Вадим Полищук - Возвращение республиканца
— Нет, не все, — не согласился Дескин. — Сейчас мы строим корабли, поднимаем в космос миллионы тонн дорогостоящей стали и там гробим, топливо жжем кубическими километрами. И все это отрываем от своей промышленности, на обновление основных фондов средств идет все меньше. И горняки с энергетиками почувствую это первыми. И вот когда до них дойдет…
— То будет уже поздно, — поморщившись продолжил Нейман.
Сенатор вытащил из потайного кармана карту памяти, вставил ее в свой переносной коммуникатор и вывел на экран содержимое одного из файлов.
— Читай. А то можно подумать, что ты один о судьбе Родины думаешь, а я тут только штаны протираю.
Текст представлял собой нечто среднее между докладом и аналитической запиской. Никаких ссылок на первоисточники не было, но не из головы же взял эти цифры сенатор, где-то нашел. А цифры были интересные. И математика была хитрая. Впрочем, со времен академии высшую математику, как и статистику, Вольдемар уже успел основательно подзабыть. Поэтому не очень понял зачем нужно анализировать рост военных расходов по второй производной, но когда дошел до выводов… О, выводы были очень простыми и еще более интересными. При сохранении существующих тенденций, через девять лет, плюс-минус один год, эта вялотекущая война перейдет в войну на истощение с непредсказуемым результатом. А завершится она лет через двадцать, плюс-минус два года. При этом в ходе боевых действий с обеих сторон погибнут около двадцати миллиардов человек. Плюс два, минус три миллиарда.
— Двадцать через двадцать, — задумчиво произнес Вольдемар.
— Что? — не понял сенатор.
— Я говорю, что через двадцать лет погибнет двадцать миллиардов.
— Но это все не точно…
— Ну да. Год туда, год сюда. Двумя миллиардами больше, тремя меньше. Какая разница? Где же мы их всех хоронить будем? Целую планету под кладбище отвести придется.
— А вот об этом ты не волнуйся. Космос он большой, в нем и пятьдесят миллиардов сгинут, и сто. Ты лучше думай, как все это остановить. И учти, времени остается не так много, как кажется. Я, конечно, не психолог, но думаю, что через три-четыре года заряд взаимной ненависти станет слишком велик, и остановить эту бойню будет уже невозможно. Пока обыватель ежедневные сводки с мест боев читает между спортивными новостями и светской хроникой у нас есть шанс, но когда эти сводки вылезут на первый план, вот тогда будет уже поздно.
Теперь задумался Вольдемар.
— То есть у нас еще есть три года.
— Я бы сказал два, — поправил его Нейман. — Но рассчитывать надо на год. В течение ближайшего года все решится.
— Никому не показывали?
Вольдемар Дескин кивнул на экран коммуникатора.
— Упаси господи. Тебе первому. Узнает тот, кому знать не следует, что мы тут замышляем, мне быстро несчастный случай организуют, а ты штрафной ротой уже не отделаешься. На скользкую дорожку вступаете, господин капитан третьего ранга.
— Я ее сам выбрал, — ответил Вольдемар. — Так что поздно пить боржом…
В этот раз Нейман был в кабинете не один. Кроме него присутствовал невысокого роста старичок с венчиком седых волос вокруг блестящей лысины. При первом взгляде на гостя на ум пришло определение «дедушка», на вскидку Вольдемар дал ему лет семьдесят. При встрече на улице его можно было принять за провинциального бухгалтера, чему способствовали очки в простой стальной оправе, прикрывающие близорукие глаза и мешковатый недорогой костюм. Однако сидели оба за небольшим приставным столом. Нейман покинул свое рабочее место и сел напротив гостя, что указывало на его, как минимум равный статус, а скорее всего, он находился на более высокой ступени местной иерархии, чем сам хозяин кабинета. Это предположение Вольдемара тут же подтвердилось.
— Заместитель председателя нашего комитета сенатор Тасселер, — представил гостя Нейман. — Капитан третьего ранга Дескин.
— Рад знакомству.
Вольдемар подошел к столу и пожал сухую крепенькую руку приподнявшегося из-за стола «дедушки», потом поздоровался с хозяином.
— Присаживайся.
Нейман указал на один из стульев. Когда Вольдемар сел, слово взял гость. Вот теперь стало ясно, кто здесь главный. Судя по манере речи и повадкам гостя «дедушка» был тем хвостом, который привык крутить собакой.
— Я внимательно прочитал Ваши соображения сенатор, а также Ваши, капитан. Все это конечно очень интересно, но, как вы понимаете, требует основательной проверки, а также подтверждения из других независимых источников.
И Вольдемар, и Нейман молча согласились с данным утверждением.
— У Вас, сенатор, проблема вскрыта гораздо глубже, что неудивительно. По своему служебному положению, Вы имеете доступ к тем материалам, которых был лишен капитан Дескин. Однако, диагностировав болезнь, Вы не предлагаете методов ее лечения.
Тасселер сделал паузу и посмотрел на Неймана, ожидая его возражений. Возражений не последовало, и зам председателя сенатского комитета продолжил. На этот раз он обратился к Вольдемару.
— У Вас, капитан, имеется некое весьма туманное подобие плана дальнейших действий. Но все, что Вы предлагаете настолько расплывчато и неопределенно, что воспользоваться им прямо сейчас просто невозможно, он требует основательной доработки. И вообще, все настолько глупо и непрофессионально, что может даже получиться.
Сам Дескин был категорически не согласен с оценкой своего плана, данной сенатором Тасселером. Профессиональным разведчиком «дедушка» явно не был. То ли эмоции Вольдемара слишком явно отразились на его лице, то ли заместитель председателя сенатского комитета по вечерам баловался телепатией.
— Я, капитан, в разведке никогда не служил, но в политике уже почти полвека, четвертый срок в сенате нахожусь. За это время много всяких планов видел, и в каких только комбинациях не участвовал. Поэтому если я говорю что план надо доработать, то его нужно доработать.
Тасселер впился взглядом в Вольдемара, ожидая его реакции, тот постарался сделать «морду ящиком».
— Есть доработать!
В голову некстати пришла мысль, что авторитет сенаторов измеряется теми же величинами, что и у уголовников — сроками.
— Вот и займитесь этим. Свое мнение по Вашим материалам я сообщу позже, после проверки. Всего хорошего, господа.
Тасселер поднялся, давая понять, что разговор закончен. С Нейманом и Дескиным попрощался за руку. После того как за ним закрылась дверь, Вольдемар поинтересовался у Неймана.
— Ну и кто это был?
— Глава энергетического лобби в сенате, серый кардинал добывающей промышленности. За ним стоят такие деньги…
Нейман выразительно закатил глаза вверх.
— Неделю руку мыть не буду. К таким деньгам прикоснулся, — съязвил Вольдемар. — А по виду и не скажешь.
— Я же говорю, серый кардинал. Фигура не публичная. Председателя нашего комитета ты в новостях можешь регулярно видеть. Представительный мужик, солидный и одет на миллион. Но он — кукла, ширма, Тасселер вертит им как хочет.
— Ладно, понял. А меня то сюда, зачем он притащил?
— Лично хотел взглянуть. Да, да, не смейся. Он из этого короткого разговора вынес намного больше, чем сказал. Ему личное впечатление о человеке гораздо важнее всяких планов. Цифры можно проверить, план доработать, людей не переделать. Вот он и смотрел можно с тобой дело иметь или нет. И заметь, сам сюда пришел, не к себе пригласил.
— Ну это как раз понятно. Появление флотского офицера в его приемной может привлечь внимание. Вероятность этого, конечно, невелика, но вдруг. А так зашел капитан Дескин к старому другу сенатору Нейману, а у того совершенно случайно сидит сенатор Тасселер. Поговорили пять минут и разошлись. Ни один стукач внимания не обратит.
— Если Тасселер свое драгоценное время нам уделил и сходу идею не отверг, то половину дела мы уже сделали. Если кто и сможет сдвинуть эту махину, то только он.
— Вам виднее, господин сенатор. Я в этой кухне слабо разбираюсь. До свидания, надеюсь до скорого.
— Вокруг нашего злейшего друга в сенате, в последнее время, началась какая-то непонятная возня.
— Что-нибудь необычное?
— Нет, вроде обыкновенная канцелярская переписка, но уж очень активно она идет. За последнюю неделю его канцелярия запросила массу статистической информации, а к ее обработке они привлекли аналитический отдел «Спейс энерджи». О чем именно идет речь узнать, к сожалению, не удалось.
Уильям Кагершем откинулся в кресле и усмешкой посмотрел на своего помощника, отвечающего за связи с государственными структурами.
— Чего Вы всполошились? Это же его работа. Наверняка опять будут требовать увеличения цен на ракетное топливо или увеличения ассигнований на строительство новых электростанций. Пока у нас в сенате большинство, наш «друг» не очень опасен.
