Жажда III - Макс Вальтер
Ольга уже с животом к тому моменту была, хоть и небольшим пока, но явным. И нравилось ей, как Штык к благоустройству подошёл, какое он сам с этого удовольствие получает, хоть и устаёт немало. Время шло, а вместе с тем и страх рос: а как рожать, а кто поможет, случись что? На днях у неё живот прихватило, так ни больниц в округе, ни даже ветеринара. А как ребёнок пойдёт неправильно, а заболеет вдруг? Однако муж всячески поддерживал, успокаивал и голос его, и руки сильные уверенности придавали.
Добрый дом вышел, просторный, хоть и без отделки пока, да в одну комнату всего, но хоть завтра переезжай, вещи перетаскивай. Оно так даже быстрее выйдет, не придётся лишнее время на дорогу тратить, как ни крути, а сорок минут в один конец уходит. Вот только рано ещё, безопасностью нужно озаботиться, а уж к родам ближе и переезд затевать, чтоб всем составом на новом месте обживаться.
Он применил все свои знания, перенёс их со звериных ловушек на человеческие. Оборудовал так, что Рэмбо обзавидуется. Здесь и ямы с кольями, и растяжки, что брёвна удерживают, даже силки на тропах имеются, а где не хватило фантазии, обыкновенных капканов понаставил. В общем, доволен остался работой проделанной.
А там и время переезда подошло. Ольга уже совсем потяжелела, едва ходить получалось, но помогала изо всех сил. Штык всё удивлялся: «Как в такой малюсенькой землянке столько хлама разместилось?» Даже задень не управились, часть на завтра оставили. Худо-бедно перебрались, кое-какую мебель подтянули, а как до обеда дело дошло, так даже стола не оказалось. Ну да ничего, справились, а на следующий день Штык времянку соорудил, которая так здесь и осталась на постоянную.
К вечеру у Ольги схватки начались, ох и натерпелся он в ту ночь. Никогда ему даже в голову придти не могло, что жизнь на свет с таким трудом появляется. На одну только кровь несколько простыней ушло, но за здоровье жены он переживал меньше всего. Ведь про запас на этот крайний случай он держал кусочек чёрного сердца, которое и отдал Ольге, как только та разродилась. А все беды и переживания улетучились в один миг, едва прозвучал детский плач.
Родилась девочка, но он совсем не расстроился. Стоило лишь взять малышку на руки, как всё остальное ушло на второй план. А она лежит, глазами глупыми вращает, словно с другой планеты прилетела и никак понять не может, где оказалась. Однако любовь отцовскую чувствует, на руках его сразу замолкает.
Забот сразу прибавилось, да так много, что Штык едва на охоту ходить успевал. О дальних вылазках и вовсе забыл, как и о постоянных осмотрах территории, хотя время от времени всё же мотался по округе, следы читал. Однако не до того стало, малышка всё внимание и время на себя забрала. Ни днём ни ночью не желала без отца находиться, всё капризничала, на сильные руки просилась. А уж как полюбила бороду щипать — никакие игрушки не нужны. Отцу только в радость с ней нянчиться, знай покачивает, смотрит на дочурку и улыбается.
Глядя на них, и Ольга радовалась. Никогда бы не подумала, что в таких условиях жить захочет, а оно вон как вышло. Тихое семейное счастье и главное — безопасность. Ни уроды к ним не лезли, ни люди пришлые, тишина да покой в лоне природном. Чем не сказка?
Так до зимы и прожили, в любви да заботах. Еды, опять же, в достатке, вода из колодца на заднем дворе. Банька своя. Всё хорошо, живи да радуйся.
Вот только мир вокруг изменился и с каждым днём он становился всё злее. Это двоим много не нужно, лося забил, так там запасов на три месяца хватит, а то и побольше. Но если попытаться группой выжить, так для них туша на неделю максимум, а кому и на день мало. Добыть мясо становится всё сложнее, люди от поселений уходят всё дальше, а порой возвращаются ни с чем. И добрее от этого не становятся, потому как живот к тому не располагает. Голод любого превращает в зверя, а когда он становится постоянным спутником жизни — и подавно.
Однажды к ним пожаловали гости. Обыкновенные охотники из соседней крепости, правда, называли себя чуть иначе: «Промысловики». Но сути дела это не меняло, зверя они били, чтоб себе серебра заработать, да других людей прокормить. В последнее время стрельба в заповеднике слышалась часто, однако далеко.
Штык это без внимания не оставлял, волновался, каждый день ловушки осматривал, порой уезжал на полдня. Но люди всё равно пришли, хотя, рано или поздно это должно было случиться. Именно к такому он и готовился, потому и защиту расставлял. Вот только человек, может, и животное, но умное, хитрое. Стоило лишь одному из группы угодить в яму, как остальные подобрались, внимание обострили, а уж как озлобились, одному богу известно.
И как Штык ни старался, не смог всех чужаков перебить. Слишком много их в тот день явилось, при оружии, с опытом. Большинство уловок для них знакомыми оказались, ведь они сами не раз такие на зверя ставили. Несмотря на то, что часть, конечно, сработала, победа осталась за пришлыми.
Его долго били, не ради информации или мести, нет, так они развлекались, а когда надоело, принялись дом обыскивать. Все запасы в центр комнаты стягивали, а Штык в тот момент лишь об одном молился, чтоб ублюдки эти не расслышали детского плача из потайной комнаты. И пока чужаки гремели, топали, да хохотали, крик терялся на фоне общего шума.
В тот вечер не услышал бог его молитвы, а может быть, он вообще отвернулся от людей. Словно специально в самый неподходящий момент образовалась пауза, в которой отчётливо прозвучал детский плач. Штык больше не молил бога, он взывал к людям. Он умолял их не трогать жену и ребёнка, он готов был отдать свою жизнь, да и вообще всё, чего бы они ни пожелали. Но чужаки смеялись, им нравилось, как унижается тот, кто ещё недавно представлял для
