод. И даже порадовалась, что она не Шрев. Тот не погнушался бы мясом убитых им людей, если этого требовала необходимость, но она была более щепетильна и понимала, что до некоторых вещей не опустится, даже если станет умирать от истощения.

Тракт пустовал, и Лавиани надеялась, что теперь у нее появилась передышка. Хотя бы пара дней, пока остальные не сообразят, что одна из поисковых групп пропала и беглянка проскользнула в открывшуюся брешь. Значит, можно не только поесть, но и выспаться.

В первом же деревенском доме она купила у работавшей во дворе крестьянки все имеющиеся куриные яйца.

Восемь штук.

Выпила здесь же, на глазах у удивленной женщины, одно за другим, меланхолично отбрасывая скорлупу в сторону и чувствуя, как приятное тепло расползается по спящему желудку.

— Хочешь колбасы или молока? — спросила крестьянка.

Лавиани покачала головой:

— Нет. Но еще от яиц не откажусь.

— Сколько нужно?

— Сколько найдешь. Но не больше двадцати.

Та, понимая свою выгоду, пошла по соседям, принесла шестнадцать. Радостно получила от сумасшедшей незнакомки серебряную рен-марку, не став говорить, что путница переплатила по крайней мере в двадцать раз.

Лавиани съела остальные яйца по дороге, небрежно давя скорлупу сухими ладонями. Она спросила у работавших в поле подростков, где здесь постоялый двор, не обращая внимания на слепней, крутящихся вокруг нее, но так и не решившихся укусить. Ей махнули за высокую мельницу, крылья которой были выкрашены ярко-алым.

— Городок там. Оркес, — сказала улыбчивая пятнадцатилетняя девчонка, вытирая тыльной стороной ладони мокрый от пота лоб. — Большой постоялый двор для путников, следующих в Весто. Называется «Хмель и свинья».

— Большой? А поменьше и подешевле?

— Тогда «Маска Арилы». Он дальше, на окраине. Пройдете кладбище и храм Шестерых, в конце торговой улицы.

Она добралась до нужного места спустя час. «Маска Арилы» ее полностью устраивал. Непритязательный и, судя по всему, не слишком популярный. Все, что надо для того, чтобы хорошо выспаться и на тебя никто не обратил внимания.

Хозяин постоялого двора, хмурый, еще не старый мужик с большими кулаками, без всяких эмоций провел ее по внешней лестнице под самую крышу, показал темную комнату со скошенным потолком. Удивительно чистую и аккуратную.

— Как хотела. Самая дешевая и с отдельным выходом. Надеюсь, ты не собираешься убежать не заплатив?

Не желая его пристального надзора, Лавиани отдала деньги за жилье и еду заранее. Он убрал их в карман на фартуке, поинтересовался:

— Обедать будешь? Если нет, через час очаг остынет, разожгу уже к вечеру.

Лавиани хотела спать, но знала, что после такого длительного голодания стоит запихать в себя как можно больше еды.

— Яичницу сделаешь? Восемь яиц и мяса в нее.

— Бекон?

Она поморщилась:

— Если есть, то без жира. И воду. Кувшин воды.

— Сговорились вы, что ли? На воде много не заработаешь, — проворчал тот, но не стал настаивать.

Ушел, и она, пихнув сумку под кровать, слышала, как грохочут по ступеням его тяжелые шаги. Спустилась на улицу, вошла в открытую дверь, вдыхая теплый запах еды.

В прямоугольном зале, хорошо освещенном благодаря множеству окон, стояли отдельные столы. Людей было четверо, не считая помощника хозяина, занятого чисткой стойки от пролитого вина и жира.

Трое в дальнем углу, сдвинув головы, водили пальцами по карте. Она не слышала их разговора, но эти мужики не понравились ей сразу — дубленные трактом, все при мечах и кинжалах. Не простые путники, особенно если учесть, что на подоконнике у их стола лежали два арбалета для стрельбы с лошадей.

Четвертым человеком оказался встреченный ею на дороге высокий улыбчивый парень. Он сидел в одиночестве, щурил ореховые глаза и уплетал жаркое. Заметил ее, вежливо улыбнулся, вновь занялся едой, а Лавиани, пройдя в самый темный угол, усилием воли подавила раздражение.

Она не понимала, что с ней такое, но руки просто чесались, так ей хотелось убить его. Сойка едва не сделала это, когда они встретились. Уже взялась за лежавший в сумке нож, но ее остановила его доброжелательность и то, что он ушел прежде, чем она все окончательно для себя решила. Но тогда женщина сочла, что незнакомец мог оказаться одним из людей Борга.

Теперь же беглянка понимала, что это не так, но в ее груди нарастала просто физическая боль, так ей хотелось прикончить этого… Тэо. Ни разу в жизни Лавиани не испытывала ничего подобного и всегда подходила к своей профессии так, как ее учили — спокойно и без лишних эмоций. Она умела убивать, мучить и калечить, но в отличие от некоторых других соек никогда не делала этого без причины.