Андрей Буторин - Клин

Пристроившись за столом, я принялся вертеть жестянку с напитком. Сверху к крышке было прижато кольцо и, логически рассудив, я понял, что его, для того чтобы банка открылась, нужно потянуть. Я потянул. Кольцо, отломившись, осталось у меня руке. Что делать дальше, я не знал. Можно было расковырять жесть ножом, однако тот остался у охранника. Еще было можно обратиться за помощью к бармену, но мне показалось стыдным это делать.

— Да оставь ты это пойло в покое! — услышал вдруг я.

К моему столу с початой бутылкой водки в одной руке и стаканом в другой подошел сталкер в серой куртке. Если сначала он показался мне молодым, то теперь я в этом уже сомневался. Какого-то он был неопределенного возраста. Может, этой неопределенности способствовала густая темная щетина, да то еще, что мужчина был в натянутом по самые брови капюшоне.

— Лучше водочки хряпни, — сказал он.

— Я не пью водку, — неуверенно проблеял я.

— Не говори ерунды! Вон, мокрый весь, а дождичек-то радиоактивный. Тебе водку бы сейчас даже врач прописал.

Я вспомнил, что о пользе водки — именно как лекарства против радиации — говорила и Анна.

— Не во что наливать, — пробормотал я.

— Не проблема, — подмигнул сталкер, сходил к прилавку и вернулся с граненым стаканом, который тут же наполнил почти до краев и придвинул ко мне. Себе он тоже плеснул и поднял стакан: — Ну, чтоб не болеть!

Я поднес стакан ко рту, но, почувствовав резкий спиртной запах, поморщился.

— Ты не нюхай, ты пей, — сказал сталкер.

Я, зажмурившись и стараясь не дышать, сделал пару глотков. Горло обожгло, водка запросилась обратно. Я замер, так и не раскрывая глаз, и с огромными усилиями переборол рвотные спазмы. Вскоре после этого в моем животе разлилось приятное тепло. Стало удивительно хорошо. Я раскрыл глаза.

— Ну, вот видишь — не умер же, — улыбнулся парень. — Кстати, ты бы снял пальтецо с шапкой — радиоактивные ведь — жуть! Или замерз, что так вырядился?

— Не замерз, — помотал я головой и почувствовал, что мне не только не холодно, а напротив — невыносимо жарко.

Я стянул и впрямь неприлично мокрые пальто и шапку, не зная, куда их теперь деть.

— Да бросай их на пол, делов-то, — посоветовал сталкер, что я тут же и сделал. А когда поднял глаза, увидел перед собой протянутую руку. — Мурзилка!

— Где? — ошалело заморгал я. В голове начало шуметь, что определенно мешало ясности мысли.

— Здесь, — подмигнул парень. — Мурзилка — это я. Вольный сталкер.

— Дядя Фёдор, — вырвалось у меня. Надо же, я впервые назвал себя придуманным Анной именем и получилось это вполне естественно. — Тоже… э-э-э… вольный сталкер.

Мы пожали друг другу руки.

— Ты мало выпил, — покачал головой Мурзилка. — По радиации нужно бить ударными дозами.

— Сам-то тоже не бьешь, — слегка заплетающимся языком прокомментировал я то, как мой новый знакомый снова лишь чуть-чуть плеснул на дно своего стакана.

— Ну, я-то под дождь не попадал, — сказал тот. — И я здесь уже давно торчу, это далеко не первый стакан. Ты давай не увиливай, а пей, когда угощают. А то обижусь!

Обижать доброго парня мне вовсе не хотелось, и я выпил за раз чуть ли не половину стакана. Теперь водка проскочила в пищевод куда легче.

— Молодец! — похвалил Мурзилка. Сам он, по-моему, так и не выпил. Впрочем, ручаться я бы не стал — в голове уже не только шумело, но и стало мягко покачиваться. То есть покачиваться стало не в голове, а вокруг… В общем, ощущения были довольно забавными. А когда шум и качка более-менее затихли, я почувствовал к новому знакомцу такой прилив благодарности, что готов быть лезть обниматься. Однако я все же удержался от подобного проявления чувств и сказал лишь:

— Спасибо, Мурзилка! Хороший ты… А вот Зона… эта ваша Зона!.. — Я погрозил кулаком потолку и едва не упал.

— Спокойней, Дядь Фёдор, спокойней, — услышал я. — Выпей лучше еще. За знакомство. Мы ведь еще с тобой за знакомство не пили.

Я согласно закивал и немедленно выпил.

— А вот что ты говоришь: ваша Зона? — спросил Мурзилка. — Ты ведь тоже в нее приперся, значит, она теперь и твоя тоже.

— Я не приперся, — сказал я. И почувствовал вдруг, что очень-очень хочу рассказать все этому замечательному доброму парню, хочу поделиться с ним своим горем, открыть ему нашу с Серегой тайну. Ведь Мурзилка — свой, он по духу советский, это же сразу видно! А может… может, он тоже от нас? Может, его тоже забросило сюда из прошлого? И он не просто по духу, а и на самом деле советский? Вот было бы здорово!.. В любом случае, такому человеку, как он, можно смело все рассказать. Такой ни за что не предаст!

И я рассказал. Все, от начала и до конца. И сталкер Мурзилка мне поверил! Правда, он оказался не от нас, но он все равно был замечательным парнем…

— А давай с нами! — сказал ему я. — Ведь одному, наверное, плохо.

— Я бы с радостью, так ведь ваша Анна меня, наверное, не возьмет.

— Возьмет! — завопил я. — Анна возьмет! Я попрошу — и возьмет! Сейчас попрошу… Анна! Где Анна?!..

Я бросился к проходу, в который ушли девчонка с братом. Вернее, хотел броситься, но ноги почему-то перестали меня слушаться, заплелись, и в следующий миг я вдруг увидел перед самыми глазами серые грязные доски пола. А потом славный и добрый мир заботливо погас.

Глава восьмая

Похмелье и зароки

— Федька, Федька, очнись! — слышал я откуда-то из-за толстых слоев ваты. Странным было то, что кто-то звал меня старым именем и то, что мягкая вата больно царапала щеки. Нет, не просто царапала, она по ним хлестала, словно ветки в густом и дремучем лесу. Я что, снова очутился в том жутком лесу?!.. А потом на меня хлынул дождь.

— А-аа!!! — завопил я. — Не надо! Он же радиоактивный!..

Распахнув глаза, я увидел склонившегося над собой двоюродного брата. Он еще раз шлепнул меня по щеке ладонью и, увидев, что я очнулся, выдохнул: — Уф-ф!.. Ну и напугал ты нас! Мы думали, что тебя убили.

— А его и надо бы убить за такое, — сказала стоявшая рядом с металлическим чайником Анна. Из него-то она меня, видимо, и поливала. — Оставили человека, а застали свинью. Он у тебя что, алкоголик? — спросила она у Сереги. — А еще долдонил: я водку не пью, я водку не пью!..

— Это для лечения… — пробормотал я, все еще пребывая в качающемся тумане. — От радиации…

— От…ции! — грязно вдруг выругалась Анна. — А ну вставай, алкашина! У-уу, ненавижу вас!..

— Да не алкоголик он, — вступился за меня брат, помогая мне встать на ноги. — Тут что-то не то. Да ему ведь и водку купить было не на что.

— Я не покупал водку… — Мне наконец-то с Серегиной помощью удалось подняться и даже устоять на ногах, придерживаясь, правда, обеими руками за край стола. — Это меня Мурзилка угостил… О! Анна! Давай возьмем с собой Мурзилку!..

— Сейчас возьмем, — злобно ответила Анна. — Сейчас мы еще Чебурашку с крокодилом Геной возьмем и дружно потопаем, только вы все в одну, а я — в противоположную сторону. Эх, гадство, и зачем я с вами связалась, да еще и хабар на вас перевела!

— Анна! — посуровел вдруг Сергей. Его лицо стало таким жестким, таким незнакомым, что мне стало не по себе, меня даже перестало покачивать, и в голове наступило наконец прояснение. — Я еще раз говорю тебе: мой брат не алкоголик. Сначала разберись, что здесь произошло, а потом разбрасывайся обвинениями. А насчет разбежаться в разные стороны — твоя воля. Только я не думал, что ты можешь так легко менять свои решения, бросаться словами как… базарная баба. Мы тебе поверили, а ты… Ну да ладно. За хабар не переживай — заберешь назад свои тряпки и пушки…

— А ну замолчи! — рявкнула, перебивая его, Анна. — Ишь, какой гордый! А куда вы без моих «тряпок и пушек»?

Я чувствовал, слышал в голосе девчонки досаду на саму себя и смущение, ей определенно стыдно было своих необдуманных слов, но сдаться просто так ей не позволяла гордость. Они стояли друг напротив друга — Серега и Анна — набычившиеся, с горящими глазами, в одинаковых — я только теперь это заметил — сталкерских куртках, и мне опять подумалось, насколько же они красивы, даже в момент напряжения и ярости, насколько похожи, насколько подходят друг другу… И так мне стало тепло на душе, так хорошо, так радостно за них, что я, почти неожиданно для себя, хлопнул вдруг ладонью по столу.

— Ша! Хватит собачиться!.. — Затем я перевел взгляд на девчонку и сказал: — Прости меня, Анна. Обещаю: такого больше не повторится. Но ты нам нужна. Правда, очень нужна. Не бросай нас, пожалуйста.

Анна дернулась, фыркнула, а потом отвернулась. Стояла так долго, минуты две-три, а затем повернулась опять к нам и заговорила обычным своим голосом:

— Значит так. Сейчас возьму нам что-нибудь пожевать и выпить… нам с Матросом, а пока будем есть, ты, Дядя Фёдор, подробно расскажешь: что за Мурзилка тебя напоил, что он тебе втирал, что ты ему выболтал. Понятно?

Я, чувствуя, что бледнею, кивнул. Ведь я совершенно не знал, кто такой этот Мурзилка, зато, хоть и не вполне отчетливо, но несомненно помнил, что выболтал этому непонятному сталкеру все. Наверное, Анна без слов бы поняла это по моему взгляду, но она уже отправилась к прилавку за едой и выпивкой. Серега пошел ей помогать.