Время побежденных - Мария Семеновна Галина
— А! Так ты считаешь, надо искать добропорядочного обывателя — тихоню, тюфяка, который всю жизнь вел себя тише воды ниже травы, а потом вдруг озверел?
— Ну да. А там уже дело за малым — вычислить всех коммивояжеров, которые за последнее время — года два, не больше — привлекались по всяким мелким делам, отбросить тех, у кого нет черной малолитражки, ну и…
— Сандра, ты гений!
Я обнял ее за плечи. Несмотря на гнетущую атмосферу морга, от девушки веяло смолистым терпким ароматом, точно от сосны в жаркий летний день.
Она встряхнула пышными бронзовыми волосами и досадливо поморщилась:
— Ты не вовремя, Олаф.
— Да, но, может, ты потом выкроишь минутку?
Она чуть отодвинулась и внимательно поглядела на меня. Чуть заметная улыбка тронула ее губы — улыбка тигрицы, за мягкостью которой скрывается сила и страсть.
— Может быть, — только и сказала она, но сердце у меня забилось в два раза чаще обычного.
— Сандра… мне кажется, что ты — именно та девушка…
И тут только я сообразил, что морг, набитый трупами, — несколько неподходящая обстановка для подобных признаний. Старина Таум тоже не способствовал моему вдохновению — он отложил свои стекляшки и теперь наблюдал за нами с холодным любопытством, словно и мы были подопытными экспонатами.
Я досадливо махнул рукой:
— Ладно! Отложим этот разговор!
Рыбный рынок в Гавани сам по себе достоин внимания. Море и его обитатели меньше всего пострадали от Катастрофы, и единственное новшество по сравнению с былыми временами — это будка контрольного пункта на причале и инспектор в серебристом защитном костюме и со счетчиком Гейгера в руках — он проверяет привезенный в Гавань улов на радиоактивность и выдает сертификаты. Сколько я помню, он всегда здесь — недремлющий страж новой эры; может, это не всегда один и тот же человек, но кто же различит, что на деле скрывается под оболочкой из плотной защитной ткани!
Тут же, неподалеку от контрольного пункта, под яркими навесами стоят прилавки, на которых шевелят жабрами и плавниками многочисленные обитатели моря — загадочные скаты с плоскими непроницаемыми рылами; камбалы, похожие на обросшие слизью морские камни; чудовищные глубоководные химеры, в чьих глазах-блюдцах отражается северное небо. Тут всегда шумно: полно рыбаков, продавцов, покупателей, просто праздных гуляк и даже заезжих богатых туристов из Европы — очень богатых, потому что остальным пока не до путешествий. Даже кадары тут бывают, и потому никто не обратил особого внимания на Карса, который со скучающим видом уставился на огромного бурого омара, распластанного на прилавке, — ни дать ни взять праздный придурок-референт из ООН. Я и сам принял бы его за лоха, но его выдавал жесткий, настороженный взгляд и пистолетная кобура, которую мог обнаружить лишь мой наметанный глаз. Я подошел к прилавку и начал торговаться с дородной продавщицей в оранжевом прорезиненном фартуке, прицениваясь к горке вареных креветок, похожих на розовые карамельки. Наконец она уступила мне пять монет, я сгреб креветки в бумажный пакетик и пристроился рядом с Карсом. Сегодня был выходной и народу — не протолкнешься. Приехали даже жители Северных островов, которые испокон веку ходят в суконных, расшитых бисером жилетках. Мужики у них там щеголяют в черных высоких шляпах, а бабы — в белых крахмальных чепчиках.
— Ну что? — спросил я тихонько.
Карс, не глядя в мою сторону и не разжимая губ, ответил:
— Его еще нет. Я говорил с его квартирной хозяйкой. Он каждое воскресенье шастает на этот рынок. Тут передвижная выставка цветов приезжает. Цветы он любит.
— Ты его видел?
— Фотографию видел. В участке взял. Не бери головой, узнаю.
— В голову.
— Чего?
— Ты хотел сказать «не бери в голову».
— Какая разница, Олаф? Что в лоб, что на лбу, правильно? Погоди минутку…
Он насторожился. Я бросил рассеянный взгляд, следуя за его подсказкой, но ничего не смог разглядеть из-за какой-то лихой старушки в щедро украшенной цветами широкополой шляпе. Старушенция, заслонившая мне обзор, наигрывала на старинной шарманке какую-то хреновину. Вальс, наверное…
Я вытянул шею, пытаясь вычислить, на кого Карс все-таки смотрит, но все заслоняли цветы и вишенки на шляпе шарманщицы.
— Вот он, — вполголоса произнес мой напарник, — у той чугунной бухты. Оперся на нее…
— Ага… — Я наконец расширил поле обзора и увидел массивную чугунную причальную тумбу — к ней было пришвартовано одно из суденышек островной общины, и белоголовые детишки в клетчатых коричневых платках уже выносили на палубу корзины с уловом.
У тумбы стоял человек — не знай я, что туг может выглядеть как угодно, нипочем бы не заподозрил именно его. Прилично одетый, наглухо застегнутый средних лет типчик с прилизанными волосами, тонкие пальцы горожанина, не знающие физической работы, — не верилось, что именно они держали нож, выпустивший кровь одной семье в Фьорде и еще одной — в Ставанге… Что ж, все бывает…
Стоял он очень удобно. Судно болталось на натянутом канате — если он не в помрачении, ему сроду не одолеть распахнувшееся перед ним водное пространство. Одним прыжком на палубу тут не перескочишь… Сзади вот, правда, толпа народу, но если припереть его к этой чугунной дуре… Вполне может получиться.
Я кивнул Карсу:
— Если мы с тобой возьмем его в клещи… Ему никуда не деться. Мы его живо заломаем. — И, сохраняя беззаботный вид, двинулся, намереваясь раствориться в толпе, пока Карс обходил прилавок с другой стороны, как вдруг — елкин корень! — почувствовал у себя в кармане чью-то руку.
Я резко повернулся.
Парень — почти мальчишка, — застигнутый на месте преступления, уже потащил было руку (а вместе с ней — и мой бумажник) обратно, как вдруг до него дошло, что я его засек. Он резко дернулся, и пальцы его наткнулись на жесткую кожу кобуры у меня под мышкой.
Он так и застыл, приоткрыв рот и вытаращив глаза.
Я схватил его за плечо.
— Сукин сын, щипач вонючий… — я говорил внушительно, но тихо, стараясь не привлекать внимание окружающих, — а ну вали отсюда!
Тот икнул.
— Простите, сударь. Я не знал, что вы легавый!
Последние слова он почти выкрикнул, и люди, стоящие поблизости, уже стали на нас оборачиваться. Далеко в толпе мелькал лысый череп Карса — он уже подобрался к подозреваемому в полной уверенности, что и я действую аналогичным образом. Ему и в голову не пришло, что с его опытным напарником может случится
