Час скитаний - Алексей Алексеевич Доронин
А с запада как раз стояло уродское П-образное здание с ресторанами, с крыши которого и с верхних этажей было удобно вести огонь по наступающим врагам. Поэтому там был постоянный пост «котов».
Бармен не преувеличивал. Михайлов контролировал добычу и переработку рыбы, а Кауфман занимался хранением и торговлей, у него было несколько больших кораблей, а значит, он мог перевозить грузы куда хотел по всей Балтике… хотя на самом деле, наверное, далеко перевозить смысла не имелось. Болтали портовые докеры, что часть рыбы перегружалась норгам или шведам, которые приплывали не за ней, а за другими грузами. Какими именно, Младший не представлял. В байки про то, что продают детей, он не верил. Такого добра везде хватает, в любой деревне. А в городе было много вещей более ценных, чем чья-то жалкая жизнь. У иноземцев корабли были ещё больше.
Восточный магнат раньше обитал в огромном каменном дворце на Стрелке (звучит как место для сходок, но их там вроде никогда не устраивали). В том самом, где на фронтоне Нептун с двумя нимфами-реками. Но после налёта ватаги бригадира Самосвала, самозваного то ли царя, то ли князя оборвышей, последней крупной атаки на город, магнату пришлось переехать в другое здание, попроще, но подальше от береговой линии – один из корпусов Санкт-Петербургского университета. И теперь по старому адресу жили летучие мыши и обычные крысы, а это здание именовалось «Дворцом».
Западный магнат, Михайлов, предпочитал не исторические здания, а построенные незадолго до войны «небоскрёбы» (их так звали, но по факту, как говорили дотошные старожилы, до настоящих небоскрёбов им как до Луны). И ему тоже пришлось поменять одну высотку на другую, когда та вдруг весной начала рушиться. Именно так он переехал со всем двором в здание Новой Биржи. И хотя эти новостройки были возведены на сто или на двести лет позже облюбованных Кауфманом дворцов, все сходились на том, что и там, и там одинаково неуютно.
«Всё это понты. Жить удобнее в небольшом доме у самой земли, а не в этих палатах», – говорил Сашке кореш Андрюха, который несколько раз нёс дежурство в магнатских покоях. – «Холод зимой там собачий. А от того, что обогревают только крохотную часть здания, заводятся и грибок, и гниль, и всё такое».
При этом все знали, что трения между Небоскрёбом и Дворцом есть, и немаленькие. Блеснула оптика под козырьком одной из крыш соседнего корпуса, где было чердачное окно. Это «наружка», наблюдательный пункт «бойцовых котов». Или снайпер, или разведчик с биноклем. Можно помахать ему рукой, но вряд ли он будет рад. Наверное, кто-то из молодых, раз его так легко оказалось обнаружить. Толкового Александр никогда бы не засёк.
Охраняют даже западный берег острова – где только бескрайняя гладь Финского залива. Оборвыши могут проплыть и в обход вдоль берега. Где-то там Кронштадт, и одно время там тоже была база каких-то отморозков, которые поставили пулемёты и надумали брать «пошлину» со всех, кто плыл хоть туда, хоть обратно. Но потом гнездо этих «ушкуйников» взяли десантом с кораблей и выжгли из огнемётов. А нефиг мешать торговле культурной столицы с партнёрами!
Младший не знал, сколько наблюдательных пунктов рассыпано по Острову. Но видел, что относятся к этому магнаты серьёзно. Вот вроде бы привыкли на всём экономить, но на это не скупятся. Хотя, скорее всего, эти точки нужны не столько для отражения штурма, сколько чтобы оповестить о внезапном нападении. А дальше уже подтянутся основные силы.
Всего магнаты могли мобилизовать человек по шестьсот-восемьсот каждый. Из них человек по сто – их личная братва, а остальные – гвардейцы наёмных отрядов. Были ещё и рыночные и портовые стражники, и даже канализационная стража, но эти немного в стороне, формально ими управляла Ратуша, а по факту – магнаты совместно. Ещё меньше доверия было ополчению из горожан, которое существовало только в виде списков. Сами же магнаты и опасались давать простым людям хоть что-то стреляющее. Только на совсем крайний случай держали эти списки «добровольцев».
– Пошли на балкон, – внезапно предложила девушка, потягиваясь, как кошка. – Мне душно. Посмотрим на закат.
Душно ей. Холод собачий! И какой закат ночью? Солнце скрылось. Можно сказать, до рассвета уже не так далеко.
«Проклятье! – подумал Младший. – Любительница романтики…»
Он, хоть и вырос в суровом краю, холод совсем не любил. А ещё не любил высоту. Но на балкон, куда они открыли дверь, повернув ключ в замке, Александр всё же вышел.
Снаружи было прохладно… это ещё не сказать ничего. Они накинули куртки, и всё равно «свежий» ветер пробирал до костей. Анжела села на стульчик у самого края, хотя вместо перил было одно название. Младший опасливо подошёл. Ему было страшновато за неё, да и у самого голова кружилась. Камешек отвалился от старого балкона, и в тишине ему послышалось, что тот далеко внизу с бульканьем упал в лужу.
Весело, ничего не скажешь.
Младший положил подруге руку на плечо, коснулся её светлых, точнее, осветлённых волос – и мягко, но настойчиво пересадил от края подальше, сам сел рядом на пол. Жуткая мысль пришла ему в голову. Он подумал, что понимает чувства того, кто начал Войну. Власть над жизнью и смертью – страшная вещь. Крохотное усилие – и чудовищная перемена. Один росчерк на бумаге (или на чём там они писали приказы?) – и миллионы живых людей пошли в огонь. Кто-то с радостью, если дед не врал, кто-то вынужденно. Но все пошли.
Хотя даже если бы не пошли… Почти все уже умерли бы от старости. Время всех уравняло.
Вот что будет, если они сейчас свалятся? Их знакомые и свидетели падения придумают какую-нибудь глупость про ревность или неразделённую любовь. Или про то, что они накурились той дряни, которую продают на рынке в палатке чёрного цвета гости с юга или востока. Накурились и решили, что могут летать как птицы. Никто не подумал бы, что это нелепая случайность. Конечно, им-то уже будет все равно… Там, внизу, асфальт и острые обломки шифера, а высота чудовищная. Даже упав в лужу, которая не высохла ещё после весенних дождей, разобьёшься к чёртовой матери.
Смерть – это действительно конец боли. Даже если боли уже нет, а есть только безразличие, за которое иногда стыдно.
Откуда такие мрачные мысли? Вроде всё хорошо… Нет ни голода, ни холода, есть крыша над головой.
