Сергей Палий - Метро 2033: Безымянка

— Ты меня вынуждаешь совершить преступление, которое сурово наказывается на обеих территориях. Заставляешь рисковать, даже не зная, с какой целью я подставляюсь под удар.

— Не заставляю. Прошу. Поверь мне, Орис: в этой ячейке очень ценная вещь. Возможно, самая ценная во всем нашем разрушенном краю. Я случайно узнала тайну, которой пока не могу с тобой поделиться. Но если ты сделаешь, что я прошу, многое может измениться.

— Хочешь пойти против Эрипио? — Гордыня приятно кольнула меня изнутри.

— Вещь не должна попасть в плохие руки, — обронила Ева, и я почувствовал, как ее тон изменился. Звуки теперь слетали с губ, как прозрачные льдинки. — Я не могу увидеть твой путь, Орис... Зато я вижу в тебе голод.

Я вздрогнул. Странное слово, неожиданное и холодное. Никогда не думал, что притаившееся во мне чувство может так испугать, если его правильно назвать. Ведь Ева имела в виду вовсе не пустой желудок, а другой голод — гораздо более опасный.

Наступившая тишина сдавила барабанные перепонки.

Я вдруг понял, насколько точно Ева подметила состояние, которому никак не удавалось дать подходящее имя. Ощутил внутри себя зияющую пустоту — именно она толкала меня каждый раз выползать из-под земли, подниматься на смотровую площадку и слушать ветер.

Только вот ветер слишком легок и непостоянен, чтобы заполнить вакуум. Ветер может лишь намекнуть, где искать недостающие кусочки мозаики.

Голод. Как жутко, оказывается, это звучит...

— Он давно зреет в тебе, — еле слышно продолжила Ева, не разбивая тишину, а словно бы вплетая в нее свой голос. — Когда мы познакомились, я удивилась, почему не могу почувствовать твой путь. Я чувствую людей: то, к чему они стремятся, куда ведет их скитание в нашем мире. А твоя жизненная нить вдруг оказалась для меня недоступной. И лишь намного позже я поняла — это из-за голода. В тебе живет большое ничто, и оно жаждет, чтоб его заполнили. Еще чуть-чуть, и это опустевшее пространство само начнет всасывать в себя события. Если ты не сумеешь взять голод под контроль, он убьет тебя, Орис.

Я усмехнулся, чтобы скрыть заполняющий внутренности туман страха. Отшутился:

 — Ты стала со мной встречаться, чтобы понаблюдать, как странного человечка из Города разорвет на куски собственная лень?

Ева подумала секунду. Осторожно подбирая слова, ответила:

— Нет. Я... не смогла обойти тебя стороной.

— Споткнулась?

— Нет. — Она опять не восприняла иронию. — Скорее — зацепилась... Впрочем, сейчас это неважно. Орис, ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?

— Это нужно лично тебе? Или ты просто хочешь досадить Эрипио?

— Это нужно мне.

— Я попробую.

Ева протянула руку и коснулась моей щеки.

— Я знаю, что тебя гнетет, — уже оттаявшим тоном произнесла она. — Забери предмет из ячейки, спрячь его ото всех и беги вместе со мной. Придет время, и ты получишь то, чем сможешь заполнить пустоту. Сможешь постепенно утолить свой голод.

Что-то дикое было в этих словах. Одновременно манящее и пугающее.

Я никогда толком не мог постичь странный внутренний мир Евы, понять, что побуждает ее встречаться со мной и в то же время оставаться наложницей Эрипио, — а теперь загадок лишь прибавилось. Архивы КГБ, таинственный предмет в ячейке 7А, внезапное осознание того, что со мной, черт возьми, давным-давно происходит что-то странное.

Кажется, на Вокзальной я окажусь не так скоро, как рассчитывал. Зря поленился собрать рюкзак — командировка грозит затянуться...

Минуты неумолимо бежали. Предстояло возвращаться на станцию, где через пару часов, вероятно, произойдут переломные для истории Города и Безымянки события.

— Пора, — сказала Ева, глянув на часы. Она ловко обулась и встала. — Если интересно... я рада, что не смогла обойти тебя стороной.

— Интересней не бывает, — ответил я и тоже поднялся.

Огонек в керосинке забился сильнее, принялся жадно слизывать копоть со стекла. Будто бы почуял, что ему совсем скоро суждено погаснуть. А ведь это, наверное, очень страшно — тонуть в тихой, темной пустоте, зная, что тебе положено гореть...

Глава 4. Красная лента

К восьми часам утра на Московской собралось человек шестьсот. Подобного столпотворения мне не доводилось видеть со времен изменения демаркационной линии в районе Российской пять лет назад, когда возле ракеты-Маяка тоже образовалась едва ли не тысячная толпа. Но то было на поверхности, а здесь — под сводами станции — это выглядело куда внушительнее.

Включили основное освещение и установили два дополнительных прожектора на платформе, а вот костры до окончания церемонии жечь запретили. Вентиляция работала на полную катушку, но даже четыре гудящие установки не справлялись с перегонкой — воздух был тяжелый. Мощности не хватало.

Возле таможни стояли заградительные отряды из ополченцев и наемников, которые не давали смешаться гражданам Города с приглашенными дикими, дабы исключить лишние трения и недоразумения. Но, несмотря на это, нескольких особо ярых активистов, вздумавших намять друг другу бока, охранникам пришлось разнимать и выдворять прочь со станции.

Культисты во главе с MC Арсением устроились в цен тре зала, недалеко от перекрытой лестницы. Неугомонный рэпер проснулся спозаранку, расчесал кудри и принялся вдохновенно выкрикивать эпатажные лозунги да мотать своей авиаруной. Сочувствующих, разумеется, набралось порядочно. Кто-то даже притащил синее знамя с изображением «Союза» и размахивал им над головой, держа за длинное древко.

 Натрикс с придворными лизоблюдами до поры до времени не казал носа из апартаментов. В семь, как и предписывалось, я зашел к нему в вертеп, получил четкое указание не пропадать из виду, когда начнется церемония, и на этом наше общение с серым кардиналом бункера Сталина завершилось. Толкать торжественную речь должен был руководитель ЦД Савва Второй. Этот обрюзгший ипохондрик был показушной картонкой и никем более. За ним стояли такие, как Натрикс, в руках которых была сосредоточена настоящая власть. Агитаторы, тайные идеологи и подразделения военных сталкеров подчинялись тем, кто платил. А Натрикс имел возможность платить как никто другой.

После визита к старику я сразу же направился будить Ваксу, дабы предупредить его о готовящемся столкновении и настроить на серьезный лад. Нужно было, чтоб кто-то подстраховал меня, и напарника, надежнее среди местных жуликов и спекулянтов, вряд ли найти.

Я вовсе не собирался бездумно приносить в жертву ни Ваксу, ни себя самого, но за приоткрытой Евой завесой угадывалось манящее сияние тайны, и теперь оно не давало мне покоя — будоражило разум, поднимало в глубине души незнакомые чувства. Чем больше я думал о ячейке 7А, тем сильнее хотелось узнать, что в ней.

Вытащив Ваксу на платформу, я напрямик сказал ему о возможной стычке.

— С чего ты взял, что будет драка? — спросил Вакса, с любопытством оглядывая оцепленный вагон и вгрызаясь в кусок вяленой свинины. — Прошто привежли всякое барахло на обмен. Уголь, пилюли...

— Прожуй сначала, — одернул я его. — Неизвестно, что там за барахло. Может, вагон тротилом набит.

 Вакса перестал жевать и уставился на меня, как на великовозрастного дебила.

— Ориш, ты в швоем уме? Думаешь, туннель пять лет рашчищали, чтоб торжештвенно взорвать?

Я пожал плечами, про себя признавая, что, пожалуй, идея со взрывчаткой не лишена логических дыр. Но что же тогда в этом синем гробу с белой каемочкой? Уж явно не благотворительные подачки диким.

— Ночью куда шастал? — скабрезно ухмыльнулся Вакса, проглотив, наконец, мясо. — Я глаза продрал, а тебя нет. Ну я опять задрых, потом глядь: ты уже тут как здесь.

— Лишнее знание ухудшает пищеварение. Особенно в подростковом возрасте.

— Не, ну правда!

— Друзей навестить ходил.

Вакса ощерился пуще прежнего.

— Таких друзей — за хрен и в музей, — хамски заявил он. — К дикарке шастал, а?

— Ты бы свою любопышку закатал, а то к рельсе прилипнет, — сердито сказал я, тоже закусывая жесткой пересоленной свининой. — Послушай меня внимательно, Егор.

— Учить жизни будешь, лифчик-счастливчик?

— Не паясничай. Закрой рот и раздвинь шире лопухи — дело серьезное. — Я оглянулся по сторонам и понизил тон. — Тимофеича убрали. Натрикс задумал прорваться через границу и вторгнуться на территорию Безымянки. Захватить Гагаринскую или даже несколько следующих станций. Продавить оборону диких и оттеснить их в глубь зараженных земель.

Вакса больше не перебивал. Он ловил каждое мое слово, открыв рот и машинально теребя пуговицу на А своей оранжевой безрукавке. Понимаю, не каждый день приходится узнавать о предстоящем вторжении.

— Но не все так просто, — продолжил я. — Предводитель Нарополя знает о планах бункерского командования и готовит контрудар. По ту сторону границы полно вооруженных ополченцев, готовых пустить кровь зажравшимся горожанам. Они хотят раздвинуть границы Безымянки.