Инстинкт - Владислав Хохлов
— Из тебя выйдет никудышный второй старик… — пробубнил Адам, будто пытаясь придумать что-то, что можно сказать своему другу, подбодрить его или оживить разговор. Он просто сказал то, что первым пришло ему на ум.
Томас вопросительно посмотрел на своего друга. Не так много людей пыталось узнать что-то подробное о жизни Сайка. Как самый старый житель убежища, он хранил в своей голове множество тайн и секретов. Главным же сокровищем в его банке памяти, были знания о прежнем мире. Больше всех он является их сторожем, держась за них, как за единственное, что у него осталось.
Многие молодые парни горели желанием, узнать что-то о «том самом» мире, где каждый жил как он хотел. Старик Сайк рассказывал самые необычные истории, которые могли посещать молодых парней, только во снах. Но он говорил только о том, что было до заселения в бункер. События между этим и настоящим будто бы исчезли из его памяти. Сколько бы этим не интересовались, он вёл себя так, будто не знал, или просто боялся говорить. Томас слышал каждое слово, улавливал каждую брошенную мысль. Он представлял, как вскоре они вернут себе свободу, будут проводить огромные собрания людей и, пожалуй, самое желанное — освободить женщин. Только с каждым годом, количество интересующихся людей уменьшалось, а плохая память старика становилась всё сильнее. Вскоре уже никому не будет дела до того, что было раньше.
— Я третий в очереди, — раздался голос Адама. Он заметил, как его друг утонул в пучине мыслей, не улавливая ничего из реального мира.
Томас не дал ответ своему другу. Между юношами воцарилось неловкое молчание.
— Прости? — уточнил Томас, словно только сейчас до него дошли слова Адама.
— «Ночь продолжения». Я буду третьим, — повторил Адам, создав акцент на том, какой у него номер, и куда именно.
— Мне это ни о чём не говорит, — ехидно ответил Томас, пытаясь процитировать своего друга. Лёгкая шутка превратилась в обиду, и, юноша заметил, как Адам опечалился.
Томас отвернулся от друга. Перевернувшись на рваном матрасе, он уткнулся в голую стену.
Больше они ни о чём не стали разговаривать, когда хотели поделиться интересными мыслями. Их диалог закончился на загадочной неопределённости. Только можно было слышать, как Адам продолжал работать над своим новым ружьём. Свет в комнате погас и оставалась только слабая линия света, выходящего из коридора. Он достигал середины комнаты, растворяясь во всепоглощающей темноте.
В следующий день Томас просто убивал время прогулками по убежищу. Он наблюдал за тем, как тренировались остальные, проверял своё обмундирование и снаряжение, сам пытался что-то делать. Как-то его вызывали отцы Оскар и Николай. Когда один расспрашивал про вылазку во «Вторую восточную» и неблагоприятное пустое возвращение Томаса, второй напоминал о том, что у юноши всё ещё есть возможность принять участие в ночи продолжения. Ответ оставался прежним: «нет».
— Жаль, Томас. В таком случае, мы закрепим положение Адама на твоём месте, — заключил отец Николай.
— Как вам угодно, отец.
Скука в стенах бункера продолжалась пару дней. Некоторые юноши уезжали во внешний мир: им доставались более опасные задания, нежели Томасу, Скаю и Джейку, и иногда с этих операций кто-то не возвращался домой. Томас радовался, что ему довелось участвовать на задании в «зелёной» зоне, хоть всё и могло окончиться более плачевно. С каждым следующим днём, обстановка в жилом блоке становилась более радостной. Участники «ночи продолжения» полным ходом готовились к предстоящему событию. Их азарт постепенно заражал и тех, кто не был причастен к будущему событию.
Настал день для «ночи продолжения». Адам уговорил Тома отправиться с ним в зал, понаблюдать за всем и развеяться. Всеми силами юноша пытался социализировать своего непутёвого друга, надеясь облегчить его ношу и успокоить мысли. В конечном итоге, после долгих просьб и уговоров, ему удалось.
Томас с приличным опозданием пришел в зал, как зритель он встал среди толпы зевак. Грязный пол аккуратно отмыли от толстого слоя пыли и песка, сделав небольшую бело-серую дорожку от большой железной двери с установленной рядом панелью доступа и до небольшого коридора с тесными и подготовленными ко всему комнатами.
Железная дверь в женский корпус открывается. Громкий скрип эхом проходит по помещению, отражаясь от стен и раздражая чувствительные барабанные перепонки. Сжавшись от неприятного звука, Томас пересилил раздражение и поднял взгляд. Впервые ему удалось увидеть тех, кого всеми силами охраняли его друзья и собратья.
По белой тропе ступали молодые девушки. Они были одеты в легкие платья, едва достающие до колен. Все они держали за руки будущих бойцов. Маленькие мальчики лет четырёх, едва ковыляя ногами шли бок о бок с теми, кто выводил их в новый и мрачный мир. Детей сразу же забирали отцы с местным врачом, — они будут заботиться о них целый год, чтобы подготовить к новой жизни.
От этого вида у Томаса перехватило дыхание. Не зря он отстранялся от наблюдения, тем более участия. Что именно заставило его ощущать себя иначе? Жалобный вид истощённых детей? Образ и походка девушек, словно существ пришедших из мира снов? Не представляя, на чём сконцентрировать внимание, Томас бешено пробегал глазами между всеми, пока в его животе начинал разгораться нервный огонь. «Еда сегодня была просто отвратительна».
Несмотря на избавление от тяжелой ноши, девушки с большим трудом продолжали свой путь. Среди них была одна самая необычная, на которую смотрело большинство присутствующих. Она шла третьей по счёту, и, когда вышла, у неё на руках лежало тело почти обессиленного мальчика, которого с трудом смог бережно взять на руки сам врач.
Томас не прекращал смотреть на эту девушку. Эти огромные глаза, полные непонимания и ужаса. Всем, кто впервые покинул женский корпус, представлялась ужасная правда об их ограниченной жизни и собственной слабости перед внешним миром. Третья девушка смотрела на всех с шоком, она шла взглядом сквозь ряды охранников и зевак. В какой-то момент, её и Томаса взгляды пересеклись. И вместо того, чтобы резко отвернуться прочь, точно раненные выстрелами, они вцепились друг в друга.
Вид той девушки спровоцировал что-то в Томе. Юношу моментально поразил удар в голову. Её белые волосы, испуганные глаза, осторожное лицо, глаза утреннего неба. Он ощущал, огонь перешел в грудь, подавляя возможность дышать. Всплыло старое, давно забытое чувство, словно что-то маленькое и беззащитное уткнулся в его плечо,
