Юрий Корчевский - Военспец. Чужое лицо

– Да, мои мысли. Но они вполне реальны, если взяться всерьёз.

– Мы должны подумать. Ступай.

Князья и так сильно рисковали, показываясь ему. Они не назывались, но Андрей их «расшифровал».

– А мне что делать?

– Присматривайся пока, где польские отряды стоят и какова их численность.

– И всё?

– Мы пока не готовы к решительным действиям. Если честно – нет в достаточном числе преданных воинов. Зайди через месяц.

Андрей откланялся. Неужели князья будут заниматься одной лишь говорильней и пустыми прожектами? Или всё-таки будут действовать? Пусть не сейчас. Андрей прекрасно понимал, что для действий нужна длительная и серьёзная подготовка: люди, деньги, план, в конце концов. А тем временем должна идти идеологическая обработка населения. Если семена упадут на обработанную почву, будут всходы. Но для этого нужен ежедневный, кропотливый, тщательный труд.

Из дома князя Андрей вышел разочарованный. Вот он, отлично подготовленный боец. Ему же предлагают ждать.

А самозванец меж тем ждать не станет. Распоряжения его и указы так и сыплются один за другим, ежедневно оглашаемые с Лобного места на Красной площади.

Андрей не спеша пошёл к дому Наума. Едва он вошёл во двор, как купец сам выбежал навстречу.

– Андрей! Ну наконец-то!

– Что случилось?

– Пока ничего. Но всё утро у двора ходил Ванька-хромой. Через забор заглядывал, вынюхивал чего-то. Боязно мне.

– Ещё бы не вынюхивать… Он двоих разбойников на твой двор навёл. Те ушли на дело и пропали. Он, Ванька, и решил, что они амбар грабанули и с товаром слиняли, оставив его без доли в добыче.

– Думаешь?

– А как иначе?

– Лучше бы ты его… – Купец чиркнул поперёк горла большим пальцем.

– Чем же я тогда лучше его, Ваньки, буду? Он, может, и не виноват ни в чём, а я его ножом. Грех это!

– А если он других на мой амбар наведёт? Не двое могут заявиться, а, скажем, четверо? Разве ты один справишься? Вот я и говорю – упредить его надо. Сегодня ходил, ухмылялся, а рожа разбойничья! Тьфу!

– Так ведь и у меня лицо не самое доброе. Если всех казнить только за рожу непотребную, так пол-Москвы убить надо.

– Андрей, прибей его! Денег дам! Мне спокойнее будет. Представь – тати белым днём заявятся? Ты уйдёшь по делам, я – тоже. Дома одна супружница да детки. И товар заберут, и их прирежут, чтобы видаков не было.

– Резонно. Сколько?

– Чего «сколько»? – не понял купец.

– Ты говорил – денег дашь.

– А! – Купец почесал затылок: – Три рубли!

– Сам ищи наёмного убийцу за такие деньги. Мне думается, и дешевле найдёшь – из забулдыг у трактиров.

– А вдруг их схватят? Они же сразу на меня укажут!

– А ты хотел дёшево и надёжно? Так не бывает.

– Ну ладно, твоя взяла. Сколько хочешь? Только чтобы наверняка и чтобы на меня и тень подозрения не пала.

– Десять рублей серебром.

– Да ты что, имей совесть! Я тебя кормлю-пою, крышу дал, а ты – десять рублёв!

– Я позавчера ночью тебе эти деньги с лихвой отработал. Ранение получил, да и вообще убить могли. Я жизнью рисковал! Если для тебя это дорого, всё делай сам.

Оставив во дворе огорчённого купца, Андрей прошёл в отведённую ему комнату. По большому счёту, деньги были нужны не ему лично. Но деньги давали свободу – подкупить кого-то, нанять подводу, оружие приобрести, да мало ли? Он жаждал активных действий, а князья – центр заговора – пока раздумывали. Как понял Андрей, чёткого плана, распределения ролей – кто за что отвечает и что делать на первом и последующих этапах – у них пока не было. И он решил действовать сам и этим подтолкнуть других. Не может быть такого, чтобы все бояре были довольны самозванцем. Может быть, на пиру в честь царевича были, здравицы кричали, а потом пришло горькое похмелье. Только боялись они, скрывали своё недовольство. Единственная проблема была в том, что за ним, Андреем, народ не пойдёт. Нужен человек видный, авторитетный. За служивым боярином дружина личная стоит, а то и полк государев. Боярин – как знамя. А будет знамя и войско, пусть и невеликое сперва, – народ позже примкнёт.

Ведь у самозванца тоже опоры в войске нет, одна надежда на польские сабли. Ужель сообща, всем миром, две тысячи поляков не одолеем?

В комнату к Андрею без стука вошёл купец.

– Ты и мёртвого уговоришь. Будь по-твоему, согласен я! Вот тебе задаток, пять рублёв. – Купец протянул Андрею пять монет.

Теперь отказываться было поздно, и Андрей сгрёб монеты.

– Сказывай, где изба Ваньки-хромого.

– Да где и всегда стояла. По моей же улице, почти в конце. Ежели от меня направо повернуть, то предпоследний дом. Дальше бабка Лукерья живёт, глухая почти. А за ними – овраг.

– Собака у него есть?

– Нету. Он сам хуже любой собаки.

– Чем на жизнь промышляет?

– Никто не знает. Вроде попрошайничает у церкви, что на Варварке. Ещё говорят… – купец понизил голос, – …что к нему по ночам тёмные личности шастают.

– Он на самом деле хромой?

– Ну да. В детстве лошадь копытом ударила. Он ведь моложе меня, на моих глазах рос. Только выглядит старше, седины в волосах полно.

– Ты вот что, Наум. Постели мне в сарайчике матрац какой-нибудь, а сам запрись. Я ночью уйти могу.

– Так ты прямо сегодня решил… – Купец недоговорил.

– Не знаю, понаблюдать за ним надо. Представь, я к нему в избу ворвусь, а там шайка головорезов.

– Ужас!

– Вот и я о том же. Он один живёт?

– Как перст.

– Я прилягу, отдохну – ночь беспокойная будет. К ужину выйду. Ты супруге только ничего не говори.

– Как можно?

– И про матрац в сарае не забудь.

Купец ушёл.

Андрей проверил оба пистолета и нож. Пистолеты – на крайний случай, лучше всё втихую сделать, ножом. А от выстрела вся слободка проснётся. Он вздремнул немного и вышел в трапезную к ужину. Вёл себя как обычно, а купец нервничал.

Когда начало темнеть, Андрей вышел на улицу – вроде как «до ветру», но на самом деле направился в сарай. Сейчас идти к дому Ваньки было рано, ещё не все спать улеглись – зачем внимание привлекать? Он услышал, как купец запер входную дверь, стукнув запором.

Постепенно жизнь в слободке стихала, и вскоре над ней нависла тишина. Пора.

Андрей поднялся с матраца, опоясался ремнём, проверил, как выходит из ножен нож, и сунул один из пистолетов за пояс. С собой взял пистолет разбойника, польский же оставил. По привычке попрыгал на месте – не бренчит ли чего?

Выйдя через калитку и прижимаясь к заборам, двинулся в конец улицы. Избы тут и вовсе завалящие пошли – покосившиеся, под соломенными крышами. Сразу видно – беднота живёт. Из одной избы пьяная разудалая песня слышится.

Он дошёл до последней избы и вернулся к предполагаемому жилью Ваньки-хромого. Тут даже заборов не было. Во дворе – щелявый сарай из горбыля.