Корона пепла - Мара Вульф
– У нас нет времени на ваши детские перебранки, – резко бросает Саида, которая пусть и не слышит нас, но читает все по нашим лицам. Иногда я забываю, какими способностями обладает королева. Они связаны не столько с ипостасью джинна, сколько с опытом и стремлением защитить свой народ.
Я слегка склоняю голову, а недоуменный взгляд Кимми мечется между мной и Гором.
– Что такого важного?
С напряженным выражением лица Саида кладет руки на стол, за которым стоит, слегка наклоняется вперед и смотрит на каждого из нас, прежде чем заговорить.
– Сет рассказывал вам о своих подозрениях.
Меня удивляет, что ей уже об этом известно.
– Откуда ты знаешь?
Гор прочищает горло.
– Я хоть был ранен и не мог драться, но уши он мне не отрубил.
– Перескажи мне точно его слова, – просит королева.
Руки сами по себе сжимаются в кулаки. Из-за ярости и боли, а еще потому что все мои мысли зациклены на Нефертари, я почти забыл об этом. Однако вновь и вновь прокручивая в голове события в пещере, чтобы разобраться, что мог сделать по-другому, я каждый раз вспоминал его слова. Смотрел на наше прошлое со всех точек зрения. Отбросил злость и взглянул на голые факты. Заставил себя без прикрас посмотреть на себя, Сета и аристоев. Может, мое тело и не стареет, зато разум стал гораздо опытнее, чем во время войн до и после затопления. Боюсь, всеми нами тогда манипулировали. Я не замечал столько всего. Что-то мы принимали за правду, хотя оно было паутиной лжи. Не знаю, готов ли я поверить в версию событий Сета, ведь если она правдива, это означает войну. Вполне вероятно, именно эту цель и преследует чертов манипулятор. Чтобы мы перемололи друг друга, очистив путь ему. Возможно, он даже в курсе, где находится корона. Или нет.
– Сет обвинял в краже регалий Осириса и утверждал, будто Аль-Джанн научился проклятию от него. – Прежде чем озвучить, я тщательно обдумываю каждое слово. Слишком многое поставлено на кон. После затопления и потери Нейт мной руководили исключительно эмоции. На этот раз я буду умнее.
– Это единственная не новая информация. Сет всегда винил в похищении моего отца, а тот – Сета, – язвительно комментирует Гор.
– Верно, а мы тут же приняли обвинения Осириса за чистую монету.
И при этом я знал Сета как облупленного. Он был моим лучшим другом, и тем не менее, когда бог потребовал регалии, чтобы обратить заклятие, я мгновенно поверил, будто он просто рвется к власти.
В голове вспышкой проносится воспоминание. Я снова лежу в палатке Аль-Джанна в пустыне, и ко мне тянется проклятие. Без помощи Сета я бы превратился в демона.
– Зачем Осирису красть регалии? Какая у него причина для настолько страшной магии? – спрашивает Данте. – Он был главным среди аристоев.
– Власть, – отвечаю я. – Сет полагает, что Осирис собирался установить абсолютную власть над людьми и этим миром. Он не желал делить ее ни с джиннами, ни с ангелами, а если бы его план удался, то, скорее всего, объявил бы войну и другим богам.
Саида задумчиво наклоняет голову набок.
– Если так, то у него не получилось бы устроить все в одиночку. Кто, по мнению Сета, помогал Осирису?
Она давно это знает, но хочет услышать из моих уст. Прошло совсем немного времени с тех пор, как мы в последний раз обсуждали исчезновение ковчега. Уже тогда королева не верила в виновность Сета. Поэтому и сейчас не особо удивлена. Почему Сет не доверился нам во время того разговора? Это был бы идеальный момент, чтобы попросить о помощи. О чем к тому времени догадывалась Саида? Королева джиннов – дальновидный политик и стратег. Она никогда никому не позволяет по-настоящему подсмотреть свои карты, но лучшей союзницы он бы не нашел.
– Сет заявил, что Исрафил и Исида состояли в сговоре с Осирисом, – говорю я. – А еще Рамзес и Моисей. Ты тоже их подозревала? – задаю прямой вопрос, устав, что меня пичкают полуправдами.
От ответа Саиду спасает открывшаяся дверь, и в библиотеку проскальзывают Намик и Энола. С серьезными лицами они идут по длинному проходу. Намик останавливается рядом с Данте, а Энола подходит ко мне.
– Исрафил и Исида заняты, – докладывает пери. – С ними Микаил. Эти двое нас не побеспокоят.
– Благодарю, – произносит королева, которая специально это устроила, и поворачивается ко мне. – Рассказывай дальше. С точки зрения Сета, какие причины побудили Исрафила принять участие в похищении? Это серьезные обвинения. Исрафил – высший ангел. – Ее голос звучит глухо, ведь в этом-то и проблема: если Исрафил и Осирис действительно сообщники и это раскроется… о последствиях я не хочу даже думать. Нам удалось сделать так, чтобы в этом мире расы бессмертных больше не сражались друг с другом. Все изменится, если снова начнется противостояние. Пострадают люди. Так было всегда. – Ничто из обсуждаемого здесь не должно покинуть пределы этого зала. – Саида пристально смотрит на каждого из нас, после чего приглашающе кивает мне. Поздновато для последнего комментария.
– Помните, насколько близкие отношения связывали Исрафила и Рамзеса? – Наступает сложная часть, поскольку я не желаю задеть Данте, впрочем, выражение его лица не меняется. – По словам Сета, Исрафил присоединился к заговору Осириса в тот момент, когда бог пообещал ему сделать Рамзеса бессмертным. Рамзес отказался от такого дара. Но фараон был им нужен. Чтобы вынудить его помогать, Осирис наслал на Египет казни. – Меня терзает вопрос: возненавидел ли Рамзес за это Исрафила? Казни имели чудовищные последствия для его царства. Осирис свалил всю вину на Сета, ведь тот, в конце концов, бог хаоса. – А Моисей…
– Осирис пообещал его народу собственную страну, – шокированно заканчивает предложение Кимми.
Я лишь киваю. Эта история несет в себе ужасающий смысл, который отражается на нас до сих пор.
– Но почему план провалился? – Саида складывает руки. – Регалии пропали. Осирис больше не способен покидать Дуат. Рамзес мертв, а народ Моисея по сей день воюет за эти земли. Только Исрафил и Исида легко отделались. Как это объясняет Сет?
– Он считает, будто артефакты сами наказали Осириса за жажду власти. Как ты и сама успела предположить, – напоминаю я. – Осирис заставил Красное море расступиться, а Исрафил сопровождал Моисея во время исхода, но потом Моисей затерялся с ковчегом в пустыне. У Осириса были связаны руки… и, по-моему, Исрафил перестал его поддерживать. Рамзес не сказал ему ни единого слова после смерти своего первенца, а затем и сам фараон умер. Он не собирался принимать столь сомнительный
