Павел Торубаров - Дурная привычка
Дальше мы двигались в молчании. Мне надо было осмыслить услышанное. Рассказ Охотника поразил меня. Поверг в шок. Я, конечно, полагал, что военные имеют непосредственное отношение к творящемуся на поверхности кошмару. Но я даже не мог себе представить, насколько это глубока эта выгребная яма.
Мы подошли к двери. Охраны не было. Охотник открыл раздвижные створки, и мы очутились в большом зале, выложенным белым кафелем. Посреди зала стоял агрегат, упиравшийся в потолок. Большой цилиндр, отливающий серебром, по поверхности которого были протянуты кабели, уходящие вверх в отверстия в потолке. В основании цилиндра ромашкой стояло несколько не то столов, не то ванн, с прозрачными крышками. Три крышки были подняты на шарнирах вертикально. Возле каждой ванны располагались контрольные панели, перемигивающиеся как новогодняя реклама. Слева от входа стоял компьютерный терминал с несколькими мониторами. В зале, кроме нас, находилось еще четыре человека в белых халатах. Трое из них ходили возле контрольных панелей агрегата, а четвертый сидел за мониторами терминала. На наше появление сотрудники лаборатории (а как еще это назвать?) не обратили никакого внимания. Они были поглощены работой.
— Что это? — прошептал я, пораженный обстановкой.
— Это — святая-святых! — так же шепотом ответил Охотник. — Установка «О-сознания». Точнее, ее рабочая зона. Мозг. Тут находятся наблюдатели. Мы называем это место «машинный зал». Юмор, конечно, черный, но название прижилось.
— Меченый же сказал, что вы этот проект свернут!
— Угу, — Охотник кивнул. — В том виде, в котором задумывался — полностью. Эти люди борются с его последствиями. Пошли.
Мы приблизились к установке. Оказалось, что открытые ванны пусты, а в закрытых лежат люди в серой облегающей одежде. К их головам, груди, рукам и ногам шло множество проводов. На лицах людей были прозрачные маски, похожие на кислородные, с отходящими от них гофрированными шлангами. Кроме того, возле каждого стоял автоматический дозатор, заряженный шприцем с белым, непрозрачным, похожим на молоко, раствором внутри. По трубочке раствор попадал в тело лежащего через катетер, закрепленный на руке. Через второй катетер из капельницы подавалась голубоватая жидкость. На контрольной панели, стоявшей в ногах каждой ванны, рисовались непонятные кривые, среди которых я смог опознать только электрокардиограмму. Справа от каждой кривой были цифры, ничего мне не говорящие.
— Это наблюдатели. — Охотник показал глазами на тело пожилого человека, возле которого мы остановились. Их сознание сейчас представляет собой единое целое. Они наблюдают за тем, что происходит в области Прокола, и, по возможности, контролируют его. К сожалению, два часа назад они полностью сменились, так что, в таком положении наблюдатели будут оставаться еще около шести-семи часов. Смотреть за ними сейчас неинтересно. Только специалисты, те, что в белых халатах, понимают, что тут к чему. Они следят за состоянием наблюдателей. Еще есть техники, которые обслуживают весь этот комплекс. Но их совсем мало. Это постоянная наша проблема, наряду с наблюдателями. Пошли, не будем мешать.
Мы вышли из зала. Я был поражен и подавлен одновременно. Поражен возможностями человеческого разума и подавлен точкой применения этих возможностей. Клуб самоубийц какой-то получается, а не счастливое население планеты. Я представил, что бы могло произойти, если бы ученые не выстояли против натиска аномальной энергии. Земля бы превратилась в одну сплошную Зону. Это почище ядерной зимы будет. Ужас! Когда тебе говорят, что могло бы случиться, ты это не воспринимаешь всерьез. Это нереально, это где-то там. А когда тебе показывают реальные вещи, дают тебе их пощупать, понюхать и лизнуть, тогда делается страшно. Это как смотреть на фотографию раны и видеть ее вживую. В книжке, конечно, вид непрезентабельный, но, вполне терпимый. А когда ты видишь, как у тебя под руками топорщатся мышцы и пульсируют сосуды, тогда ты понимаешь, что жизнь хрупка и дана нам один раз.
За размышлениями мы дошли до какой-то двери. Охотник открыл ее и впустил меня внутрь. Мы оказались в небольшом рабочем кабинете, смежным с маленькой спальней.
— Заходи! Это мой дом. — Охотник ободряюще махнул мне рукой и расположился в кресле возле письменного стола. — Устраивайся и задавай вопросы. Думаю, у тебя их накопилось достаточно.
— Конечно! — я сел на короткий диванчик у стены. — Для начала, почему проект назывался «О-сознание»?
— «Объединенное сознание» значит. — Ответил учитель. — Никакой компьютер самостоятельно не смог бы переварить информацию из ноосферы. Ему надо было помочь. Человеческим мозгом. Но один человек тоже не в стоянии это осилить. Поэтому, пришлось объединить сознание нескольких индивидуумов в единый конгломерат, который, с помощью компьютерных технологий смог осуществить задумку.
— Угу, понятно. А причем тут ЧАЭС? Почему все вокруг нее вертится?
— Там был источник энергии для установки. Прокол в ноосфере сформировался в этой же области и между ними возник канал. Ну, разность потенциалов, положительная и отрицательная клемма, между которыми течет ток. Как-то так.
— И что сейчас там происходит?
— Ну, как тебе объяснить? Туда сбрасывается энергия, часть которой мы забираем, а часть рассеивается в Зоне, поддерживая ее.
— А почему нельзя разрушить эту станцию, лишив, таким образом, ноосферу точки сброса?
— Таким образом мы лишим ноосферу не точки сброса, а Землю точки приема. Энергия не исчезнет. Она найдет другую точку приложения, и появится новая Зона. Возможен и иной вариант: энергия, не найдя выхода, превысит критическую массу, и Земля погибнет.
— А почему она раньше не взорвалась? Когда не было Прокола?
— Вопрос открыт, Крохаль. Наши спецы предполагают, что она уходила в Космос и там рассеивалась. Когда сформировался Прокол, энергия хлынула в него, по пути наименьшего сопротивления. Чтобы залатать эту дыру, причем так, чтобы гарантировать отсутствие «протечек», не хватит всей энергии, вырабатываемой на Земле. Подсчитали уже. Ломать-то просто, а вот чинить…
— Вполне возможно. — пожал плечами я. — Тогда, скажи, что военные думают об этом?
— Много чего, но конкретной информации у них нет. Проект был настолько засекречен, что вся техдокументация хранилась на объекте, а финансирование шло по совершенно левым каналам через третьи-четвертые руки. А те, кто непосредственно курировал этот проект и работал в нем, в момент Катастрофы были тут. Они погибли или остались в Зоне. За Периметром, да и на поверхности Зоны, информации нет нигде. Предположений много, часть из них настолько близка к истине, что становится страшно. Однако, никто толком ничего не знает, но многие вояки, да и не только они, догадываются, что тут скрыта власть. И копают. А мы пытаемся это защитить.
— Получается, что за Периметром о вашей организации никто не знает? Как же вы живете? Ведь нужна связь с внешним миром.
— Нужна, и она у нас есть. Иначе, мы бы действительно не смогли существовать. Сейчас я объясню нашу структуру, и ты все поймешь. Я, только кофе поставлю вариться.
Охотник поднялся из кресла, вынул из тумбочки спиртовку, турку, прочие атрибуты и принялся готовить кофе, попутно просвещая меня.
— Итак! Ядро, конечно, это наблюдатели, которых ты видел. Они следят за точкой прорыва, используя аппаратуру проекта «О-сонания». Есть служба безопасности, которая обеспечивает охрану и секретность. В ее структуру, кстати, входит и служба внешней разведки, причем, весьма эффективная. Есть службы технической поддержки. Есть коммунальные службы. У нас своя медицина. Энергия, как ты уже понял, идет из Прокола. Но, нужны еще и финансы, чтобы обеспечивать инфраструктуру и наши потребности. О зарплате, естественно, речь не идет: все, кто работает внутри Зоны, делают это добровольно. Это — вопрос безопасности всей Земли. Однако, надо есть-пить, одеваться, необходимо оборудование, оружие. И так далее, по списку. Наконец, надо платить людям, которые работают на нас за Периметром. Надо поддерживать связи с группировками в Зоне. Много чего надо. Для этого, как ты понимаешь, требуются немалые деньги. Мы зарабатываем на артефактах. Есть особая группа, которая их собирает. Я, учитывая мой опыт, являюсь ее куратором. В качестве связных мы используем одну из групп «Наемников», которые думают, что работают на «Монолит». Словом, конфиденциальность соблюдена. Так вот и крутимся, прячась ото всех. Надо сказать, пока получается неплохо.
— Так, я, вроде, понял, что тут к чему. Расскажи, теперь про «Выжигатель» и «Монолитовцев». Они же, как я понимаю, связаны между собой.
— Все просто. Нам нужно было защитить установку «О-сознания» и канал перекачки энергии. Это — два объекта, разнесенные на значительное расстояние. Людей, чтобы охранять их физически, у нас не хватит. Поэтому, мы, вспомнив про проект «Янус» (пси-оружие), решили его использовать. Кстати, антенна «Дуги» («Радара»), после ее официальной консервации, использовалась именно для облучения людей с целью вызвать контролируемые изменения в сознании и поведении. Только потом ее подключили к «О-сознанию». Нам удалось запустить установку «Януса», накрыв излучением площадь, которую теперь называют «зоной работы «Выжигателя». «Монолитовцы» — люди, попавшие под воздействия установки. К сожалению, в силу некоторых технологических проблем, которые нам, пока, так и не удалось решить, изменения сознания носят необратимый характер. То есть, раз что-то внушив, мы никак это из мозгов не выбьем. Люди становились одержимыми навязчивой идеей. А, поскольку ничего изменить нельзя, надо этот эффект использовать. И мы внушаем облученным, что они — избранные, что им суждено защищать Монолит, мифический кристалл — исполнитель желаний.
