Роман Злотников - Время твари. Том 1
— Да, — ответил Гархаллокс. Он мучительно сморщился, с трудом уходя от волнующей его темы. — Да… Я вот зачем пришел к тебе. Ты подписал указ казнить Исиаха, смотрителя королевского дворца.
— Да, — успокаиваясь, сказал Константин. — Я решил казнить предателя. Разве ты не помнишь, что он сделал? Он помог бежать ее высочеству принцессе Литии и трем рыцарям Порога. Это неслыханное по дерзости преступление, и предатель должен быть казнен!
— Но ведь… мы расследовали этот случай, и следствие зашло в тупик! Осталось двое главных подозреваемых: смотритель королевского дворца Исиах и первый министр Гавэн. Их вина так и не была доказана…
— И тот и другой, — ровно проговорил король-маг, — лучше прочих знают потайные ходы в дворцовых стенах, а беглецы ушли — из-под твоего, кстати, носа — как раз потайными ходами. К тому же Гавэн — родной дядюшка сэра Эрла.
— Но ты прочитал их мысли! — вскричал Гархаллокс. — Оба — невиновны. Оба — не совершали этого преступления!
— Кто-то все равно должен быть виновен, — веско возразил Константин. — Что же я за монарх, если такое преступление оставлю без наказания? Не могу же я казнить Гавэна? Он слишком ценен — он нужен нам во дворце.
— Но… это несправедливо! И неправильно.
— Мой старый друг, — ухмыльнулся Константин, — правила диктуют победители. К тому же необходимо показать, как мы поступаем с предателями. Одно из самых смертоносных оружий — страх.
— Напротив, люди больше любят милосердных!
— Люди не уважают милосердных, — помрачнел Константин. — И мне… не нужна любовь. Мне нужен страх. Любовь непрочна. А страх означает признание силы.
— Когда-то мы хотели принести в этот мир Истину, а не страх, — заметил Гархаллокс.
— Круг Истины, — кивнул Константин. — Так ты назвал наше общество… тайное общество.
— И тебе никогда не нравилось это название.
— Я был против любого названия. Любой символики, любых тайных знаков, по которым посвященные могли бы отличать друг друга от прочих. Подобные игрушки, в которые так любят играть люди, погубили не одно великое начинание. Скажешь, что я был не прав? Мы достигли своего. Наш… Круг Истины… достиг своего.
— Мы достигли лишь того, чего достигли. И с того самого дня между нами — между Указавшим Путь и Тем О Ком Рассказывают Легенды — легла черная трещина, которая со временем превратилась в пропасть. Старый друг, я не хочу, чтобы эта пропасть становилась все больше!
— Эта пропасть в твоей голове! — прорычал Константин, обнажив клыки. — Пойми, наконец, я не враг тебе. Я хочу того же, что и ты! Я предоставил тебе право действовать твоими методами во имя нашей обшей цели. Я подписываю каждое твое прошение… почти каждое!
— Я скован по рукам и ногам, — всплеснул руками бывший архимаг. — Что я могу? Что значит мое слово?! Я не король! Король — ты!
— У тебя есть власть моего имени.
— Она действенна лишь на небольшой части Гаэлона! А ты целыми днями и ночами пропадаешь в этой башне, вместо того чтобы заниматься государственными делами. Переворотом мы достигли многого, но… мы теряем все то, чего достигли. Ты нужен во дворце, а не в Башне Силы! Ты должен бросить все силы на то, чтобы вернуть принцессу! Особа королевской крови значительно придаст тебе весу!
— Я же тебе говорил, я делаю это…
— Но результата нет! Ты должен убедить присягнувших нам феодалов нести твое имя в дальние пределы королевства!
— Разве я не подписывал такого указа? Разве этот указ не выполняется?
— Дело продвигается слишком медленно. Чересчур медленно. Присягнувшие тебе не готовы умирать за тебя. И народ… Народу нужен государь, а не маг-затворник. Народ не любит тебя. Народ тебя боится!
— Страх много сильнее любви.
— Мне не хотелось тебе говорить, старый друг… — решился Гархаллокс. — Но при дворе бродят нехорошие слухи. Говорят, в последнее время стали бесследно исчезать люди… И слухи эти уже вышли за пределы дворца. Потому что в Дарбионе тоже имели место несколько случаев, когда люди пропадали. Чернолицые наводнили Дарбион, они бродят по улицам города, закутанные в багровые полотнища; они строят свои храмы уже не тайно, а открыто. Никогда они не выходили к людям так часто и в таком количестве. Придворные боятся. И жители Дарбиона боятся. Мне кажется, страх… ослабляет веру в монарха.
— Страх сильнее любви, — в который раз повторил Константин. — И даже не в этом дело. Плевать мне на слухи. Я действую, а не разглагольствую. И поверь мне: то, что происходило во дворце и в Дарбионе, — под моим контролем. А значит, работает ради нашего общего дела.
— Помилуй Исиаха!
— Нет.
— Послушай меня…
— Нет. А теперь уходи. Мне нужно работать. Впрочем… можешь остаться и наблюдать. Я бы даже хотел, чтобы ты остался. Может быть, наконец, хоть что-то уяснишь для себя…
Первый королевский советник обернулся, поняв: в этом мрачном зале началось… то, что должно было начаться, — то, что собирался совершить здесь Константин. Маги, закончив таинственные приготовления, выстроились вокруг гигантского колеса в непонятном, но, очевидно, строго определенном порядке.
Константин выкрикнул слово на незнакомом бывшему архимагу языке — длинное и скрежещущее слово, будто составленное из невидимых черных льдинок. Вздрогнув от неожиданности, Гархаллокс обернулся к нему: король-маг светился, весь, с ног до головы, исходя крохотными потрескивающими голубыми молниями. Из его черного искривленного рта вырвался язычок белого пламени.
Это послужило сигналом.
Один из магов запел. Голос, звучащий из-под глубоко надвинутого капюшона, не был похож на человеческий. Он наводил на мысль о стылом ветре, воющем в расселине скал. Это жуткое пение подхватил другой маг — низким басом, почти рыком, напоминающим отдаленный гром. Третий зачастил визжащим речитативом, с отвратительной гармоничностью вплетающимся в общий музыкальный рисунок… который становился все гуще и ярче. Уже пел каждый маг, и пугающие, нечеловеческие звуки этой песни, казалось, обрели материальную силу.
Под ногами онемевшего Гархаллокса задрожали каменные плиты пола. Ровное алое сияние залило куполообразный потолок, но в этом сиянии не было тепла, а, напротив, ощущался леденящий холод.
Чудовищно мощная магия наполнила полутемный зал — Гархаллокс чувствовал ее каждой клеточкой тела. Но энергия эта не имела ничего общего с той, с которой он привык работать. Энергия магии Сферы Жизни отличалась от магии Константина так же, как капельная струйка теплого супа, потекшая с ложки, от ревущих потоков водопада, рожденного в ледниках горных вершин. Это было нечто несоизмеримо чуждое, дикое, первозданное, не предназначенное для слабого человеческого разума и для неумелых человеческих рук…
Светильники и факелы вспыхнули ярче, напитанные силой звука. И тогда уродливая конструкция в центре зала пронзительно заскрипела, привлекая взгляд бывшего архимага. Он сейчас только заметил обнаженного человека — обрюзгшее бессильное тело, растянутое на цепях в самом центре круга.
Конструкция начала вращаться. Нет, гигантское колесо, содержащее в себе более мелкие детали, оставалось неподвижным. Закрутились — сначала очень медленно, а потом все быстрее и быстрее — малые колеса, засверкав укрепленными на них лезвиями. Суставчатые рычаги вращали их, цепи двигали стойки с рычагами и колесами по замысловатым траекториям. Гархаллокса так изумила одновременная точность движений, что он не сразу заметил: распятый на цепях человек в центре конструкции не изменил своего положения. И еще кое-что ускользнуло от внимания бывшего архимага: алое сияние на потолке перестало быть однотонным. Оно сгустилось в ровные линии, а линии образовали форму глаза с нечеловеческим, узким, горизонтальным зрачком.
Одно из колес, следуя по своей траектории, спустилось к человеку — взвизгнуло косое лезвие, глубоко разрезав голое плечо. Далеко брызнула кровь, и человек, будто очнувшись от дурманного сна, истошно закричал.
Бывший архимаг сразу узнал голос.
Это смотритель королевского дворца господин Исиах кричал посреди визжащих, оскаленных кривыми клинками колес.
Еще одно колесо, вынырнув снизу, вспороло лезвием ляжку смотрителя — и тут же еще одно оставило длинный кровавый след на груди.
Кривые клинки раз за разом резали тело Исиаха то с одной, то с другой стороны, то сверху, то снизу. Поначалу он кричал, но крик его очень скоро захлебнулся. И смотритель замолчал, запрокинув голову.
А бывший архимаг, первый королевский советник Гархаллокс все смотрел, как лезвия кромсают человеческую плоть. Как струи крови не льются вниз, а возносятся к потолку, теряя по пути капли, и вливаются в кроваво-алое изображение чудовищного глаза. И когда очередное лезвие взрезало наискось горло смотрителя так глубоко, что голова затылком коснулась спины, от изображения глаза на потолке во все стороны рванулись языки пламени.
