Сердце Дракона. Том 20 - Кирилл Сергеевич Клеванский
Хаджар едва дымом не поперхнулся и с удивлением повернулся к Нарниру, а волк лишь усмехался. Самодовольно и хищно. Нельзя забывать, что даже если он выглядел человеком, все равно оставался зверем. Как и Азр… Нет. Сейчас не стоит об этом.
— Я хотел сказать другое, Хаджар, — фыркнул волк. — чем сильнее ты становишься, тем больше напоминаешь мне отца. Пса на цепи, которого растили лишь для того, чтобы в нужный момент он забрал кровь нужного врага.
Хаджар сжал трубку, но удержал себя в руках. Нарнир провоцировал его. Стоит обнажить меч и вожака ничего не будет сдерживать, а эту битву, пока еще, Хаджар не осилит.
Волк прикрыл глаза и глубоко вдохнул, расширяя треугольные ноздри приплюснутого носа.
— Воздух провонял, южанин, песнями о твоих славе и героизме, — процедил он сквозь сжатые клыки. — Что там поют? О генерале, пришедшем отвоевать свободу простого народа? Защитник тех, кто не способен сам отбить свою жизнь у цепких лап судьбы? Так ведь поют… только не говори мне, что веришь в это, южанин.
Хаджар молча стоял и смотрел в желтые глаза оборотня.
— Мы-то знаем, — волк указал сперва на генерала, а затем на себя. — мы знаем, генерал, что никакой ты не герой. Ты такой же монстр, как и я. И всю жизнь ты делал только одно — убивал героев. И эти глупые людишки, что поют о тебе песни, даже не знают, что восхваляют того, кто крови пролил даже больше, чем проклятый Кровавый Генерал. Или как теперь его зовут? Мастер Почти Всех Слов.
Хаджар вытряхнул пепел из трубки и убрал ту за пазуху.
— Чего ты хочешь, Нарнир?
— Я? — искренни удивился оборотень. — Я ничего не хочу, генерал. Как и мой отец — я сижу на своей цепи и мне уже не вырваться. И чтобы я не делал, мой удел таков, каков он есть.
— Тогда зачем…
— Честь, — перебил волк. — честь это все, что у меня есть, южанин. Не то пустое слово, которым ты разбрасываешься в своем жалком подобии на порыв к свободе. А настоящая честь. Тех, кто знает свой удел. И эта честь, — оборотень снова принюхался. — говорит мне, что я должен протянуть лапу тому, в ком чувствую родные слова.
Имя Севера… Арнин был прав — вожак действительно смог почувствовать его внутри Хаджара даже когда последний и сам не знал о том, чем обладает.
— Между нами будет кровь, южанин, — волк хлопнул себя по груди. — но кровь славная. Кровь чистая. Без лжи и яда, к которому привыкли люди. И я скажу тебе, как дальнему брату, одно — не верь этому щенку. Он не тот, кем пытается казаться.
— И поэтому ты отправил за ним наемников? — выгнул бровь Хаджар. — Чтобы твои слова звучали убедительней.
Нарнир фыркнул, после чего шагнул в тень и, как и Хельмер, растворился в ней, не оставив и следа. И лишь его голос:
— Время разговор окончено, генерал, — на какое-то время еще остался в воздухе.
Спустя несколько мгновений на улицу вышел Арнин. Он держал в руках несколько плотно набитых мешков. Как теперь уже знал Хаджар — в этом мире существовали такие артефакты и реагенты, которые нельзя было убирать в пространственный артефакт. По той простой причине, что пространственные артефакты излучали, пусть и очень слабое, но магическое эхо. И в некоторых случаях такое эхо становилось губительным для тонких свойств материй.
— Идем? — спросил оборотень.
Хаджар посмотрел на него, затем перевел взгляд на безмятежные и безучастные звезды, усыпавшие ночное небо.
— Идем, — выдохнул генерал.
Как же он их не любил.
Эти проклятые интриги…
Глава 1742
В царстве, где переплетаются реальность и миражи, призванные дрожащей волей путника, отважившегося ступить за пределы познанного, две горные вершины несли немую службу путевых столбов. Их величественные формы как безмолвные свидетели вечной борьбы бескрайних небес и земли, пытающейся дотянуться до края лазурной свободы.
Пики, величественные в своем ледяном спокойствии, переливались всеми цветами радуги, а волшебное сияние не сходило с их острых вершин, укрывая край мерцающим саваном, сотканным из нитей Звездных Садов Седьмого Неба.
Ледяные ступени, выточенные неизвестным мастером, отполированные бесчисленным множеством сезонов ветров и дождей, служили единственным путем, ведущим к двум гигантам, а их зеркальная гладь словно пыталась показать особо внимательному страннику секреты, утерянные где-то в покрытом пылью прошлом.
Под вершинами образовывалась своего рода арка, являвшаяся метафоричным порталом в последний край смертного региона. Высеченная ветрами и выточенная нежными, но жесткими прикосновениями снегов она служила одновременно порогом и вызовом для тех, кому было мало “простого бессмертия”.
Тем сотням глупцов на мириады и мириады разумных существ смертного региона. Хаджар как-то раз запросил у нейросети высчитать процент тех, кто осмелился искать Северные Земли, но в череде нулей после запятой так и не дождался появления той заветной единицы.
За аркой же простиралась панорама бесконечных горных вершин, каждая из которых могла бы послужить надгробным памятником неукротимому духу тех безумцев, что отважились здесь появиться. Горы поднимались и опускались в похожем на движение волн танце, а их вершины все тянулись к небу, словно пытаясь засвидетельствовать перед безучастными жителями Седьмого Неба свою поэму о великолепном порыве глупцов.
Воздух, тонкий и хрустящий, нес в себе отголоски поминальных песен, а каждая нота как плакальщица над могилой ушедшего, будто выгравирована на вечном облике гор.
Этот волшебный, таинственный и в то же время — мрачный пейзаж уже десятки эпох звал тех, кто имел храброе сердце, необузданную душу и, как многие считали — слабый ум. И все же адептов манила иллюзия возможности раскрыть секреты, скрытые в глубинах Северных Гор и раз за разом они поднимались по ледяной лестнице, ведущей, возможно, к последним дням их жизни.
— Хаджар?
Генерал отвлекся от своих мыслей и посмотрел на Лэтэю. Как и остальные, она уже переоделась в походные одежды. На её плечах покоилась бурая меховая накидка, а на теле сложно было обнаружить женские контуры — настолько много шкур она подпоясала широким ремнем, закрепленным костяной бляхой.
Помимо Хаджара никто не мог себе позволить расхаживать по горам в простой одежде.
— Что?
Падающая Звезда окинула его странным взглядом. Таким, которым обычно смотрят на безумцев. Казалось бы Дархан должен был к этому привыкнуть, но нет…
— Ты в последнее
