Василий Головачев - Смерш-2

– Здесь разговора не получится. У меня машина, поехали в Центр. Я знаю хорошее кафе на Маросейке.

Через полчаса они уже сидели в уютном кафе, где каждый столик был отгорожен от другого решеткой из бамбука, увитой плющом, и где можно было говорить спокойно, под тихую музыку, не опасаясь подслушивания.

Матвей заказал себе то же, что и собеседник, – салат, грибной суп, филе трески, запеченное в тесте, кофе. Однако ел, не чувствуя вкуса: он не любил играть по чужим правилам. Еще раз, более внимательно, оглядел сотрапезника, отметил гибкость и скупую точность движений, тихую скрытую силу и снова поразился изменчивости лица, дышавшего внутренним, глубоким и всепонимающим покоем; человек этот знал и видел так много, что становилось не по себе. Возраст его угадать было невозможно. Ему могло быть и двадцать семь, и сто двадцать семь лет, и при мысли об этом – вдруг правда?! – Матвея мороз продрал по коже, хотя он и не выдал своих чувств, понимая, что Горшин видит его переживания. И все же Матвей отметил кое-что ранее неизвестное в облике нового приятеля, вернее, в той волне эмоций, которую он излучал: нет-нет да и вспыхивали в ней искры тоски и горечи. При всем своем опыте, силе и знании человек этот не был счастлив, пряча в глубинах души неведомую боль.

В продолжение всего разговора Матвей чувствовал себя скованно и напряженно, как никогда. Впервые в жизни ему встретился человек, способный читать его мысли, как книгу, вычисливший траекторию его движения и даже суть задания, о котором должны были знать лишь трое. Иногда ему удавалось отстраниться от цепкого взгляда Тараса, выскользнуть из пальцев его психофизического ощупывания, и тогда у собеседника в глазах появлялся интерес и уважение.

– Предлагаю сразу расставить точки над «i», – предложил он, заказав кофе и бутерброды. – Я работаю на «Чистилище». Стоит расшифровывать?

– Не стоит, – остался спокойным Матвей. Чего-то подобного он и ожидал, а главное, поверил Горшину сразу.

– Вы хорошо воспринимаете неожиданности, – похвалил его Тарас, не дождавшись продолжения; оба неторопливо принялись пить кофе. – Только не вздумайте задерживать меня. – В глазах Горшина мелькнул и пропал насмешливый огонек. – Даже с вашей подготовкой это не удастся. А то, смотрю, вы подумываете над этим.

Матвей, действительно прикидывающий варианты захвата собеседника, помедлив, кивнул:

– В этом пока нет необходимости.

– Мне нравится это ваше «пока». Итак, продолжим. Кстати, вы хорошо закрываетесь, я имею в виду мысленный блок. В роду экстрасенсов не было? Отца-колдуна, например, бабки-ведьмы?

– Родителей вообще не имел, – пошутил Матвей. – Не знаю, о чем вы говорите.

– Значит, способности врожденные. Надо же, человек владеет адаптивной психофизической защитой и не является членом Круга! Парадокс. Но об этом мы еще поговорим. Я знаю, кто вы. Ганфайтер, так? Еще таких, как вы, называют волкодавами, суперами, дангерами, перехватчиками. То есть вы работаете на военную контрразведку «Смерш-2».

Матвей с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть, с еще большим трудом проглотил кусок бутерброда, но от ненужных движений воздержался. Хотя это был явный провал. Но если в обычных условиях Соболев чувствовал засаду и начинал схватку первым, что давало ему шанс выйти сухим из воды, то в данном случае удар был нанесен слишком уж неожиданно. Реагировать на случившееся надо было иначе.

Тарас, наблюдавший за ним, кивнул:

– Правильно. Открытый бой – это в большинстве случаев паника, бой надо выиграть еще до его начала. Аксиома разведки, но она и для нас применима. Успокойтесь, утечки информации не произошло, просто я… скажем так: не совсем обычный человек и могу читать…

– Мысли? Телепат, что ли?

– Не мысли, но состояние психики, и не телепат, а эзотерик, человек Круга. Думаю, вы догадываетесь, о чем речь. Но об этом разговор впереди.

– Почему не сейчас? Я не спешу. К тому же весьма интересно, каким образом вы меня вычислили, не будучи в штате моей конторы. В случайности я не верю.

– И правильно делаете. Хотя, с другой стороны, случайность – тоже результат каких-то скрытых от нас процессов. Как говорил один мой знакомый, случайность – внезапно проявившаяся неизбежность. Существуют закономерности бытия, которых нормальные люди не видят, а замечают лишь их крайние проявления, да и то не часто. Например: почему всегда идет дождь, когда обнаженная женщина выходит на крыльцо при полной луне?

– М-м… – промычал Матвей.

Тарас засмеялся, обнажив белые зубы.

– А ведь это закон. Я убедился за многие сотни лет, но основан он на такой математике, которая вряд ли когда-нибудь станет известна людям.

Кофе допили в молчании. Матвей размышлял о словах Тараса: «За многие сотни лет», а Горшин ушел в свои мысли. Потом Соболев, вспомнив девиз об умных и слабоумных на двери явки ГУБО, сказал:

– Чего вы хотите?

– Вы уже поняли: я хочу, чтобы вы работали с нами.

– На «Стопкрим»? – Матвей задал вопрос машинально, подумав не без удивления, что собеседник, очевидно, не знает, какое именно задание он получил от командования ГУБО. Удача пришла именно с той стороны, откуда он и не ждал, и так быстро, что сама собой родилась вера в божественное провидение.

– Если предложение слишком неожиданно, мы подождем. Если неприемлемо, я буду жалеть, что вы не с нами.

– Не знаю. Нужно подумать, все взвесить. И кое-что узнать о вас. Скажем, цели, сверхзадачу «Чистилища».

– Наша цель – уничтожение преступности как института. Если вы действительно имеете в виду сверхзадачу, «Стопкрим» задуман как бумеранг в ответ на возведенную в ранг негласного закона вседозволенность чиновников вообще и властных структур в частности. Государственных, коррумпированных сверху донизу, или теневых, мафиозных – не имеет значения.

– Звучит красиво. – Матвей позволил себе усмехнуться. – Этакий центр по нравственному воспитанию чиновников… с помощью пули и кинжала.

Тарас оставался невозмутимым.

– Мы не видим иного пути. Те, кому объявил войну «Стопкрим», давно уже не люди, а человекоподобные монстры с извращенной моралью. У англичан есть афоризм: если правила игры не позволяют выигрывать, английские джентльмены меняют правила[13]. Увещевания и призывы к совести монстров явно не помогают, и мы вынуждены играть по более жестким правилам.

– Существует еще одна поговорка, – медленно проговорил Матвей, – для других мы создаем правила, для себя – исключения. Как в данном случае сделали вы, присвоив себе право судить и карать.

– Мы не видим иного пути, – повторил Тарас тихо. – Действия негодяев требуют адекватного ответа. Откройте нам глаза, сообщите методы, столь же действенные, как наши, но не опирающиеся на террор и насилие, и мы пойдем за вами.