ПО 3 (СИ) - Михайлов Дем

— Да… — тихо произнесла девушка, опуская лицо к тарелке — Да…

На этом мы закончили. Из нарочито явно демонстрируемой вежливости, я дождался пока она не закончит трапезу, развлекая ее в это время пустяшными мелкими историями из охотничьей жизни. Я знал, что меня слушают внимательно и поэтому озвучивал лишь то, что действительно имело практическую цену. Я щедро делился своим новоприобретённым опытом, рассказав как лучше на мой взгляд подойти к атакующему медведю с шеи и куда вбить гарпун, я описал как выглядят наиболее подходящие для обустройства снежной берлоги сугробы. А как я выяснил опытным путем там имелось немало своих хитростей — сугроб надо выбирать старый, покрытый под снежным пухом толстой ледяной броней наста, но при этом сугроб не должен быть слишком большим, чтобы не привлечь ищущего укрытие медведя. Я несколько раз напомнил о том насколько важно обустроить правильный вход в снежную берлогу — чтобы скапливающийся углекислый газ уходил сквозь него. Затем я заговорил о летающих тварях, подробно описав как их самих, так и их метод сокрушительной атаки. Рассказывал я об этом не только Милене, само собой — успел жестами подозвать стариков «управителей» Холла и все они, рассевшись рядком как седые старые грачи на деревенском заборе, слушали с великой внимательностью. А Тихон еще и записывал мелким-мелким почерком.

Я отдавал себе отчет, что каждая моя вылазка может стать последней. Едва не убивший меня Ахав Гарпунер доказал это. И если однажды я не вернусь, то вся скопленная и проверенная мной на деле информация просто исчезнет, растворившись в луже моей крови. Поэтому, преодолевая сонливость и желание подняться в ставшую почти родной хижину Антипия, я продолжал говорить.

Закончив с описанием крылатых червей — к этому моменту начала записывать и Милена, а нам принесли еще чая и похлебки — я показал свой модернизированный рюкзак с «козырьком», что уже разок выдержал удар летающей твари. Я рассказал, как меня ударили, схватили, начали поднимать, как я отбился и упал в снег. Старики крутили на столе каркас рюкзака, но наибольший интерес проявил Милена. Однако ее интерес был очень… специфическим. Она не удивлялась новому. Нет. Она искала в моей конструкции огрехи или же неизвестное ей ноу-хау. А вот сам рюкзак с «козырьком» ей явно был знаком — знаком Замку. И меня снова уколола в подреберье ледяная иголка — есть у них свои замковые «ходоки». Есть. Есть у них и свой выход из Бункера. Может найдется и какой-нибудь транспорт наподобие моего. Теперь я окончательно убедился в этом. Вот почему хоть и бывали с мясом жесткие перебои, но медвежатина все же никогда не заканчивалась бесповоротно — в безвыходных ситуациях жители Замка отправляли кого-то из своих на охоту и тот добывал мясо. Поэтому Милене неинтересен мой рюкзак — она уже много раз видела примерно такой же. И не раз до этого она слышала про летающих червей.

Но мои слова не были бесполезными — их жадно впитывали жители Холла.

Покончив с описанием рюкзака, я вопросительно взглянул на подошедших к столу двоих полузнакомых стариков. Она высокая, явно в прошлом очень статная, с гордо поднятой головой. Он чуть пониже, но стоящий столь же прямо. Одеты очень опрятно и на них меховые полушубки с одинаковой вышивкой. Я вспомнил их — жители Центра. Причем одни из самых активных, те, кто постоянно организовывает что-то массовое, будь то игра в шаффлборд или карты, общее чаепитие или совместные чтения. Я приглашающе указал им на свободное место за столом, не став задавать глупых вопросов. Им интересно. Еще бы не интересоваться — возможно впервые за всю историю этого убежища Холл стал настолько активным, Замок всегда был таким, а вот сонливый Центр начал «провисать».

Убедившись, что меня продолжают внимательно слушать, я заговорил о еще одной мучающей меня проблеме — гребаная недосказанность. Я так и сказал, припечатав этими словами сразу все живое на приютившей нас ледяной пустоши. Высказавшись так, я начал задавать вопросы на которые ни у кого не было внятных ответов.

Да, крутящиеся там в тюремных крестах сидельцы постепенно узнают, что внизу есть организованная разумная жизнь. Они получают пугающую информацию, что по истечению сорокалетнего срока их просто высадят в снег и бросят на произвол судьбы. Дальше все будет зависеть только от них самих. Каждый в разное время, но они узнают эту информацию — у них полно времени на это.

Еще они знают, что там внизу ценится все механическое, как функциональное, так и нет — наручные часы, к примеру и прочие подобные механизмы. Еще ценится любой инструмент, некоторые элементы роскоши и… что самое главное — золото и денежные знаки вроде знаменитых здесь «ленинских рублей». Сидельцы знают, что с помощью накопленного золота — будь то даже неясным путем заполученные зубы — они смогут купить себе место в некоем достаточно уютном и сытном месте наподобие дома престарелых, где они и скоротают оставшиеся им годы. Поэтому каждый сиделец истово копит монетки и золотые зубы, цепочки и браслеты. Заодно они подбирают себе теплую одежду, стараются достать или смастерить лыжи, снегоступы, палки, защитные очки, судорожно выискивают любые лекарства и стараются поддерживаться себя в приемлемой физической форме. И это хорошо.

Но!

Имеющаяся у них информация слишком однобока!

Перед высадкой они понятия не имеют о летающих червях, о страшных медведях, о стаях снежных червей. Они не знают, как можно защититься или избежать этой опасности. Уже не счесть сколько раз я находил в снегу разорванные человеческие останки — причем с рюкзаками полными ценных вещей, а сами кости в обрывках теплой одежды, на ногах же обломки снегоступов. Видно, что этот вот старик высаживался в полной готовности! Он был снаряжен, вооружен, знал направление, был в своем уме и держал эмоции в кулаке. Он действовал. Он пытался выжить, упорно преодолевая не столь уж великую дистанцию.

Но он погиб.

Почему?

Потому что он понятия не имел, что опасности надо ждать сверху и поэтому прозевал удар крылатого червя.

Это как один из примеров.

Вот в чем огромная проблема. Надо задуматься над тем, что прямо сейчас над нами крутятся сотни сидельцев, что обладают крайне мутными сведениями о том, что будет их ждать на земле внизу.

Как это исправить?

Самое время составить что-то вроде написанного простыми словами буклета. Создать в бумаге. Потом всем вместе его изучить, убрать лишнее, добавить нужное, снова проверить и… найти способ передать эту информацию наверх. Способ я вижу один — для начала эти сведения должен получить тот, кто имеет связь с Бункером. Кто-то из сидельцев либо обладает рацией, либо у него открыт кокпит, и он может читать световые сигналы или даже передавать собственные.

Спасительная информация должна быть передана наверх любым путем! А затем тот, кто получил ее, должен будет самостоятельно воссоздать сразу пяток буклетов — хоть на туалетной бумаге! — и при каждой чалке с новым узником отдавать ему одну копию. Тот в свою очередь тоже должен будет распространять эти сведения — и за пару недель каждый тюремный крест «обновит» свою ментальную прошивку.

Более чем желательно каждому из сидельцев создать по копии такого буклета и перед отбытием оставить его на самом видном месте!

Не наша вина, что мы оказываемся здесь на положении бесправных рабов дергающих за рычаги.

Но наша в том, что мы ничего не делаем ради просвещения наших соотечественников!

Что я увидел, когда очнулся в промерзлом и залитом водой парящем тюремном кресте?

Ничего хорошего!

Обледенелые стены, пронзающий холод, раздутый труп во льду, багровый свет… странный рычаг.

Это неприемлемо! Да нас всех отбирают по какому-то общему признаку. Но при этом психика у каждого своя и я уверен, что многие или полностью съезжают с катушек, либо чуток трогаются умом.

Как на это можно повлиять?

Да просто — перед отбытием каждый узник оставит на столе банку с короткой запиской и тем самым спасительным буклетом, где на первой же странице будет четко сказано главное — ты попал! Тебе здесь чалиться сорок лет. Нет это не шутка! Со второй же страницы четкие практические указания по налаживанию быта, описание ценности предметов, рассказ о скорых «причаливаниях». Заодно важная теория — ты летишь, третий рычаг это спусковой крючок и так далее.