Роман Злотников - Время твари. Том 1
И снова воспоминание о золотой цепи оказало такое воздействие на недужную пищеварительную систему тавернщика, что в момент изменившаяся атмосфера трапезной заставила Рифа поспешно признаться в стремлении пойти на добычу жаворонков немедленно.
Таинственный путник проснулся чуть свет — когда Риф, зевая, еще растапливал печь. Слуга же услышал со двора плеск воды и громкое фырканье: постоялец умывался у колодца. Охая, Риф поспешил будить хозяина.
Когда путник, умывшись, вернулся в трапезную, его уже встречал самолично Патен, взлохмаченный и опухший со сна, но безупречно любезный.
— Доброго утречка, — согнувшись в поклоне, пожелал тавернщик, — раненько вы изволили подняться, молодой господин… Но, надо сказать, отдых в «Веселом Медведе» пошел вам на пользу. Вы прямо сами на себя не похожи!
Рыжий Патен нисколько не лгал и не подхалимничал. Сон смыл с лица молодого человека угрюмые тени страшной усталости. Путник, которому вчерашним вечером тавернщик дал все двадцать пять лет, нынешним утром выглядел не старше двадцати. Движения юноши, вчера тяжко-медленные, сейчас были быстры и энергичны. Золотые волосы, тщательно расчесанные, ниспадали на спину и грудь ровными прядями. Сияли начищенные Рифом сапоги, и одежда, из которой слуга тавернщика выбил пыль, выглядела свежей. И главное: во взгляде юноши заблистала сановная сила, почуяв которую Патен оробел.
— Подавай завтрак, — деловито распорядился юноша. — Да побыстрее! И вели своему слуге седлать коня.
Патен всплеснул руками.
— Да никак вы собираетесь сразу после завтрака отправляться в путь, молодой го… ваша милость?! — воскликнул он. — Великая Нэла, вы ж вчера, прошу прощения, едва живой были!
— И коняка заморенная, — робко подал голос Риф. — Рази ж можно так с конякой?..
— Я не собираюсь сидеть в этом курятнике до вечера, — резковато ответил юноша. — Поспеши с завтраком, тавернщик!
— Осмелюсь сказать, ваша милость, что жаворонок, которого вы вчера изволили спрашивать, еще не вполне готов, — произвел Патен еще одну робкую попытку удержать постояльца, умолчав, правда, о том, что пресловутый жаворонок не был еще даже ощипан. — И ваш конь…
— Неси, что есть, — отрезал незнакомец.
Поняв, что далее препираться бессмысленно, несколько сбитый с толку неожиданным изменением в поведении юноши, Патен побежал на кухню. А Риф отправился в конюшню.
Покончив с едой, путник приказал собрать ему провизии в дорогу. Патен набил едой самый большой мешок, какой у него был. Не сумев втиснуть в мешок копченый бараний бок, тавернщик принялся заворачивать мясо в кусок драной холстины, лихорадочно фантазируя о том, что было бы еще неплохо присовокупить к запасу провианта бочонки с солониной и вином: их можно связать вместе веревкой и разместить по обе стороны седла. Но вернувшийся из конюшни незнакомец бесцеремонно развеял сладкий дым мечтаний Рыжего Патена. Отпихнув ногой сверток с копченой бараниной, юноша вытряхнул из мешка добрую половину и сам мешок бросил на руки безмолвно следовавшему за ним Рифу.
— Подай вина, — приказал тавернщику. — Постой… Кроме той кислятины, которой ты едва не отравил меня вчера, другое есть?
— Нет, ваша милость, — пискнул Патен.
— Тогда принеси пива.
Когда юноша допил пиво и Риф со двора крикнул, что молодой господин может хоть сейчас отправляться в путь, поскольку конь оседлан и мешок с провизией накрепко приторочен, Патен, чувствуя закипающее в брюхе урчание, шагнул к юноше и несмело осведомился:
— Не угодно ли вашей милости расплатиться?
— Сколько с меня? — спросил тот.
— Два золотых гаэлона, — удивляясь собственной наглости, определил Патен и тут же затараторил: — Потчевал-то как, ваша милость! А за конем ухаживали, ровно как за родным сыном! И по нашим-то временам, ваша милость, цена эта совсем не велика…
Юноша хлопнул себя по карманам и вдруг нахмурился.
— Вот что, тавернщик, — сказал он. — Денег при мне сейчас нет. Но даю тебе слово рыцаря: как только прибуду на место, я пошлю человека, чтобы он сполна рассчитался с тобой за твою доброту.
Рыжий Патен онемел.
— Имени своего я назвать тебе не могу, — закончил незнакомец, — могу лишь уверить, что в обиде ты не останешься.
Сказав это, юноша повернулся и направился к выходу.
В брюхе тавернщика словно забила крыльями птица. А в голове оглушительно лопнул розовый пузырь надежды на хорошую поживу. Пухлое лицо Патена мгновенно налилось кровью.
— Риф! — заревел он что было мочи. — Риф! Быстро ко мне, болван! Риф!..
Через короткий промежуток времени, за который можно было сделать не больше десяти вдохов и выдохов, юноша закончил заново укреплять привязанный к седлу нерадивым слугой мешок с едой и сунул ногу в стремя, готовясь прыгнуть на коня. В это же мгновение во двор вылетел Рыжий Патен. Следом за тавернщиком со ступеней крыльца скатился Риф.
Путник обернулся и удивленно поднял брови.
— А ну стой, ваша милость! — проорал Патен. — Стой, кому говорят!!! Дураков нашел, да, ваша милость?! Мы его обхаживали, будто невесту, а он — вона как! Не на тех напал! Ежели денег нет, так сымай цепь с шеи — вот как я тебе отвечу, ваша милость!
Завершив свою тираду, Патен болезненно сморщился, колыхнул брюхом и подкрепил слова мощным и зловонным выстрелом.
Юноша расхохотался.
Вид тавернщика и его слуги и правда был довольно потешным. На башке Рыжего Патена красовался преогромный ржавый шлем, украшенный облезлым плюмажем. В одной руке толстяк сжимал иззубренный меч, а другой удерживал большой круглый щит. Выглядывавший из-за спины хозяина Риф тискал в руках шипованную булаву.
Патен недолго бы прожил в этом глухом месте, если б ему не повезло завести дружбу с Лесными Братьями. Разбойники нередко захаживали в «Веселого Медведя» запастись выпивкой и платили всегда по-разному. Иной раз щедро. Иной раз — не давали и монетки. А иногда оставляли Патену в награду за бутыль-другую кукурузной водки что-нибудь из своей добычи.
— Я что ж, болван безмозглый, по-твоему, ваша милость? — выкрикнул уязвленный смехом юноши тавернщик. — Я все понимаю! Ежели рыцарь едет без снаряжения и оружия да еще имя свое скрывает, значит, дело тут нечисто! Значит, в беде он, и никто его особо искать не станет. А ежели кто-то и станет — пусть! Я да Риф знаем, что сказать, а вороны и волки разговаривать не умеют. Слово он дал!.. Да на твое слово мне — тьфу! И растереть!
Незнакомец отсмеялся и посерьезнел.
— Ты глуп, тавернщик, — сказал он. — Именно по этой причине я намеревался простить тебя и не отнимать никчемную твою жизнь. Но, насмехаясь над словом рыцаря, ты оскорбил не только меня. Даю тебе последний шанс — бросить оружие, опуститься на колени и умолять меня о прощении…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});