Игрушка для дракона - Евгений Владимирович Щепетнов
Тварь — это коза, которая зырит на меня глазом с прямоугольным зрачком, и продолжает усиленно щипать траву. Вообще-то вредное животное. Читал, что на Кипре некогда были кедровые леса. Так вот люди их спилили, а остатки растительности добили козы, которых тут развели видимо-невидимо. Козы настолько настырные твари, что могут даже забираться на крышу дома. Ходят, как по земле. Да что на крышу — они на деревья забираются и объедают их сверху донизу! Какая тут к черту флора сохранится? А с ней и фауна, ибо этой фауне негде прятаться — леса-то нет. Теперь Кипр — выжженная солнцем скала, на которой ничего не растет. Голубое теплое море, и посреди него черная скала по имени «Кипр». Был я там, видел. Ничего хорошего не увидел. То ли дело Керкира, она же Корфу. Вот там всегда и все цветет и пахнет. К черту этот поганый Кипр.
Вот демоница, косится на меня, но не убегает. А вымя какое! Черт подери, оно ведь ей ходить мешает! Я не колхозник, ни черта про сельское хозяйство не знаю, но где-то слышал, что если долго не доить коров, коз, у них молоко перегорает, пропадает. Могут и заболеть. Не знаю — правда, или нет, но…вот откуда-то в памяти у меня это задержалось.
Ползу. Как Маресьев, мать-перемать. Опера «Маресьев», герой ползет, поет страдальческим голосом: «Гангрена, гангрена, мне отрежут ноги!» И за кадром хор, высокими голосами: «Гангрена, гангрена, ему отрежут ноги!». Раньше думал — брехня. Щас прям! Есть такая опера, и вот так в ней исполняли.
Нет, петь я не буду, чтобы не спугнуть это чудовище, больше похожее на какое-то мифическое существо, на дракона. Читал, что молоко у нее настолько жирное, сытное, что может сравниться только с человеческим молоком. Охотно верю. Ибо только недавно его похоже что и пил. Теперь понимаю, откуда псино-козлячий дух от молока.
Стой! Не убегай! Пожалуйста! Ну что тебе стоит?! Я маленький, убогонький, зла тебе не сделаю…ну?!
Стоит, ест. Подползаю, и осторожно, медленно, как червяк втягиваюсь под брюхо козы. Снова косится, стоит. Осторожно протягиваю руку, беру сосок вымени, и…направляю его себе в рот. Охх…горячее молоко потекло в меня, как бензин в канистру. Глотаю, глотаю…господи, я такого чистого, искреннего наслаждения едой не испытывал уже…не знаю, сколько лет! Самые изысканные блюда мира меркнут перед этой струйкой горячего, жирного молока!
Когда оторвался от вымени козы, оно заметно похудело — и я набрался наглости, и активировал вторую «колонку». И куда только в меня столько влезло?! В принципе, что там у коз за объем вымени? Сколько там молока? Литр? Может чуть больше?
Переел лишнего, похоже. Жадность, мать его…но очень уж кушать хотел.
Кстати, люблю слово «кушать», Оно такое русское, такое теплое и домашнее… Эх, дом, милый дом…за все надо платить. За новую жизнь — тоже. Интересно, решился бы я, если бы мне предложили вот так, переместиться в тело младенца? Чтобы без родни, без друзей, чтобы один? Наверное, нет. Пусть осталось мне немного, но это моя жизнь, я к ней привык. И родных расстраивать не хочется. Как представлю, что Олька там плачет над моим трупом — так все в душе переворачивается. Жжет, как огнем!
Ползу под куст. Даже на четвереньки вставать лень, и сил нет. Как червяк — раз, раз…так на животе лежа и замер в тени развесистых ветвей. Хорошо хоть хватило воли в тень улечься — солнце печет, как на Кипре, или в Крыму, того и гляди облезешь. Мухи, суки, достали…смыть бы с себя говнецо…воняю, как сортир на трассе! Но сил нет. Спать…спать…
Сколько проспал — не знаю. Отполз чуть в сторонку, справил нужду, и…снова пополз к козе. Кстати, их тут оказалось уже две — под присмотром здоровенного сердитого козла. Вот сейчас наподдаст мне рогами, и полечу я, солнцем палимый, как обосранный голубь.
Нет, не поддал. Посмотрел на меня, и давай жрать. Похоже, что животины верно оценивают мой социальный статус и не собираются меня поднимать на рога. Младенец, зачем меня обижать? Травоядные…не драконы какие-то.
Подполз ко второй козе, и реакция та же — подпустила, дала уцепиться за сосок. Понимает! Наверное, воспринимает как козленка — воняю, ползаю, молоко сосу, ну чем не козленок?
«Иванушка, не пей из козьего копытца, адвокатом станешь!» Ладно, это я так…шутка у нас такая была. Друг детства, Мишка, адвокат. Вечно мы с ним стебались над его профессией. Эх, Мишка, Мишка…ковид проклятый. Не вытащили. Не сумели. Одним из первых заболел, а тогда еще никаких вакцин не было. За две недели сгорел. Жена его, Зинка, убивалась…они ведь как мы с Олькой, через такое в 90-х прошли…не приведи господь. И выжили. Эх, ну что все такое упадническое в голову лезет?
Напился молока, и снова под куст. А чего мне? Я как кот теперь — пожрал, и на бок, спать. Верный способ быть гладким и довольным жизнью.
С погодой мне повезло. Тепло — никакой одежды не надо. Только вот эти мухи…гады чертовы! Как бы помыться? Там что-то такое шумит, грохочет…
Ползу, ползу…«гангрена, гангрена»…тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Ну, лезет в голову всякая чушь!
Ага…речка. Есть! Пологий спуск, осторожно, осторожно…унесет еще, я ведь не… Додумать не успел. Плюхнулся в воду, и она оказалась такой холодной, что я завизжал, как поросенок! Или как младенец, которого засунули в корыто с холодной водой.
А потом меня понесло. Да так понесло, что я и сообразить ничего не успел, а уже был метрах в пяти от того места, в котором спустился в реку. И вот какие жуткие подозрения закрались мне в голову….а не водопад ли шумит? Не отправлюсь ли я в полет, не имея ни парашюта, ни крыльев?
И я забил ногами и руками, пытаясь подплыть к берегу. Кстати, видел ролики, где младенцев бросали в воду (придурки чертовы!). Так вот младенцы не захлебывались, не тонули — переворачивались и плыли, как настоящие пловцы. Инстинктивное умение плавать у нас в крови, мы же вышли из моря. Более того, в животе у матери младенец плавает в околоплодных водах, так что о плавании знает не понаслышке.
Как ни странно, у меня получилось. Жить наверное хотел. Особо не присматривался, но краем глаза заметил, что вся эта масса воды срывается, и летит…куда-то. Не знаю куда, и знать не хочу. Главное — чтобы меня в ней не было! Я бил ногами, махал
