1938: Москва (СИ) - Богданов Сергей
Снял в Чикаго на окраине ангар, двадцать мексидолларов в месяц. Спустил половину заработанного капитала на инструмент, запчасти и переделки. Сделал изо всего того хлама нечто похожее на британский «Тайфун», правда поменьше и полегче, да и с вооружением не так богато — 4 пулемета против 12. Зато крутил на нем круги вокруг фабричных труб, скорость вполне приличная, да и ремонтопригодность фантастическая.
А там лопнул «Первый индустриальный банк Чикаго», где я думал денежки мои будут в безопасности. Как же…снова — фьють и я без штанов. Осталось только пара кирпичиков, подкожных. Когда снялся с места, пришлось продать золотые часы — нечем было заплатить сбор и горючку.
Нанялся в эскорт на «Транс Америкен», за их бензин, патроны и харч, до Голливуда, а оттуда хотел махнуть через Пацифику на Аляску. Ну, по пути пришлось два раза погеройствовать, не знаю уж как отвертелся — тогда как раз на границе Ариксо гремела банда Рикенбакера. Подтвердил аса, сбил троих. Сошел в Голливуде снова вполне обеспеченным человеком и завис — везти меня на Аляску никто не хотел, а рейсов, чтоб наняться не было.
Потом, зимой тридцать третьего, добрался, наконец, до Аляски. К тому времени уже здесь три года как Инженеры засели, и Аляску признали. Видел там саму Блэк Свон. Начинала она по кабакам, плясала с веерами, потом дралась на боях без правил. Это потом она стала belle dame sans merci со своим дирижаблем и оравой головорезов, а в те поры — жилистая, немытая, черные патлы как у дикого индейца, глаза злющие и никому не давала кроме как за золото.
Думал, осяду на Аляске, вступлю в Белую Гвардию и хорошо. Но не тут-то было, не держусь я на одном месте…
Не знаю, какая муха меня укусила — соблазнил меня гавайский вербовщик наняться на два года в Королевские Гавайские ВВС. В основном новым самолетом в лиз — вашим новым японским «Мокё» с 950-сильным «Пратт-Уитни» и американским вооружением. Продал я своего франкенштейна и три четверти самолета сразу выкупил.
Пошел на Гавайи. Там мотался над океаном, охранял рыбные аэробазы, шугал пиратов, проводил танкеры и вот на тебе — Первая Аннексия.
Всех Королевских Гавайских ВВС тогда было хорошо, если тридцать машин. Истребителей — две дюжины. Задача была только одна — продержаться пока наемники с континента подойдут, трое суток, и за это время не пустить англичан к топливохранилищам.
Они против нас тогда выставили два аэродрома, два рейдера и крейсер. Дрались один к шести в общем.
Сигнал до меня дошел, когда я был к югу от основных островов, пас рыббазу чуть севернее атолла Джонстон. У меня половина бака была. Вдруг на открытых коротких — СОС, атакованы пиратами в виду Джонстона и — глушилка. Прилетаю к атоллу, половина построек горит, на горизонте цеппелин отбивается от атаки. Думал это пиратский налет, запрашиваю по сверхкоротким землю, говорят — Британия решила свет своего правления пролить и на эту часть мира. А у меня к англичанам, если честно, счеты еще с Войны. Поодиночке люди хорошие, честные, храбрые, но как нация — сволочи.
Вот, собственно, тогда и случилось все это…
Серебров прикоснулся пальцем к острому лучу «апельсинки» и замолк, вспоминая события четырехлетней давности.
— Я считаю ваши действия по спасению «Принцессы Фукуда» образцом мужества, Гиниро-сан. То, что вы вступили в бой с превосходящим противником ради жизней и здоровья подданных Его Императорского Величества, является проявлением высокого воинского духа. Я прочитал об этом в «Сведениях для служащих Императорского Воздушного Флота», когда мы выдвигались в Полинезию на перехват британских конвоев. Мне хотелось бы попросить у вас право произнести третий тост в вашу честь.
— Окажите любезность… — Серебров поднял свою чашечку
— Гиниро-сан, ваше мужество и мастерство летчика всегда вызывали у меня искреннее восхищение. Я хотел бы поднять этот тост за то, чтобы мужество и мастерство нынешних воинов служили примером будущим поколениям и никогда больше не требовали подтверждения на новой войне. Пусть они будут как древний клинок, пусть они вызывают благоговение и удивление, но покидают ножны только ради любования работой великих древних мастеров. Кампай!
— Кампай!
Серебров проглотил водку, закусил и на секунду задумался над этим пацифистским тостом.
Его произнес офицер державы, которая в настоящее время ведет вялотекущую войну в Китае, от имени одного из этих «китаев», обороняя захваченные территории на материке, человек, который, возможно, станет, или уже стал, одним из важных колесиков в механизме будущей войны. И при каких обстоятельствах он его произнес? Выпивая с наемником без родины, для которого война или хотя бы подготовка к ней является обязательным условием благополучного существования. Странная все-таки штука — жизнь. И тост этакий… с намеком.
Разговор грозил превратиться в одну сплошную автобиографию Сереброва, поэтому надо было попробовать увести тему куда-нибудь в другую сторону.
— Ну, Курода-сан, раз мы с вами по три раза пропустили за воротник и расслабились, предлагаю отвлечься от моей мрачной истории воздушного ронина. Все равно она очень однообразна — деньги, драки и перелеты с места на место. После Гавайской Кампании всю мою жизнь можно прочесть по разным газетам, и она однообразна как взлеты и посадки… Давайте лучше поговорим о более веселых сторонах жизни пилота. Вы молодой блестящий офицер, наверняка вырезки из газет и ваши фотографии вклеены не в один девичий альбом.
— Вы переоцениваете мои скромные возможности, Гиниро-сан — улыбнулся Курода. — Я помолвлен с девушкой из очень хорошей семьи и поэтому не могу похвастаться подвигами, которыми хвастаются беззаботные молодые люди.
— О, поздравляю вас, Курода-сан. Я завидую вам — вы, наверняка, заключите брак в самое ближайшее время, станете семейным человеком и у вас будет то, чего мне всегда не доставало — дом и семейный очаг…
— Благодарю вас, но, к счастью, мой непосредственный начальник полковник Тиёда постоянно отказывает мне в разрешении на отпуск для заключения брака
— Простите, если я неправильно понял вас — вы сказали к счастью?
— Да именно так. Видите ли, когда наши уважаемые родители договаривались между собой о помолвке, они поставили наше семейное счастье гораздо выше наших мимолетных сердечных привязанностей. Я нашел возможность встретиться с Митико-сан, объясниться с ней и обсудить наши затруднения. Мы смогли прийти к взаимопониманию и выработать план совместных действий. Мы решили любыми средствами срывать возможность заключения брака до того момента, когда наши родители переменят свое решение или умрут. Митико-сан познакомила меня со своим поклонником господином Ямасаки, а я, в свою очередь представил им свою возлюбленную Кумико-сан. Таким образом, Митико-сан упросила своих научных руководителей отправить ее проходить медицинскую практику на атоллах южнее Окинавы, а Тиёда-сама согласился помочь мне с моим затруднением. И вот теперь я постоянно нахожусь в отъезде или в командировке по делам Службы Его Императорского Величества, что позволяет нам с Митико-сан видеться не более одного раза в год, но встречаться с Кумико-сан. Это очень удобно.
— План, достойный генерала, Курода-сан! Я искренне желаю, чтобы ваши почтенные родители поскорее махнули рукой на ваш брак и позволили вам и Митико-сан устроить свои семейные дела по велению ваших сердец, — произнес Серебров, приложив руку к груди.
— Благодарю, — улыбнулся японец — именно на это я и рассчитываю. Но как же вы, Гиниро-сан? Вы солидный человек, известный летчик и, наверняка достаточно состоятельны. Учитывая ваши подвиги и деньги, которые предлагают за услуги летчиков вашего класса — вы первоклассный жених. К тому же вы не связаны обязательствами перед семьей или командованием и вольны в выборе той, которая смогла бы стать вашей женой…
Серебров криво усмехнулся.
— Видите ли, человеку моей профессии можно жениться тогда, когда этой профессией перестал заниматься. В противном случае это безответственно. В вашей культуре, Курода-сан, есть прекрасное понятие — «долг». В моем случае это будет долг перед семьей, которую я создам. И я не знаю, как мой долг летчика, летающего по контрактам, будет согласовываться с моим долгом перед женой или, упаси боже, еще и детьми. Мастерство и удача, конечно, хорошая штука, но иногда их недостаточно. Помните, в Маньчжурии был такой Ли Люнцзы, главарь банды «Фиолетовых драконов»? Потрошил караваны почем зря, в одиночку дрался с пятью истребителями и побеждал, за год записал себе тридцать моторов. А погиб самым дурацким образом — напал на древнего почтовика, шедшего без эскорта и из первой же очереди, выпущенной 16-летним сопляком на хвостовой турели, схватил пулю, прошедшую выше бронестекла, точно в лоб. Так что пока я мотаюсь по свету и рискую жизнью — я не хочу оставить женщину горькой вдовой воздушного ронина…
