Ярослав Коваль - Боец Демона-Императора
Эта жизнь постепенно затягивала меня. Более опытные товарищи охотно рассказали, что после четырех удачных боев меня, возможно, начнут выпускать из замка, давать немного денег, словом, все пойдет намного приятнее, чем теперь.
— Вообще жизнь гладиатора — отличная штука, — объяснил мне один из них. — Гладиатор — уважаемый человек, настоящий мужик, кто спорит? Эта профессия — самый лучший способ заработать неплохие деньги, чтоб хватило и семье, и детям, и на обеспечение старости. А потом, когда трудно станет драться, сможешь работать тренером или охранником — тебя везде возьмут. Самые же знаменитые гладиаторы получают столько денег, что живут, как господа, никакому ремесленнику не снилось.
— И жизнь постоянно на кону. В любой момент можно проиграть голову.
— В любой момент любого трудягу на улице прирежут, или лошадь понесет, и прямо по нему проскачет. Гладиаторы не так уж часто гибнут, да и даже если так… Оно стоит того, чтоб играть. Охотники и солдаты рискуют жизнью намного чаще, намного сильнее и денег добывают, как правило, меньше. Однако ж не переводятся. О чем это говорит?
— Что жизнь здесь у вас тяжелая.
— Именно так! Гладиатор — это профессия самая что ни на есть лучшая для здорового мужчины. Далеко не каждый может стать гладиатором, даже если желает этого. Большинству жаждущих нашей доли приходится пройти через массовые бои, а это мясорубка, из которой выбираются лишь самые удачливые или талантливые. Но тебе ничего не надо добиваться — ты уже являешься гладиатором. Радуйся!
— Радуюсь, — пробормотал я. — Ты-то сам как стал гладиатором? Проходил через эти массовые бои?
— Нет. Мой отец был хорошим бойцом. Так что у меня оказалась протекция.
— У-у-у… И тут не без блата…
— Но ведь и тебе повезло.
— Хочется верить.
Я осознал, что, хотя живу здесь уже больше месяца, совсем не знаю этого мира. За прошедшее время успел разве только понять, что общество здесь жестко иерархично, император вправе творить все, что ему в голову взбредет, и вся знать, которая отстояла от него на одну или несколько ступеней социальной лестницы, в общем-то, смотрела на простолюдинов как на своих законных рабов. Конечно, в массе тех, кто не относился к числу благородных, имелись свои градации, и не все было так уж просто. В этих тонкостях я еще не разобрался, однако понял, что разбираться в этом надо не сидя в замке, в отрыве от живой жизни.
Но даже месяц спустя, когда меня и еще несколько других гладиаторов перевезли в один из городских императорских дворцов (не столичный, как я понял, но расположенный в довольно крупном городе), не изменилось ничего. Постигать чужие традиции следовало не взаперти, а обитая где-нибудь в городе, толкаясь локтями с местными жителями на базаре и самостоятельно набивая все шишки.
Следующий бой, в котором мне пришлось принять участие, к моему неприятному изумлению, произошел даже не в пиршественном зале, а в спальне.
Императорские покои не уступали роскошью интерьеров ни Эрмитажу, ни Версалю и впечатлили меня, пожалуй, даже больше, чем то и другое вместе взятое. В чертах местного интерьер-дизайна было что-то восточное, что-то греческое и даже готическое — дичайшая смесь. Огромные окна смотрели в парк, сквозь прорези золотых экранов, искрящихся вставками, в спальню просачивался свежий ночной ветер. Часть светильников, напоминающих разлапистые кувшинки на массивных основаниях, украшали собой свободные от мебели уголки, другие канделябры свисали на цепях с потолка. Выглядели они чрезвычайно стильно.
На широченной кровати (хрена се сексодром!..), убранной тонкими шелковыми занавесями полога, валялись леди Миралей, которую я узнал с первого же взгляда, и его величество, в котором мне очень хотелось, но не получалось отыскать демонические черты. Оба едва прикрыты простынями, причем так, что при одном же взгляде становилось очевидно — одеться господа не озаботились.
— Не фиг смотреть в ту сторону, — прошипел мне противник, прежде чем коротким поклоном обозначить свою готовность к бою.
Я едва успел «когтем» перехватить и увести в сторону удар мечом. Клинок прошелся по левой, защищенной руке плашмя, и ему болезненно ответило мое запястье. Слишком стремительной получилось атака, без всякого перехода, слишком неожиданно. В конце концов слуги еще только заканчивали выносить напольные светильники, а заодно и кресла, чтоб освободить для нас место.
Позволил ему обойти меня слева и нырнул, чтоб подставить колено и локоть, помогая противнику споткнуться. Он не споткнулся, но открылся, и попытка пырнуть его в бок «когтем» почти удалась. Почти. Ловкий, гад, и подвижный. Мы разошлись и снова сошлись — как двум лезвиям ножниц, нам некуда было деться друг от друга.
Он ударил, казалось, без особой надежды на немедленный успех, но уже в полете клинок изменил траекторию движения и пошел параллельно полу. Такие сюрпризы надо было уметь читать в «мимике» чужих плеч. Как следствие, мне пришлось падать вбок и назад, и все это произошло автоматически, заученно, поэтому в полете я еще и ногами махнул от души именно туда, куда следовало. Противник мой получил пинок под коленку, опрокинулся назад и потерял один из двух своих клинков. Длинный.
Ну да, именно по правому запястью мне повезло ему врезать коленом, причем совершенно случайно.
Извернулся на полу движением змеи с прищемленным хвостом, и из этого положения как-то особенно легко поднялся на ноги, но перед тем цапнул с пола меч — совершенно автоматически. Блок мечом удался не без труда. Рукоять рванула мне кисть, словно живая, вознамерившаяся оторвать ее нахрен, но оружие я чудом удержал. Однако насколько удобнее отбивать меч мечом же! Несколько минут я только отмахивался, а противник мой наседал с яростью. Его можно было понять — он жаждал вернуть себе оружие.
Кстати, и метод для этого избрал самый надежный — сближаться настолько, чтоб размаха для клинка уже не осталось, буквально плечо в плечо. Я стремился приблизительно к тому же, блокируя в свою очередь размах его короткого клинка. Ведь у меня на случай рукопашной схватки имелись «когти». В этом положении я терял преимущество длины меча, который захватил, и мне было понятен резон противника, хотя сейчас в целом наши цели совпали. Не в достижении одного результата, конечно, а в последовательности событий.
Если ему не удалось вышибить у меня меч в схватке на дистанции, теперь он стремился вынудить меня бросить клинок на пол, чтоб в рукопашном бою зря руку не занимал. Это я понял за миг до того, как он притиснулся ко мне справа, метя кинжалом и готовясь перехватывать падающий меч. Но навыки, приобретенные еще в школьные годы, сработали и теперь. Если во время боя что-то есть в руках, используй это как оружие. Поэтому я с силой ткнул парню в лицо гардой меча и тут же увернулся. Действенно…
Взмах, еще взмах… Да, я предпочел бы перейти на близкую дистанцию и дальше «разговаривать» с гладиатором на языке самбо, но сделать это нужно было именно так, как мне требовалось. В этот раз получилось не совсем удачно, но пробовать снова никто мне не мешает. Благо опыта хватает. Я вполне осознавал, что владею мечом отвратительно, особенно если сравнивать меня с моим противником, и действовал им скорее как дубиной, просто отгонял парня от себя взмахами железяки.
Со стороны гигантской кровати донесся приятный для слуха смешок, и я запоздало припомнил, что тут имеются еще и зрители. Кстати говоря, кое-что понимающие в рубке. Подозреваю, что побольше меня. Мои мысли в адрес госпожи Миралей корректностью не отличались, но она их услышать не могла. К моему счастью.
Мы с противником пыхтели, кружа друг вокруг друга, довольно долго. То ли он предполагал во мне наличие каких-то тайных, намного более значительных, чем продемонстрированные, навыков, то ли считал, что я сознательно придуриваюсь. В любом случае, он осторожничал, и это давало мне небольшую фору.
Счет времени в серьезной схватке мне никогда не давался, и то, что уже случилось, уходило из памяти в следующий же миг. Вернее будет сказать, что в дальнейшем я без труда мог все это вспомнить и повторить, но сейчас, в миг наибольшего напряжения, сосредоточен был на одних только реакциях тела, и мысль за ненадобностью останавливалась. Сейчас я отбивался, не помня, что за финт пускал в ход секунду назад.
В какой-то момент мой противник оказался совсем рядом и в такой позиции, что решение напрашивалось. Тело все сделало само. Пальцы правой руки таки отпустили рукоять бесполезного в подобном положении клинка, левая щитком «когтя» поймала кинжал, шедший мне в живот. Освободившийся правый «коготь» с отдачей в плечо прошел по чужому лицу.
Парня отшвырнуло вслед за рукой и кинуло на пол. Плечо гудело, но боли я не ощущал.
— Добей его! — воскликнула женщина, привставая на постели. Простыня соскользнула, и, на миг обернувшись, я увидел ее грудь, крупную, роскошную, такую, что в ладони не спрятать.
