Вампиры тут голодные - Тони Марс
Полукровка бы никому и ни за что не признался, что ему было весело.
И капец как больно, это да.
Маниэр вновь загорелась духом борьбы и возвратилась на свой прошлый путь, печально названный Степаном “вижу цель, не вижу препятствий”.
И граф был на грани того, чтоб начать истерично смеяться.
Говорите, она искусно соблазняла его до этого?
Забудьте. То, видимо, была разминка.
Неизвестно, где она научилась такому, учитывая строгие порядки и довольно суровое отношение к женской распущенности.
В клане, кажется, вообще введена казнь за торговлю своим телом, неверность мужу и потерю невинности до брака.
Просто… ааа, Маниэр из тихой и скромной превратилась в очаровательную развратницу. И это стало настоящим испытанием для графа.
Это было не какое-нибудь там глубокое декольте или просто коротенькая юбка.
Это нельзя передать простыми словами, это надо видеть. Но Степан не даст посмотреть, потому что ревнует, посему обрисуем картину общими понятиями.
Вы знаете значение слова разврат? Не что-нибудь заезженно пошлое, а такое… одного взгляда хватит, чтоб сказать: “Батюшки, как горячо”, и загадочно улыбнуться.
И именно в такую развратницу преобразилась девушка.
В развратницу настолько искусную, настолько хитрую, что поплыл даже Веце, совсем недавно желавший ей где-нибудь сдохнуть.
А Маниэр, наивная влюбленная Маниэр верила, надеялась: вот теперь-то граф изменит свое решение! Передумает и позволит ей остаться рядом!
Но время не просто поджимало — его почти не было. И Степана, в отличие от Маниэр, это безмерно утешало и давало сил держаться.
Вампиры словно играли в догонялки: он убегал, она догоняла.
И да, Степан понятия не имеет, где она достала косметику, но с того момента нападки на тело графа стали еще напористей.
И попаданец не понимал этого: Маниэр очень нежная и застенчивая девушка, но зачем же она так ломает себя, пересиливает и отчаянно пытается ему понравиться? Неужели не знает, как хороша? Зачем она так с собой, с ним?
— Маниэр, пожалуйста, прекрати. — сдавленно хрипнул граф, отцепляя ее руки от своей рубашки.
— Вам не нравится? — она игриво блеснула глазами и переплела их пальцы, но он слышал, как мелко дрожит ее голос, видел, как ее трясет. Она боится. — Почему бы просто не сдаться? — она поднесла их сцепленные руки к губам и начала нежно выцеловывать его пальцы, не отрывая взгляда от его лица.
У попаданца дернулся глаз. Нет, нет, держись Степан, ты сможешь.
— Я уже сказал. Я не буду с тобой спать. — он расцепил их руки и практически отскочил в сторону, нервно застегивая пуговицы. И когда она только успела расстегнуть его рубашку? Наверно в тот момент, когда он засмотрелся на ее губы.
— Да. А я сказала, что добьюсь своего. — она упрямо тряхнула головой, и волосы роскошной волной взметнулись в воздух.
— Маниэр, даже если вдруг… между нами что-то произойдет, это ничего не изменит. Совершенно ничего. — твердо повторил граф, прекрасно зная, что нет, изменит.
— Может быть, для вас оно действительно так. — она мягко улыбнулась. Ничего страшного, если она любит сильнее. И не смертельно, если это важно только для нее. Она все поймет, все простит.
— Оно так для нас обоих. Тебе ведь будет хуже, случить оно. — резко оборвал ее Степан, отворачиваясь. Маниэр его не слышала, не понимала, и граф уже отчаялся в своей попытке достучаться до нее.
— Так считаете только вы. Но у меня останутся воспоминания. Вот тут. — она положила ладонь на сердце и печально опустила глаза. Сколько у графа еще будет девиц после неё… а он у нее всегда будет единственным. Ведь после этого никто её, грязную, не возьмет в жены.
Степан тяжело вздохнул и скрипнул зубами.
Слышал он про такие “воспоминания”, и честно не разделял сентиментальную тягу женщин оставить себе сувенирчик на память об отношениях. Особенно удручало, что очень часто сувенирчики эти вырастали в таких же глупых и недолюбленных взрослых и повторяли ошибки родителей.
И он не хотел Маниэр подобной судьбы. Не хотел даже допустить возможность, что его дети будут жить так.
— Воспоминания быстро исчезают. — тихо, подавленно проговорил граф, ведь она когда-нибудь его забудет. И он ее тоже.
— Я полностью согласен с господином. — поддакнул Веце, не отводя глаз от девушки. — Тебе, Маниэр, кстати, не идут эти цвета. Страшно представить, где ты взяла платье синего цвета, не из плаща деда сшила? У старейшин же синий церемониальный наряд… — девушка густо покраснела, гневно дыша. — Красный куда лучше. Ну, знаешь, такой бордовый или алый. Можешь сшить из одежды графа, я ему не скажу. — полукровка подмигнул, улыбаясь, как мартовский кот.
— Ты отвратителен. — прошипела девушка, скрещивая руки на груди. Мало ей было отказов графа, так еще и Веце прилип, как репейник. Тц, двуличное животное, а не кормушка.
— Я знаю, сладкая. — мурлыкнул Веце, подмигнув.
Граф старался отдышаться за дверью. Полукровка отвлек Маниэр, и Степану удалось сбежать, но ревность неприятно грызла, он ненароком подслушал их разговор.
Еще и голос у Веце такой приторный — тошнотворно просто.
Вампир тряхнул головой, надо просто затаиться на пару часов где-нибудь среди лабораторий, иначе она его морально добьет.
Степан делал это ради нее. Маниэр делала это ради них.
Глава 55, про тех, кто хочет обмануться, но обжигает руки правдой
Когда он вернулся, было непривычно тихо: не слышно ворчания и визгов Веце, гневной речи Маниэр.
Свет вяло сочился из приоткрытой двери и граф замер, увидев их вместе.
Картинка казалась такой правильной, почти идеальной, что-то неприятно сдавило сердце.
О, как они смотрели друг на друга.
Граф судорожно выдохнул, давя в себе горькое сожаление. Он отказался, так почему же у нее не может быть шанса с другим?
Знать бы еще, о чем они говорят, так пылко смотря друг на друга. Но отсюда ничего не слышно.
— Ты пытаешься завоевать его. — спросил Касар, взглянув на вампиршу. Она чуть приподняла голову и
