Раскол - Наталия Широкова
— Я тут кислицу собирал, как вдруг все светлячки покинули мой посох и улетели в неизвестную сторону, а я остался впотьмах. Теперь я вижу за кем они летали. И я Петрекиус, в прошлом приор монастыря, теперь вроде отшельник, живу на этом болоте, в богом забытом уголке темного мира. — старец подошел поближе к воину и светлое пятно переместилось вместе с ним.
— А чего ж не покинул болото? — спросил Анналис.
— Тут раньше не болото было, а роскошное поле и монастырь стоял, обитель для убогих и сирых. Вокруг монастыря деревеньки разрастались, угодья пахотные, монахи помогали селянам и наоборот. Жили дружно и весело, пока мир не раскололся. Деревеньки то смело с лица земли сразу, а монастырь наш ещё сопротивлялся Мраку, но не долго. Один я остался от братства нашего, всех затянула проклятая пустота и изменила их сущность. Монастырь стал развалинами, а под ними гнусность разная развелась. А я вот уцелел и пытаюсь не позволить мерзости всякой путников захватывать, да что я могу, я уже старый и немощный. Только предупреждать героев об опасности, если кто вдруг решит забрести сюда. — старик вздохнул и почесал волосатое ухо.
— Ясно, ну раз уж ты путников отваживаешь от здешнего места, то не укажешь и нам направление, как пройти к деревеньке какой, или вообще, где тут восток? — Анналис поднялся и встал напротив старца.
— Я уже сказал, что стар стал и слаб, а ты, вижу, воин молодой, сильный, а мне как раз помощь требуется в деле одном… — старец многозначительно посмотрел на Анналиса.
— Ну конечно, как же я сразу не догадался, отсюда не так-то просто и выйти, да? — хмыкнул воин. — Пока ты не пожелаешь?
— Ну не скрою, пока никому не удавалось. — покивал старец головой.
— И что тебе нужно то? — спросил воин.
— Мне необходимо заполучить одну вещь, потерянную где-то в недрах монастыря, я укажу тебе безопасный путь к нему, принесешь мне эту вещь, укажу и выход отсюда, — старец постучал посохом, и половина светлячков отделилась и заняла позицию над головой воина. — Глубоко под развалинами монастыря имеются многочисленные ходы, патерны, ниши, заброшенные кельи, но там теперь обитают ужасные твари, и они охраняют эту вещь.
— Что я должен найти? — задал уточняющий вопрос воин.
— Троегубец, старинную чашу с тремя выемками по краям. Принесешь чашу мне, я расскажу, как выйти отсюда, если сможешь, покинешь это место. — старец указал посохом, что воину следует направиться обратно в середину болота, — Светлячки помогут увидеть проход в темноте, и в подземельях осветят путь. Больше ничем помочь тебе не могу, и кошка твоя останется со мной, пока ты не вернешься.
Пантера уставилась желтыми глазами в блеклые слезящиеся глаза старца и мигнула понимающе.
— До встречи, Ночка, охраняй старца, пока я не добуду эту чашу и не вернусь! — Анналис посмотрел на пантеру и стал удаляться вглубь болот.
“Поразительно, старикан отправляет его на верную смерть за какой-то дрянной чашкой, а он велит мне его охранять, до его возвращения, хм… а ведь он уверен, что вернется”. — Каос провожала взглядом еле видневшийся силуэт в ореоле светлячков.
Пропетляв по кочкам, Анналис достиг середины болота, где виднелся вход в развалины монастыря. Сырость и тлен проникли во все трещины и полости в разрушенной каменной кладке. Единственный вход представлял отверстие с полуобвалившимися ступеньками лестницы, которая вела вниз, в черноту. Если б не светлячки Анналис мог бы свернуть себе шею спускаясь внутрь этого подземелья. Ступеньки закончились, и воин вышел к началу туннеля, что уводил в недра подземелий. Светлячки скучковались над головой воина, да ещё серебристый доспех вносил свою лепту в процесс освещения пути, т. ч. Анналис уверенно шел вперед по туннелю, пока не вышел к развилке с остатками колонн.
— Никто не говорил, что будет легко, но, чтобы постоянно и темно, и сыро, и неприветливо все вокруг, это уже напрягает, — произнес он вслух.
На всякий случай Анналис достал меч и, выставив его вперед, прошел в правое ответвление. Через шагов сто, ничего не найдя, уткнулся в тупик. Вернулся обратно к развилке и заглянул в левый туннель. Тут проход казался шире намного и по бокам его свисали странные белесые нити.
— Ладно, выбора нет, идем дальше! — высказавшись так, воин смело вошел в левый туннель. Вытянув кинжал из поясных ножен, держа меч наготове, он приготовился к встрече с неожиданностями, медленно продвигаясь вперед. Пройдя сотню шагов, воин наткнулся на белесую завесу, похожую на склизкую паутину, что закрывала полностью проход. А рядом, в двух шагах, открывался другой менее широкий проход, без паутины и нитей на стенах.
— Нет, тут какой-то подвох, меня не проведешь, прямой проход специально загородили этой сопливой мерзостью, чтобы сбить с толка и направить по ложному пути. А мы разрубим это препятствие, и пройдем. — произнеся вслух эти слова, воин взмахнул мечом и от белесой завесы остались одни лохмотья. Освобождая таким образом себе путь, воин шел дальше и теперь встречал чаще такие завесы, но не останавливаясь прорубался через них и двигался вперед. Скорее всего он выбрал правильную тактику, что не свернул в свободные проходы, иначе бы плутал по подземелью до скончания веков. Через какое-то время Анналис вышел из туннеля к открытой двери, что вела в большую келью, захламленную разной монастырской рухлядью.
— А вот и склад, здесь нужно хорошенько порыться, чтобы отыскать чашу. — голос воина глухо прозвучал в заваленном помещении.
Анналис методично начал рыскать среди разбросанного хлама, старых книг, ящиков, сундуков и бочек… и человеческих костей. Тщательно перебирая вещи и пытаясь определить, где бы могла эта чаша находиться. Вдруг его привлек негромкий мерный звук, доносившийся со стороны открытой двери, из туннеля. Словно что-то шлепало там, приближаясь к его келье. Анналис поднял меч и встал в ожидающую стойку, чтобы встретить это нечто во всеоружии. При тусклом свете, который распространяли светлячки и его доспех, Анналис разглядел, что в дверь кельи пытается протиснуться странная ужасная тварь, похожая на жабопаука.
— Вот незадача, я скорее всего побеспокоил эту тварь, разрубая паутину на своем пути. А так как все стены здесь опутаны белесыми нитями, можно предположить, что мои передвижения почувствовали. —
