Дмитрий Силлов - Закон клыка

Некоторые не любят самый первый автомат Калашникова образца сорок девятого года. Мол, тяжелый, калибр «семерка», патронов много не унесешь, пуля, в отличие от «пятерки», шьет противника, а не кувыркается внутри него, расширяя раневой канал и нанося более существенные повреждения…

А по мне так АК – в самый раз то, что русскому мужику нужно. И в вправо-вверх автомат тащит меньше за счет его массы при стрельбе очередями, и сам по себе он дубина еще та – патроны кончились, значит, хреначь прикладом и не сомневайся в результате такого удара. Да и делали их в те годы, что называется, на века. Не, ничего не скажу против дальнейшей, усовершенствованной линейки «калашей», тоже машинки замечательные и надежные. Но по мне первый АК – это как первая любовь: прижал к себе – и отпускать не хочется.

Ну, я и не отпускал, вжав приклад в плечо и молотя по мутам на стене короткими очередями, стараясь метить в самое уязвимое место – промеж вылупленных, бессмысленных глаз, расположенных над раззявленными пастями.

Так или иначе, затея квазимяса не удалась. Те, что пёрли на раненого бойца справа, превратились в кучу визжащего мяса, где мертвые и раненые путаются под ногами живых, и уже не разобрать, кто там бьется в агонии, а кто пытается вылезти из-под агонизирующего.

А те, кто нападал слева, ломанувшись вперед, не смогли затормозить и по инерции врезались в ту самую кучу. При этом я успел заметить, как раненый боец за мгновение до столкновения успел прыгнуть вниз, прямо на спины мутантов, упорно лезущих на стену. Смелый поступок в квадрате…

Правда, тех, лезущих наверх, этот боец уже не интересовал. Стая резко разобралась в приоритетах и, развернувшись, рванула в мою сторону…

В магазине оставалось еще с десяток патронов, но я все равно сменил его на новый, забитый под завязку. Потому, что теперь счет пошел на секунды. И если за эти секунды я не остановлю рычащую и визжащую волну мутантов, то меня если не порвут, то тупо затопчут паучьими ногами, похожими на суставчатые копья с кривыми когтями на концах.

И я стрелял. Хладнокровно, расчетливо, одиночными, словно в замедленном фильме наблюдая за тем, как мои пули дробят костяные челюсти на длинные осколки, как пробивают вылупленные глаза, лопающиеся, словно пузыри с гноем, как раскалывают черепа, покрытые уродливыми наростами. И как падают, медленно падают в грязь страшные чудовища Зоны, заставляя бегущих следом перепрыгивать через их тела.

Удавалось это не многим – все-таки квазимясо мутант не маленький, в высоту-то метра два точно будет. А паучьи ноги больше приспособлены для лазанья по отвесным стенам, чем для прыжков в высоту. Поэтому сейчас на меня уже не неслась озверевшая стая мутов, а катилась волна верещащего мяса, в которой перемешались морды, конечности и туши – как изуродованные моими пулями, так и случайно разодранные когтями соседей по несчастью.

«Двадцать восемь… двадцать девять… тридцать».

Всё. Патроны кончились. Я выпустил из рук автомат и дернул из-за спины «КС-23». Выручай, ручная гаубица!

Выстрел… Черт, я и забыл, что первый патрон, тот, что в стволе – со стальной пулей. Предполагался он для очередного синеглазого урода, ежели таковый появится по мою душу, но достался самому резвому квазимясу, который умудрился вырваться вперед на полкорпуса из катящейся на меня кучи-малы.

Вырвался – и получил в харю двадцатитрехмиллиметровую пулю, разорвавшую ту харю на части. Показательно. На любой войне первым достаются самые весомые ништяки. Правда, среди них попадаются и летальные.

Разлетевшаяся во все стороны кроваво-мозговая каша на мгновение дезориентировала тех мутов, что, несмотря на проблемы с перемещением, все-таки рвались ко мне, выдирая лапы из мясной мешанины. Это дало мне лишнюю секунду на то, чтобы дослать патрон в патронник, и выстрелить еще раз.

Теперь это был патрон с зарядом картечи, так называемый боеприпас «Шрапнель-25», на расстоянии двадцати пяти метров прицельно сметающий на своем пути все живое.

В данном случае это было похоже на красную кляксу, расцветающую в самом центре волны мутов. Во все стороны медленно, словно нехотя полетели кровавые брызги, ошметки плоти и осколки костей. По ушам резанул истошный визг – видать, кому-то прилетело не фатально, но экстремально больно. Ну да, вон тому уроду с глазами, практически вылезшими из орбит, нижняя половина тела которого улетела в никуда. Знатная пушка у меня в руках, ничего не скажешь. Признаться, я сам не ожидал такого эффекта. Но удивление не помешало мне дослать в патронник очередной патрон и выстрелить снова.

А потом еще раз…

После этого, на первый взгляд, от волны мутантов остались лишь разрозненные фрагменты тел. Но я ошибался. Квазимясо на редкость живуче, и сейчас, чавкая паучьими лапами в кровавой грязи, ко мне ковылял мутант, таща за собой две полуоторванные лапы. Что, впрочем, не особо мешало раненой твари двигаться.

Рывок… Еще рывок…

В двух шагах от меня тварь занесла кверху свои когтистые отростки и напрягла оставшиеся конечности, готовясь к прыжку. Но я уже стоял с двумя ножами наготове. Ну, что ж, давай повоюем на равных – твои два костяных ножа против двух моих. Посмотрим кто кого.

Но побиться с квазимясом один на один у меня не вышло. Внезапно откуда-то сбоку под брюхо твари метнулась темно-зеленая тень. Сверкнули два кривых ножа – и из распоротого брюха мутанта в грязь с омерзительным чавканьем посыпались кишки, а шустрый боец уже выскочил из-под массивной туши, попутно рубанув своим кукри по одной из паучьих ног.

Квазимясо дернулось было влево, пытаясь настичь своего убийцу, но у него ничего не вышло. Одна из длинных ног запуталась в выпавших кишках, а другая, надрубленная, подломилась, и тварь со всего маху рухнула в багровую лужу, подняв тучу брызг.

А шустрый воин не теряя времени подскочил к врагу и, со всего маху вонзив кукри ему между глаз, с хрустом провернул в черепе врага свое оружие.

Всё…

На стене еще возились мутанты, пытаясь выпутать свои ноги из конечностей сородичей – но при этом те, кому это удалось, не спешили мстить за погибших соплеменников. Наоборот, при виде того, что стало с ними, муты спешили ретироваться как можно быстрее – второй отличительной особенностью квазимяса является способность быстро учиться и делать правильные выводы. В этом они очень напоминают гиен или шакалов, тварей в стае очень наглых и агрессивных, но поодиночке весьма разумных в плане свалить подальше, когда опасность становится очевидной.