Митчел Сканлон - Пятнадцать часов
- Шестьсот метров, - сказа Видмир, проигнорировав его.
- Не забывай целиться выше, салага, - сказал Репзик. – Не волнуйся насчет гретчинов, они не угроза. Ты должен целиться в орков. Начнем с одиночных выстрелов – непрерывный залповый огонь. Да, и вот что – может быть, снимешь лазган с предохранителя? Увидишь, убивать орков так будет легче.
Смущенно повертев лазган в руках и убедившись, что варданец прав, Ларн снял лазган с предохранителя и переключил его в режим стрельбы одиночными выстрелами. Потом, вспомнив свое обучение и слова «Воодушевляющего Учебника Имперского Пехотинца», он мысленно прочитал Литанию Лазгана:
Несущий смерть, скажи свое имя,
Ибо ты моя жизнь и смерть врага.
- Четыреста метров, - сказал Видмир. – Приготовиться открыть огонь.
Зеленокожие приближались. Глядя мимо рядов бегущих гретчинов, Ларн сейчас мог видеть орков более ясно. Достаточно близко, чтобы видеть их низкие лбы и злые глаза, тысячи выступающих челюстей, и пасти, наполненные смертоносными клыками, казалось, улыбаются ему в яростном предвкушении. С каждой секундой орки были все ближе. Видя, как они рвутся к траншее, Ларн почувствовал почти непреодолимое желание повернуться и побежать. Ему хотелось спрятаться. Убежать так далеко и быстро, как только можно, и никогда не оглядываться. Но что-то глубоко внутри него – некое таинственное средоточие внутренней силы, о котором он не знал до этого – остановило его. Несмотря на весь свой страх, сухость во рту, дрожащие руки – он надеялся, что другие этого не заметили – несмотря на все это, он не побежал.
- Триста пятьдесят метров! – крикнул Видмир, и Ларн услышал хлопающие выстрелы минометов, открывших огонь позади их траншеи. – Триста метров! По моей команде – огонь!
В ту же секунду каждый гвардеец в траншее открыл огонь, встретив орков яркими залпами лазерного огня, обжигающего воздух. За ними последовал внезапный шквал взрывов, когда десятки минометных и гранатометных снарядов взорвались в воздухе, обрушив на орков смертоносный град шрапнели. Ослепительно засверкали лучи лазерных пушек, раздался треск автопушек, осколочные ракеты прочертили воздух, устремившись к целям. Уничтожающий поток огня врезался в наступавших орков, истребляя их. Все варданцы в траншее безостановочно стреляли из лазганов, отправляя все больше зеленокожих в ад для ксеносов, и Ларн стрелял вместе с ними.
Он стрелял без остановки, так же беспощадно, как и другие. Стрелял снова и снова, и его страх уменьшался с каждым выстрелом, ужас, терзавший его, сменялся растущим чувством ликования, когда он видел, как зеленокожие умирают. Впервые в жизни Ларн познал жестокую радость убийства. Впервые в жизни, видя, как израненные и умирающие орки падают, чтобы быть растоптанными своими товарищами, он познал цену ненависти. Видя, как враги умирают, он не испытывал ни скорби, ни печали, ни сожаления. Они были ксеносами. Они были чужими. Нечистыми. Они были монстрами, каждый из них.
Монстры.
В неожиданном озарении он понял мудрость Империума. Он понял то, чему его учили в схолариуме, в проповедях священников, в Имперской Гвардии. Он понял, почему Человечество несло войну ксеносам. И, оказавшись на этой войне, он не чувствовал к ним жалости.
Хороший солдат не чувствует ничего кроме ненависти.
Но потом, в пылу и шуме боя, Ларн увидел то, что заставило все его страхи вернуться. Невероятно, но, несмотря на огромные потери от огня Имперской Гвардии, орда зеленокожих не дрогнула. Хотя потоки огня изливались на них с позиций варданцев, орки продолжали наступать. Они казались неостановимыми. Внезапно Ларн почувствовал, как сильно ему хочется избежать необходимости встретиться лицом к лицу с орком в рукопашном бою.
- Сто двадцать метров! – услышал он крик Видмира. – Сменить аккумуляторы и переключиться на огонь очередями!
- Они приближаются! – сказал Ларн, его руки плохо слушались от страха, когда он пытался заменить аккумулятор лазгана. – Может быть, нам примкнуть штыки – на всякий случай?
- Вряд ли, салага, - сказал Репзик, он уже заменил аккумулятор и стрелял вместе с остальными. – Если бой дойдет до штыков, можно считать, что мы его проиграли. А сейчас заткнись и стреляй!
Орки все приближались. Сейчас большинство гретчинов были уже мертвы, скошенные лазерным огнем и осколками. Хотя ряды орков сильно поредели, Ларн видел, что еще остались тысячи их. Все они бежали по разбитой полосе ничейной земли в беспощадном варварском потоке, стремившемся к резне.
Он видел орков, бегущих во главе толпы, вооруженных короткими палками с утолщением на конце, покрытыми множеством шипов, лезвий и гребней. Сначала он подумал, что это оружие в их руках – что-то вроде примитивной дубинки или булавы. Пока он не увидел, как первый ряд орков бросил эти «дубинки» в мерзлую грязь перед траншеей, и каждая из них взорвалась ливнем осколков. Увидев, что одна из стикк-гранат упала в нескольких метрах от траншеи, Ларн инстинктивно пригнул голову, чтобы избежать смертоносных осколков, свистевших в воздухе. За это Репзик в резкой форме сделал ему выговор.
- Проклятье, салага, держи свою тупую башку выше и продолжай стрелять! – крикнул Репзик. – Они как раз и пытаются заставить нас пригнуться, чтобы они смогли подойти ближе.
Делая, как приказано, Ларн продолжал стрелять. Только чтобы с ужасом увидеть вместе с остальными, как медленно, словно в замедленной съемке, через бруствер в траншею летит другая граната.
- Стикк-бомба! – крикнул Видмир. – Покинуть траншею!
Бросившись из траншеи вместе с другими, Ларн перелез через заднюю стенку траншеи, спотыкаясь, встал и повернулся, чтобы бежать в укрытие. Вдруг он опрокинулся, его тело уже падало на землю, когда позади взорвалась стикк-бомба. Он почувствовал боль в плече и внезапное давление в ушах. Потом он ударился о землю и все вокруг потемнело.
Он приходил в сознание, чувствуя звон в ушах, его лицу было холодно от замерзшей грязи, в которой он лежал. Сквозь туман возвращающегося сознания он слышал крики и вопли людей, выстрелы лазганов, звериное рычание и рев орков. Везде вокруг него слышался шум боя.
Придя в сознание и ощутив новый прилив страха, Ларн поднял голову из грязи и огляделся вокруг, пытаясь сориентироваться. Он лежал на земле лицом вниз, боль в плече почти прошла, а вокруг гвардейцы и орки сражались в жестоком рукопашном бою. Он видел, как выстрел из лазгана в упор попал орку в лицо, мгновенно сжигая его дикие нечеловеческие черты. Он видел, как гвардеец в форме 14-го Джумальского умер, крича, когда другой орк выпустил ему кишки огромным топором, покрытым запекшейся кровью. Он видел, как люди и орки сражались, их ноги скользили в крови и спотыкались о тела павших, в тумане и беспорядке боя было неясно, кто побеждает и кто проигрывает. Он видел кровь и бойню. Он видел свирепость людей и нелюдей. Его глаза открылись, он видел реальность войны, лишенную всяких претензий на благородство.
Пока вокруг разворачивался весь этот ужасный спектакль, Ларна неожиданно посетила страшная мысль, и его сердце бешено забилось.
«Где мой лазган?», подумал он, в панике оглядываясь вокруг. «Император милостивый, я, наверное, потерял его, когда упал».
Неожиданно почувствовав себя беззащитным, Ларн начал отчаянно рыться среди мертвых тел, лежавших поблизости, в поисках своего оружия. И почти сразу он наткнулся на гретчина, копавшегося среди трупов по каким-то своим причинам. На секунду они стояли лицом к лицу, тварь была так же удивлена, увидев Ларна, как и он. Потом на лице гретчина появилась хитрая улыбка, он поднял ружье и направил на Ларна. Закричав, Ларн прыгнул на него.
Ларн выбил оружие из руки гретчина до того, как оно выстрелило, и попытался сам схватить его, но ружье выпало из рук, когда от удара они оба упали на землю. Навалившись на тварь и отчаянно пытаясь удержать ее одной рукой, пока гретчин царапался и кусался, Ларн почувствовал, что пальцы свободной руки наткнулись на какой-то твердый предмет, лежавший на земле рядом с ним, и Ларн схватил это. Подняв этот предмет и ударив им гретчина по лицу, Ларн едва понимал, что он держит собственный шлем, но ему было все равно. Движимый отчаянным инстинктом самосохранения, он поднял шлем и бил им по лицу гретчина снова и снова. Он бил и бил по лицу твари, пока шлем в руке не стал скользким от черного ихора. Наконец, поняв, что гретчин давно уже не двигается, Ларн остановился и перевел дыхание. Теперь уже ни следа ни осталось от той улыбки, которой улыбался гретчин, пытаясь убить его. Лицо гретчина превратилось в кровавую бесформенную массу. Тварь была мертва. Она не могла больше причинить ему вред.
Услышав страшный боевой клич чужаков, Ларн оторвал взгляд от мертвого тела и увидел с десяток орков, бегущих к нему. На секунду он повернулся, не зная, то ли бежать, то ли хватать ружье мертвого гретчина и защищаться. Но он понял, что уже неважно, что он сейчас будет делать. Орки были слишком близко. Он был уже все равно что мертвец.
