Нулевой пациент. - Кир Неизвестный
- Мордой в пол! – Заорал грубый голос, приглушенный маской противогаза. – Рик, сволочь! – Пришедшего человека с босыми ногами признали. - Так это ты! Ах, же ты сука! Стрелять на поражение! Убейте эту тварь!
Зал наполнили звуки сухие автоматные выстрелы. Стреляли долго, потом перезаряжались и стреляли снова. Но чувствовалось, что что-то шло не по плану. И когда грохот выстрелов немного затихал, раздавалась отборная брань и матерщина, со временем напитываемая прибывающей паникой. А вскоре и вовсе заполнившая собой огромное помещение. Люди уже не пытались стрелять, кричали, бегали, топая тяжелой армейской обувью, пытались найти укрытие спастись. В дальнем углу замолотили кулаками по стальным плитам двухстворчатого гермозатвора, но это было бесполезно. Сквозь сорокасантиметровую сталь невозможно простучатся, невозможно их быстро открыть, чтобы спасти несколько людей и рискнуть тысячами жизней.
Вопли усиливались, а к ним все чаще подмешивались хрипы и стоны умирающих людей. И над всем этим ужасом разбивающейся звонкой капелью, шлепали босыми ногами.
- Где же ты, Орбан! Где же ты, Орбан! Где же ты! – Запричитала Лиза. Как же она хотела снова очутиться в их чудесной маленькой квартирке, где единственным страшным местом, как она теперь считала, это был выход из самой квартиры.
Луна. День одиннадцатый.
Вторые сутки на базе завывала тревожная сирена и ровно столько же, они невольные пленники обстоятельств, прятались тут, в боковом ходе тупика, стометровой длинны, извивающийся изгибами, ломающийся локтями. Он был создан специально, с одной целью – стать идеальным естественным гидрозамком, предвидя наступления таких ситуаций. И это работало – газ, запутавшись во всех этих ходах, своей плотной массой, образовал области повышенного воздушного давления, предотвратив попадание ядовитых испарений в самый конец хода, туда, где по расчетам, могли спастись до сотни жизней.
Но им не повезло. Четыре человека оказались запертыми в середине хода, отрезанными от выхода и спасительного кармана утрамбованными облаками газа. И спасительного воздуха, в который они все время выдыхали ядовитый углекислый газ, становилось с каждым часом меньше. Вскоре и вовсе пришлось надеть кислородные маски, использовать шанс «последней надежды», дарящий еще шесть часов жизни.
Их было четверо. Молодая девушка, воспитательница старшей группы детского сада «Мики», Бритни. На вид ей было около двадцати пяти, двадцати семи лет. Миловидная, прежде улыбчивая, а сейчас бледная, перепуганная, зябко кутающаяся в свои оголенные до плеч руки. Вторая была пятилетней девочкой по имени Алиса, воспитанница Бритни. Она удивительная, тонко все чувствующая и понимающая, с грустными глазами, смотрела на свою воспитательницу и не находила в себе уверенности и правильных слов, чтобы подбодрить испуганную девушку. Третья – женщина лет пятидесяти, Каролина, строгая, прямая, как палка, с суровым лицом. Требовательная, судя по её манере держаться и истово верующая, неустанно читающая молитвы о спасении. Четвертым стал мужчина, механик Йозеф, что предлагал Лизе свою теорию существования Луны. Он не молился, ни с кем не разговаривал, ни к кому не обращался за помощью. Казалось, что он уже смирился со своей судьбой и готов был принять её любое решение. Сидел, отстранившись ото всех, в дальнем углу и не произносил ни звука.
Тусклая лампа электрического светильника, закрепленного за стальную ручку к потолку, почти в самом центре их места пребывания, не пробивался лучом или гало. Его силы хватало лишь осветить себя самого. Но и этого людям хватало для ниточек жизни, для веры в то, что их спасут, что про них помнят.
- Прошу…прошу. – Снова начала шептать Каролина молитву. Она тяжело и сипло вздыхала, чередуя вздохи всхлипами. – Прошу тебя, услышь меня. – Она помолчала с минуту, потом продолжила. – Я много не прошу. Не для себя. – Она снова всхлипнула. – Не для живота. Для всех нас. – Голос растворился в темноте, изредка разбиваемой звонкими набатами разбивающихся капель о лужи. Влага, накапливаемая людским теплом на гранитном потолке, на невидимом верху, собиралась в тяжелые пятна и привлеченная гравитацией, отклеивалась основанием, разогнавшись, летела вниз. Чтобы тут, пожертвовав собой целой и разбившись, родить колокольный звон, звуком отразится от близких каменных стен. Разрушить холодный покой мертвого лона природного пузыря. – Спаси нас от дьявола. Убереги от царей и провидцев. Дай нам спасения, а им справедливости.- Было слышно, как тяжело даются женщине эти слова. - Ибо нескончаема воля твоя, а гнев своевременен. Дай им тряси и смерчей огненных. Забери их силу. И тогда они поверят. Пусть так будет. Пусть все так случиться, как задумано. Пусть наша вера укрепится и будет нашим оружием.
Казалось, что молодая женщина узнала слова, отстранилась от странной женщины, распахнула руки объятиями, пряча в них ребенка.
- Мама. – В свете тусклого света появилась худая детская ручонка. Было понятно, что от нехватки воздуха, Алиса начала бредить.– Мамочка. Мамочка! – Ребенок плакал. – Я не могу дышать. Мама. Помоги мне, пожалуйста.
- Потерпи немножко. – Бритни, вдруг понимая родственную связь, возникшую на самом пороге, еле сдерживала слезы. – Скоро все кончится. Уже скоро.
- Мама. Мама.
Сбоку протянули кислородную маску. Бритни благодарно посмотрела на спасителя, который уже забугрился пятнами, задыхался ядовитым газом. Йозеф оттолкнулся пятками от пола, уполз в угол и там закашлялся. Он пытался пропихнуть в себя кислород, хоть чуть, которого уже не было. А потом выплюнул сгусток и затих.
- Господи, спаси нас. Услышь нашу молитву. Поведи за собой в царствие твое. – Женщина закашлялась от недостатка кислорода и, озираясь по сторонам, опустилась на четвереньки, поползла к женщине с ребенком. Она точно знала, что у них еще оставался кислород.
- Нет. Нет. – Запричитала Бритни, когда поняла, что у Алисы хотят отнять единственный шанс на спасение. – Прошу вас, нет!
- Заткнись, тварь! – Женщина наотмашь ударила женщину ладонью по лицу, выхватила у той съехавшую в сторону маску, нацепила на себя, выдохнула в неё, задышала
