Юрий Вольнов - Сталь и песок
— То есть как?
— Да вот так! Помнишь, последнюю версию аленького лепесточка?
Конечно же он помнил. Им пришлось перелопатить не один медицинский инфоузел, но не найдя ответы о способах лечения недуга, они сравнили показатели излучения мозговой активности "церберов" и здоровых людей. Задав алгоритму дополнительные функции по усиленному восстановлению поврежденных и не рабочих областей мозга, вначале испытали на себе. После того как Череп не заметил в себе изменений, был жив и здоров, перенеся уже второе "заражение", запустили новый алгоритм в люди.
Но "церберы" столкнулись со странностями, и вначале не придали этому особого значения, как оказалось зря. Огненный лепесток только один раз превращался в язычок пламени, когда передавался другому человеку. И как только попадал на ладонь другого незараженного человека, превращался в рубиновую каплю и не исчезал, пока обладатель его не слизывал. Но самое странное крылось в другом. Он почему-то не копировался как стандартный алгоритм, а получалось словно переходил от одного человека к другому.
И когда к Колобку обратился оператор бывшей "АРАБИКИ", со слезной просьбой убрать с руки не затухающий лепесток пламени, тот сильно удивился. На ладони едва не плачущего аладина, явно клубился не светлячок. Переплетаясь в танце, языки тяжело красного пламени рассержено фырча искрами, гудели от бушующей внутренней энергии.
Церберы долго ломали голову, как избавить новоиспеченного Прометея от такого дара, испробовали не один способ копирования. Но все попытки оканчивались провалом. Пламя не угасало, а словно наоборот набирало силу.
Решили дожидаться основного создателя алгоритма, справедливо решив, что если он заварил эту кашу, то пусть и сам черпает дерьмо самой большой ложкой. Но все изменил случай. Прогуливаясь по форту, гость оказался в служебном помещении, где на полу светилась программа активации, и как только он оказался на ней, лепесток пламени окутывавшей всю руку, неожиданно стек на пол. Жадно впиваясь в напольные узоры, лепестки огня ослепительно вспыхнули по всем линиям пентаграммы и растаяли с легким дымком.
— Вот тогда все и заколбасило, — толи восторгаясь, толи жалуясь рассказывал Колобок, — Ты же знаешь, мы под свои нужды имеем целый парк вычислителей, а под свой узел не жалели железа вообще. Ставили все самое лучшее и самое шустрое. И представь наши чувства, когда нас выбросило в реальность, пока наша вся "круче некуда" система подвисла дохлой мышью!
— Догадываюсь, — усмехнулся Череп. Ведь под контроль церберов передавалось двадцать процентов вычислительных мощностей портала, будь-то корпоративный инфоузел, или частный — это было не зыблемым правилом подключения к "вирту". И для объединения всех фрагментов в мощнейшую вычислительную систему, требовались не шуточные собственные мощности, которые смогут контролировать и синхронизировать процессы в сотнях тысяч ячеек, — всемогущие церберы банально "подмерзли".
— Тебе смешно, а мы тут подняли на уши всю службу технарей. Они как кони в мыле носились от шахты, к шахте пытаясь достучаться к системе. Мы тоже опускались в "морозилки", но все без толку. Железо пашет. Процессы идут, а на периферии полный молчок. Такого никогда не было. Ну отдельный фрагмент повиснет — ну ладно, бывает. Сегмент целый рухнет… но, что бы вся система вместе с дублерами — НИ РАЗУ!!!
Глядя как, Колобок корчит гримасы, Череп улыбнулся богатой мимике. Из-за отсутствия жестикуляции по определению, глава церберов жутко гримасничал, передавая весь накал эмоций.
— И к вечеру, саркофаги запищали о коннекте. Мы сюда ломанулись разбираться в чем дело. Но вместо привычного инфоузла, нас ждало уже вот ЭТО…
— Я говорил… — повторился в голове не выразительный шепот, — но меня плохо слышат…
— Ты слышал? — спросил Череп, прислушиваясь к едва различимым словам.
Запнувшись на полуслове, Колобок одарил "дикого" выразительным взглядом. Мол, кому он тут рассказывал о своих бедах, а оказывается его не слушали. Видя, что обличающие взгляды не действуют, вдруг таинственно заулыбался:
— Шептуна, что ли?
— Кого, кого?
— Мы прозвали его Шептуном, — довольно улыбаясь, Колобок сиял начищенной монетой, — А ты знакомься, знакомься со своим детищем. Это и есть бывший алгоритм, а теперь наш новый "церберенок".
Его самообучающийся алгоритм, способный добираться до исходных кодов любого виртуального процесса, разбирать на составные части, и воссоздавать процесс уже по новым чертежам, оказался намного гибче. Пройдя тысячи сознаний "церберов" всех корпораций накопил богатый опыт, и воспринял служебную пентаграмму рождения "скользящих" как точку входа в очередного "пациента". И приступил к "лечению" электронных мозгов вычислительных интеллектов.
— Весь наш софт он похерил по определению…, — с горящим взглядом, Колобок едва не захлебываясь рассказывал об изменениях.
Проанализировав систему управления "виртом", сравнил ее с "образами" здоровых людей, видя колоссальные не соответствия, самообучающийся алгоритм сравнил уже с "вылеченными" образами бывших пациентов. И здесь были различия, но уже были и общие моменты. Сделав вывод, что этот пациент "больной на всю голову", алгоритм взялся за переформатирование системы под образ и подобие "эталонов" с учетом накопленного опыта лечения тысяч "церберов"…
— Шептун так все было? — обратившись к небу, заухмылялся Колобок.
— Если судить по оставленным логам, опустить все технические детали и научное обоснование, то да, — прошелестел в ответ тихий голос.
— Вот теперь мы с ним и возимся, — довольно улыбался Колобок, словно хвастался неведомым чудом, но за юмором пряталась не шуточная озабоченность. — По сути, мы получили искусственный интеллект со всеми чертами человека. Правда, он больше похож на ребенка, но с такими темпами обучения мы скоро получим человекоподобную личность со всеми вытекающими последствиями…
— Лихо, — потрясено проговорил Череп.
Рождение искусственного разума оказалось полной неожиданностью. Получилось как обычно. Старались сделать как лучше, а получилось, со всем не то, что планировалось. И теперь на базе прежнего "железа" они получили новый "софт". Не для кого не секрет, что любое программное обеспечение всегда хромает от жесткой структуры. Ограниченность алгоритмов, которые могут выполнять строго определенный набор операций, всегда мешала развернуться программаторам по полной, дать вволю фантазии и воплотить любой проект. Но теперь они получили разум, который родился по образу и подобию человека. Способного мыслить как человек, и способного понимать человека напрямую, без костылей языков алгоритмизации. И самое главное, — разум способен воплощать замыслы.
— Обалдеть, — потрясенно проговорил Череп, более внимательно приглядываясь к окружавшему пространству. Подойдя к столбу пламени с переливающимися струями энергии, протянул руку для касания.
— Я бы не советовал, — поспешил сказать Колобок, — там сейчас работает один парнишка. И если судить по цвету жгутов, то как раз перекраивает один из инфоузлов…
Отвечая на немой вопрос, усмехнулся:
— Тут как-то один решил вмешаться в процесс другого оператора — откачивали в реальности от инсульта. Шептун рассказывал, что для каждого оператора создается замкнутая реальность, в которой он царь и бог. И все процессы по созданию проекта, могут выглядеть самым причудливым образом. Если ты больше музыкант, то процесс будет похож на мелодию, если ты художник — то картину, и так далее, но вот любое постороннее вмешательство расценивается как чужеродная клякса, фальшивая нота. И тебя просто сотрут, даже не заметив, что задели чье-то сознание.
Опасливо отдернув руку, Череп заворожено следил за буйством чистой энергии. Словно живые, жгуты бились в такт таинственного ритма и переплетались в хаотичном порядке. Все оттенки желтого цвета, то раскалялись до белого сияния, то затухали до едва теплившихся струн. Но если взглянуть отстранено, столб пламени воспринимался как завораживающий танец лучей.
Встряхнув головой, Череп заставил себя отвлечься от картины, и подавляя разгоревшееся желание самому окунуться в такую реальность, тоскливо проговорил:
— Эх, как хотелось бы попробовать…
Цыкнув от досады, он отвернулся и встретился с ироничным взглядом.
— Ну так и чего тянуть? Мест свободных полно. Выбирай любое.
— Не искушай блин, — с досадой проговорил Череп, — и так из последних сил удерживаюсь. Но сейчас не до этого. Я тут по делу.
— Как всегда. Давно прошли те времена, когда ты "соплей" шарился по "вирту". Теперь каждый твой приход для нас знаменуется как минимум геморроями, или потрясениями, после которых мы понимаем, что все предыдущее встряски были, так себе. Цветики, — ехидно улыбаясь Колобок, старался скорчить особо скорбную гримасу. Словно его сильно огорчает такое положение дел, но деваться ему некуда, — За последние полгода, перевернул тут все вверх дном. Когда успокоишься то, а?
