Владимир Яценко - Бог одержимых
А председатель, что мне сейчас вводную даёт, - из обиженных. Как витофискал нижнего обнулился, так спецнаряд туда и отправил. Обычное дело: фельдшеру на жмурика глянуть, а милиционерам труп наверх поднять.
Одна беда - никто не вернулся. Ни врач, ни милиция. Все сгинули. И покойник с ними... что, впрочем, неудивительно. Плевать, конечно. Кого волнует судьба четверых неудачников на аграрной планете в двенадцати световых годах от метрополии?
Да только фельдшер не из рядовых переносчиков красного креста оказался - женщина самого председателя. О! На пульте - частый пульс, рваное дыхание. Все четверо живы. Судя по карте на мониторе, все внизу, на заимке у нижнего. А как же? Учёт и контроль! У нас у каждого на теле датчик такой имеется - условие эмиграционной службы. Кроме бандитов, разумеется, - большой палец в кипяток, на минуточку! - и свободен. Кожа, конечно, облезет, бывает, что и ноготь вываливается, зато микрочип масдай прямо в кастрюле и навсегда.
А председателя я пока не раскусил: что-то он юлит, гад. То ли жалеет, что баба всё ещё жива, и нужно что-то делать-пошевеливаться, то ли радуется, что милицию до сих пор не грохнули: если выживут, будет на кого беду спихнуть. Он было попробовал сам в ущелье спуститься, да как банду узрел, так сразу и перестал пробовать.
И как-то сразу ему не до любви стало. Потому что жить хочется.
У многих так. Может, у всех...
- Тебя как звать? - демонстрирую председателю дружелюбие.
И нисколько не кривлю душой - нравится он мне. На его месте любой другой наплёл бы с три короба про свои "геройства". И думай потом: чего и впрямь опасаться, а что - фольклорный элемент нашей недоделанной лютенианской цивилизации.
- Роман Петрович, - доверительно сообщает председатель и так это вопросительно смотрит.
- Грязные Ботинки, - отвечаю и даже пожимаю протянутую руку. - В качестве пароля могу назвать адрес почты, по которому ты на связь вышел.
Председатель отмахивается: "забудь". Ладонь у него сухая и крепкая, а рукопожатие мужское. Отнюдь не по местной моде - ладошка тряпочкой, после которой руки вымыть особенно трудно.
- Разъясни-ка мне, Петрович, ещё одно нестыкалово, - я оглядываю поверх его широких плеч забегаловку и в полутьме, сквозь облако сигаретного дыма вижу несколько обращённых к нашему столику лиц. - Почему гвардию не вызвал?
- Вызвал, - морщится председатель, - заняты они. В Южной резервации беспорядки. Посоветовали собрать ополчение и придержать бандитов в ущелье... - он судорожно вздыхает.
- ...до подхода основных сил, - заканчиваю я за него.
И ведь всё понятно. Пока гвардия придёт: убить, может, и не убьют, но лоска у девки поубавится. И не только лоска. И убытки от недопоставки ладиля нешуточные. Штрафы, дефолты... со дня на день в космопорту грузовик ожидают - ежеквартальная планетарная поставка уникального фармсырья. Эдак и с места тёплого попрут: кто-то же должен быть крайним...
Замечаю, что белеющих в сизом полумраке лиц прибавилось. Наблюдатели хреновы! И как-то не по душе мне их наблюдение стало. Уж если зовут витязя, то всегда с выпивкой, шумным застольем и живым интересом: каково это за деньги со смертью в обнимочку. А вот так, чтоб недружелюбие вприглядку, - в первый раз.
- В ополчение есть желающие? - кричу в зал, и пятна лиц тают, растворяются в сиреневых сумерках.
- Нет, - сухо подтверждает Петрович. - Желающих я тоже не видел. Ни одного.
И горько мне от его правды.
Люди-людишки, черепа-пустышки...
Встаю из-за стола и по-хозяйски оглядываю мгновенно притихшее застолье.
- Ну что, трусы, здесь есть мужчины, для которых честь дороже тарелки с борщом?
Задвигались они в полумраке.
Многие поднялись. И к выходу. Мягко шурша бурнусами и горбясь от непосильного бремени собственного достоинства.
Ей-Бо! Так и стрелял бы. По мере исхода...
- Да. Не герои, конечно, - спокойно констатирует Петрович. - Потому тебя и позвал.
- Тогда растолкуй мне другой вопрос, - я сажусь на своё место и надолго прикладываюсь к пиву. Петрович терпеливо ждёт. - Отчего нищета такая?
- Посёлку третий год, - проясняет он ситуацию. - Да и ладиль у нас... сам понимаешь, - высокогорье, вторая линия
Да. Вот это "прояснил"! Под Лютеной люди за год хоромы себе обустраивают. А что их бараки первая линия гор от океана не отгораживает, так только плюс качеству - свободный доступ к спорам океанских водорослей. Я не специалист, но ладиль нигде больше в Галактике не растёт, потому что только здесь встречаются нужные для его созревания условия: температура, влажность и симбиоз с фитожизнью моря. Я к тому, что врёт Петрович. И врёт плохо. Невежественно. Что колхозу три года - верю, за этот срок в тонкостях местной ботаники не разберёшься. А всё остальное - ложь. Да только мне плевать. Или нет?
- Дык, ежели нищета такая, чем рассчитываться будешь, председатель?
- Голова жигана, раз. Имущество банды возьмёшь, два. Справка о пособничестве властям, три. Бесплатный проезд до метрополии охранником груза, четыре...
Он так торопится поделиться своей арифметикой, что сразу становится ясно: колхозных денег в этом списке не будет. Но возможность убраться отсюда на халяву и ближайшим грузовиком выглядит соблазнительно. Это хорошая цена.
- А если жиган не объявлен? - невежливо перебиваю должностное лицо при исполнении шкурных интересов.
- Объявлен! - даже в полумраке видно, как он бледнеет. - А если не объявлен, то ты, главное, его ко мне приволоки. Я сам задним числом объявлю. Только тогда много не получится. Если большую сумму вписать, налоговая заартачится.
Мне нравится, как он торгуется: жизнь возлюбленной против подлога по умеренной цене.
- Как спишешь награбленное? - интересуюсь. - Я барахлишко бандитов возьму, а твоя милиция...
- Так ведь всякое может случиться, - перебивает меня Петрович, - в перестрелке... Баллистику не делаем, трупы не вскрываем.
Он даже кулаки на стол выложил. Да. Непростое это дело: товарищей по оружию сдавать. И вижу я, что предательство для него в новинку. Хороший мужик. Жаль только, что совсем голову потерял: витязю предлагать такое. Слаб, конечно, наш брат в вопросах нежного пола. И в рапорте об истерике председателя вспоминать не буду.
- Ты девушку вытащи, - просит Роман Петрович. - Галина ничего не скажет. Ручаюсь... остальные не в счёт. И бандитов там - трое. Может, четверо. Я читал о твоих подвигах: "с двух рук", "в падении" и всё такое. Если не враки, конечно. Для тебя - прогулка...
- Так, может, со мной прогуляешься? - усмехаюсь. А чтоб ему не так сладко врать было, добавляю. - А что "с двух рук", можешь на себе проверить. Выйдем?
Ох, братцы, как он напрягся! Я даже руки ближе к поясу опустил. Лицо жёсткое, взгляд - колючий, вот-вот клыки обнажит...
...И тут же опять простаком прикидывается:
- Наверное, не стоит, - он облизывает губы. - Идти рядом по узкоколейке не сможем. Если вперёд уйду - обзору помеха, сзади пойду - будешь думать, куда там у меня ружьё смотрит... нет, спасибо. Я лучше тут подожду. И документы твои оформлю.
Я внимательно к нему приглядываюсь: не по душе мне его метаморфозы. А ещё чересчур точно описывает расклад, зараза. И вызов - не подняться мне с этой табуретки! - был бы не прочь принять.
- Из наших? - небрежно интересуюсь. - Складно излагаешь.
- Нет. Просто боюсь. Ищу повод остаться.
Я киваю - повод он нашёл уважительный - и заказываю ещё пива нам обоим.
Люблю пиво под ложь в пустых забегаловках.
2
Мои сборы не были долгими: ружьё, бинокль, нож, аптечка. Вода во фляге и пяток бутербродов из гостиничной "Блинной". Не то чтобы я боялся голода, просто охотиться в горах - хлопотно и непредсказуемо.
Бывает - ты ешь. Бывает - тебя едят.
Сомнительное удовольствие.
Сложил пожитки в рюкзак, немного подумал и взял с собой плащ, чтоб не дрожать от промозглого вечернего бриза, если дело затянется до вечера.
А револьверы я перед выходом не чищу.
Есть такая фича у витязей, знаю. Но не у меня.
Револьверы я чищу-мажу только после учебной стрельбы. И стреляю каждый день. Поэтому работа моему оружию не в тягость, а что-то вроде суточной увольнительной.
