Владимир Горбачев - Темные пространства
Лама Лобсанг-Джамцо качал головой: нет, он ничего не слышал об этом печальном происшествии. Вы говорите, их преследовали ужасные видения? Раньше такое случалось не раз, он читал в старинных книгах. И вы считаете, что эти видения вызвал одни человек? Ну-ка, дайте взглянуть.
Я протянул ему оба рисунка — и тот, что сделана Анна, и подаренный Сандерсом. Лама повернулся к свету и долго разглядывал неизвестного. Возвращая рисунки, он вновь покачал головой. Нет, он никогда раньше не видел этого человека, он не бывал в их монастыре. Но лама считает, что этот человек действительно мог вызвать видения. Он владеет силой, полученной от демонов Мары. Но вы говорили еще о ком-то?
Фотографию Путинцева лама вернул на удивление быстро. Да, этого человека он знает. Он не помнит, с каким именем тот пришел в монастырь, но здесь ему дали имя Чунда. Это было давно. Когда? Нет, они не ведут никаких записей и у них нет электронной машины, которая все запоминает, но он сейчас вспомнит.
Некоторое время он сидел, совершенно неподвижный, а затем торжественно произнес: в 2076-м. Да, именно тогда этот юноша пришел сюда. Я готов рассмеяться: что за вздор — ведь сейчас идет 75-й год! Лама смущенно улыбается: он просит его извинить, он не совсем точно перевел дату с тибетского календаря, сейчас он скажет точнее. На этот раз он долго сидит, шевеля губами, потом чертит что-то на земле и, наконец, тихо говорит: 2034-й. Да, именно так. Нет ли снова ошибки, осторожно спрашиваю я? Нет, уверяет лама Лобсанг, теперь все точно: Чунда прибыл в монастырь в 2034 году. И как долго он здесь пробыл? О, совсем мало — пять, нет, шесть лет. Он был прилежным монахом, этот Чунда, очень прилежным, он вращал колесо, впитывал в себя знание, но он не постиг главного. Он искал себе бремени, круглый год ходил босым, делал самую черную работу, но он так и не избавился от безумной Тришны, ни на йоту не избавился. Вы говорите, он умер как герой? Что ж, это хорошо, возможно, он будет причислен к праведным. Однако ему не удастся прервать поток сансары, он обречен остаться в круговороте. Здесь он научился подчинять свое тело приказам воли, познал тайны древней медицины, но, по правде говоря, ушел отсюда не совсем добровольно. Тогдашний лама предложил ему покинуть Ронгбук. Полным сомнений прибыл он сюда и таким же ушел. Нет, я же сказал, он не мог здесь встретиться с тем человеком, поскольку тот никогда здесь не был. Электронная машина есть в резиденции далай-ламы в Потале, там вы можете все проверить, если не доверяете памяти Джамцо. Но я не советую отправляться в путь сейчас: надвигается буря, это очень опасно. Лучше переждать здесь. Впрочем, как знаете.
Снаружи действительно задувало. Ветер толкал меня в спину, словно гнал прочь от монастыря; последние метры я преодолел бегом. Подняв флайер, я было направил его на восток, но вскоре остановил. Зачем мне лететь в Лхасу? Что я надеюсь там найти? Нет, сейчас мне не надо спешить, пора приостановить гонку. Надо подождать, пока придет ответ от мистера Сибилла, а тем временем самому хорошенько поразмыслить! Что-то сказанное ламой застряло у меня в мозгу, словно заноза, — какая-то несообразность, как слова Афанасия о грехе.
Я заметил, что ветер усилился. Двигатели с трудом удерживали флайер на месте, легкая машина начала раскачиваться. Я высмотрел внизу среди камней относительно ровную площадку и приземлился. Приоткрыл было колпак с намерением пройтись, но тут же захлопнул — ветер уже перешел в ураганный, сильно похолодало. Что же он сказал? «Полным сомнений он прибыл к нам и таким же ушел…» Если, как следует из биографии, прямо отсюда Путинцев направился в «Обитель», то эта характеристика совершенно не сходится с той, что дал Сандерс, — перед привратником стоял человек, уже нашедший свой путь, уверенный в своей правоте. Да, здесь несоответствие. Но было еще что-то. Что?
Внезапно потемнело — пошел снег. Он падал сплошным косым потоком, быстро облепляя флайер. Я включил наружный обогрев и освещение. Для путника, окажись он в этот худой час на равнине, мой флайер выглядел как большая светящаяся медуза, опустившаяся между скалами. Да, вот что: он перепутал летосчисление, потом поправился, и вышло правильно — Путинцев действительно прибыл в Тибет в 34-м году. И пробыл здесь шесть лет… Позвольте, но ведь в картотеке значатся совсем другие данные!
Я вывел на экран хорошо знакомые строки:
2022 — 2029 — работа в «Юконе»;
2029 — 2034 — Свято-Троицкий монастырь;
2034 — 2050 — пребывание в Ронгбуке…
Пятидесятый, а вовсе не сороковой! Или я что-то не так понял? Я включил запись нашей беседы, нужное место нашлось не сразу, наконец я услышал то, что искал: «…О, совсем мало! Пять, нет, шесть лет».
Вот оно что! Я сидел совершенно ошеломленный. Как я мог не заметить такую простую вещь? Биография Путинцева, такая ясная на первый взгляд, оказалась похожей на головоломку, нет, скорее на холст, на котором поверх одной картины написана совсем другая. Поскребешь лик святого, а под ним ночь, мрак, разбойники напали на караван… Постой-ка, а нет ли там еще других спрятанных лет? Я отыскал запись своей беседы с Сандерсом. От нетерпения я прогнал ее всю, так и не найдя нужное место. Глубоко вздохнув три раза (испытанный способ, помогает безотказно), я заставил себя успокоиться и прослушал всю запись с начала до конца. И я нашел то, что искал.
С чувством растерянности и какой-то обиды я сидел, глядя на экран, на котором рядом со старой записью теперь светилась другая:
2029 — 2034 — Свято-Троицкий монастырь;
2034 — 2040 — Тибет, Ронгбук;
2040 — 2060 — ?
2060 — 2065 — «Обитель молчания».
Где он был эти двадцать лет? И как он сумел проникнуть в наш полностью защищенный компьютер, чтобы переписать данные? Нет, главное другое: зачем? Зачем ему понадобилось прятать эти годы? И тут новая мысль сверкнула в моем мозгу: а не в это ли время состоялась встреча Путинцева с Крафтом — Гордоном?
Я глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла. След, который я считал пройденным, предстояло пройти еще раз. Биографию Путинцева надо было изучать заново. И с самого начала.
— Вот, а вы не верили, — сказал егерь из местных — кажется, его звали Николаем. Присев на корточки, он разглядывал следы; когда он поднял глаза, инспектор прочел в них то же, что так поразило его в обитателях поселка, — растерянность и страх.
— Думали, мы все тут с ума посходили, небылицы выдумываем. Теперь вот сами глядите.
Следы подходили к унизанной красными флажками веревке с их стороны и продолжались по другую. Зверь не остановился перед запретной для него преградой, не стал метаться вдоль нее — он просто прошел под волчатником.
— А вот еще двое! — воскликнул парень в модном декроновом комбинезоне; его включили в группу в последнюю минуту, отрекомендовав как лучшего снайпера. Отойдя вдоль волчатника метров на тридцать, он разглядывал припорошенную снегом землю.
— Не двое, а трое, — возразила женщина. К ней у инспектора было сложное отношение — женщина была зоопсихологом, а инспектор, проведя в тайге половину жизни, считал, что разбирается в повадках зверья куда лучше любого магистра, изучавшего медведя в вольере. К тому же женщина носила польское имя, очень простое, которое инспектор тем не менее никак не мог запомнить, и это его раздражало. Однако сейчас, подойдя и вглядевшись в следы, он вынужден был согласиться с ней: в этом месте преграду пересекла семья, волчонок шел по следам матери.
— Вот так и в первый раз было, — произнес кто-то за спиной инспектора; по голосу он узнал Николая. — Ребята две семьи подняли, гнали, гнали — все, некуда им деваться. Дошли до волчатника, смотрят — вот так же следы. А обернулись — они в трех шагах стоят. И не четверо, а голов десять. Тут не то что выстрелить — поднять карабин не успеешь, прыгнет, и все. Сашка говорил — ни ног, ни рук не чуял, все будто одеревенело. Хорошо они бежать не кинулись. Постояли так, потом те расступились, словно проход сделали — идите, мол. Ребята пошли, а те сзади, до самого поселка шли.
Когда он закончил, все невольно оглянулись. Сзади никого не было. Смеркалось. Клочья тумана скользили вверх по склону сопки, цепляясь за кусты. Слышно было, как шумит ветер в верхушках лиственниц.
— Вон он! Вон стоит! — раздался придушенный возглас Алексея — самого опытного из егерей. Туман сдуло, и все увидеш огромного медведя. По позе зверя сразу стало ясно, что он готов к нападению. Руки сами сорвали карабин с плеча, глаза уже ловили в прицел лобастую голову. Инспектор нажал на спуск и услышал звук выстрела, и другие выстрелы рядом. — остальные тоже вели огонь. Медведь продолжал стоять в той же позе, и инспектор послал вторую пулю, затем третью, четвертую. Он услышал крик женщины, этот крик мешал ему делать свое дело, хотелось стукнуть ее как следует, эту ученую дуру, но тут смысл сказанного дошел до его сознания, и он опустил карабин.
