Влад Поляков - Варяги. Смута

Владимир Святославович всерьез призадумался. Ход мыслей дядюшки и Путяты начинал ему нравиться. Уничтожить врагов чужими руками… Это было так по-ромейски и в то же время столь заманчиво. Встав с ложа, он подошел к окну. Собранное из кусочков слюды, оно неплохо пропускало свет, но вот видно сквозь него было… так себе. Плохо было видно, сказать по чести. Захотелось было распахнуть окно, почувствовать порыв холодного воздуха, но…

— В следующий раз, — вымолвил он. — Принесешь все карты, Путята. А ты, дядя, подумай, может стоит Доброгу позвать. Козни ярлов прознавать — его дело.

— Сдает Доброга. Осторожен стал сверх меры, даже опаслив. Пока пусть свое досидит, но после укрепления власти тебе его сменить придется.

— Опаслив — это плохо, — охотно согласился Владимир, поворачиваясь к окну спиной, а к советникам лицом. — Если состарился наш верных охранитель, размяк, то надо менять на нового, более достойного и сомнений не ведающего. На кого, дядя?

— На того, кто все о Тайной Страже ведает и готов все тайны перенять и нам быть верным. Фома, левая рука Доброги. Умен, сомнений не ведает, почти во всех тайнах сведущ. А самого Доброгу наместником пошлем в один из окраинных городов. И польза от него там будет, и сомнения вреда не причинят.

Предложение Добрыни отторжения у Владимира Святославовича не вызвало. Разговор же перешел на дела менее важные, а потом и вовсе сошел на нет. Добрыня с Путятой уже выходили, когда еле слышный, но не замеченный ими звук задвигаемой панели намекнул о том, что не все тайны были ведомы присутствовавшей здесь троице.

Киев, покои княгини Рогнеды

Вначале появление жрецов Перуна, прибывших что-то там просить у ее мужа, оставил Рогнеду равнодушной. Потом, когда в качестве «подарка» эти явно лишившиеся ума служители бога войны предложили посодействовать примирению меж мужем и женой… Да еще прозвучали намеки, что именно она, Рогнеда более мужа нуждается в «увещевании»! Тогда она с некоторым трудом пригасила вновь нахлынувшую сверх обычного ненависть. Это было хоть и привычно, но все равно точило дух изнутри.

Возвращаясь в свои покои, сопровождаемая четырьмя жрицами Лады, что и должны были ее в чем-то там увещевать, она уже предвкушала, что заставит этих четырех глупых девиц или заткнуться или просто быть вышвырнутыми с позором ее охраной. Сразу же после самого малого срока пребывания в ее покоях. Но потом…

Едва только они оказались в надежном месте, а охранники, привычно осмотревшись, знаками показали, что вокруг нет посторонних глаз и ушей, все разительно поменялось.

Первым делом с лиц четверки жриц исчезло выражение простоватости и одновременно убежденности недалеких, но истинно чтящих Ладу красоток. Вместо этого появились спокойствие, твердость, уверенность в себе. Две сразу выскользнули обратно за двери, одна сместилась поближе к охранникам княгини, а последняя низко поклонилась и заговорила:

— Я Злата, из рода Святополка Гневного, что в Полоцке. Сам он покинул наш мир, но кровь его жива и во мне. Вот тому порука, — девушка сняла с себя амулет на тонкой серебряной цепочке и передала княгине. — Убедись, Рогнеда Рогволдовна, княгиня Полоцкая, ты должна была видеть сей оберег раньше, пусть и на другом человеке.

Понимая, что сейчас происходит нечто неожиданное, Рогнеда старалась не только сохранять спокойствие, но и ухитряться быть готовой к любому повороту. Но вот отданный ей в руки оберег и впрямь был истинным, принадлежащим одному из друзей отца, Святополку по прозванию Гневный. Сам Святополк был убит парой дней позже отца, а вот насчет родичей его Рогнеда ничего не ведала. Но теперь, всматриваясь в черты лица девушки Златы. Она подмечала что-то общее. Похоже, действительно родственница. Но вот зачем?

Последние слова непроизвольно вырвались изо рта, потому и ответ последовал незамедлительно:

— Ярл Хальфдан Мрачный поклон шлет и грамотку. Прочти сейчас, княгиня. Если что неясно будет, мне и на словах обсказать поручено, — достав из выреза платья маленький запечатанный свиток, Злата передала его Рогнеде. Добавив. — Потом лучше сжечь. Не дай боги найдут.

Сломав печать, Рогнеда пристально взглянула на руку писавшего. Да, это определенно Хальфдан. Была у нее возможность видеть другие им начертанные грамотки. А содержание послания ыбло не только интересным, но и обнадеживающим. Особенно в свете того, о чем они беседовали с Доброгой. Быстро пробежав глазами грамотку. Она начала читать снова. Теперь уже вчитываясь в каждое слово, дабы не пропустить ни единой мелочи

«Доброго здравия тебе, Рогнеда Рогволдовна. Пишет тебе ярл Хальфдан, прозванный Мрачным с предложением, от которого ты навряд ли отказаться захочешь.

Ежели тебе еще не ведомо, то сказать хочу, что Владимир, недостойный сын великого отца, коего ты вряд ли любишь после убийства им твоих родичей, еще и от богов своего народа отречься намеревается. А вот ты ему потом не нужна будешь, потому как в мыслях его с кровью ромейского базилевса Василия породниться.

Думай, Рогнеда Полоцкая, оставит ли он тебя живой, после того как союз ваш незаконным объявит по новой своей вере. И о судьбе первенца своего не забудь.

Коли надумаешь бежать, то в этом я тебе всемерную помощь окажу и дальнейшую защиту предоставлю. У меня на то свои причины, но своей кровью и именем бога Локи клянусь, что злоумышлять против тебя и сына твоего не намереваюсь. Разве что ты сама против меня козни строить начнешь.

Те жрицы лады, что послание передали, верны и мне, и богам, от которых Владимир уже отрекся. Так что им доверяй более, чем многим вокруг себя. Через них и письмо мне передай или же на словах весточку, когда готова к побегу будешь. Тогда за стенами дворца тебя малая часть людей встретит, а уж за киевскими стенами и вовсе в безопасности будешь.

А сроку тебе на подготовку к побегу много не отпущено. Уже зимой жизни может зримая опасность угрожать как от Добрыни, родича мужа твоего, так и от прочих, выслужиться желающих. Спеши, княгиня, время ждать не станет.

Надеющийся на разум твой и скорого ответа ждущий Хальфдан Мрачный.»

После изучения послания от Хальфдана Рогнеда почувствовала, что на лбу выступила испарина, а сердце в груди бешено стучит, словно выпрыгнуть наружу собираясь. Нет, это уже не смутное опасение за жизнь, даже не зримая угроза. Это смертельная опасность, в лицо скалящаяся. Она никогда не была глупой девочкой, а уж многочисленные нелегкие испытания, выпавшие ей, и вовсе научили чувствовать сверх того, что простым людям богами отпущено.