Княжеская школа магии (СИ) - Малиновский Дмитрий

— Стоять, Ракета. Тачка живая?

— Вполне. Немного помялась, но ездить может… почти. Я так понял, что Вы хотите припарковать её на своё…

— Да, на своё место, — перебил я. — Парус, давай… помоги Ракете. А вы все встали и смотрите! — гаркнул я. — И заберите этого придурка, — указал я на Чайковского, — пока он дерево не повалил на школу.

В этот момент мне самому пришла гениальная идея.

— Пацаны! — крикнул я на эмоциях. — Отмена! То есть нет, не отмена. Парус, давай быстрее поднимай в воздух тачку, а ты, Ракета, паркуй её. Вы же, — обратился я к остальным, — отвалили нахрен отсюда. Щелкунчик! — громко позвал я парня. — Дуй сюда!

Чайковский оставил дерево в покое и быстренько прибежал ко мне.

— Короче, хочешь заслужить право говорить со мной на «Ты»?

— Нет. Я ведь ещё в классе сказал, что мне больше нравится вариант с Хиро Мацумото, а не с Димоном, — озадачил меня Чайковский.

— Ты, блядь, издеваешься?!

— Нет, Хиро Мацумото. Я говорю правду.

— Димон, так ты проверь его через свой талант, — подключился Толстый.

— А ну заткнулись нахрен все! — что-то меня снова прорвало.

Я попытался успокоиться. Глубоко подышал и сказал:

— Так, парни, всё нормально. Я не злюсь. Ты, — указал я на Чайковского, — пиздуешь грызть дерево, чтобы оно упало ровно на тачку. Вы, — указал на Гагарина и Петра Великого, — сваливаете с тачки, как закончите. А вы, — указал я на Топора, Гоголяна и Пушку, — не мешаете Парусу доделать то, что он доделывает. Всем всё ясно?

— Да, — ответили одиннадцать рыл. Парус был занят тачкой.

***

Всё-таки есть в мире справедливость, потому что уже через десять минут мы сидели на газоне школьного стадиона. Дуб упал на машину, а кто-что — никто не знает.

Кстати, это был не тот дуб, на котором кот учёный ходит по цепи кругом. Нет, это был другой дуб, которых росло очень и очень много вокруг школы… чему я рад, признаюсь.

— Камер там точно нет? — спросил я у Жукова.

— Да нет там ничего, Хиро Мацумото. Можете не волноваться. Если бы они там были, то я бы придумал какой-то другой способ воровства мяча.

— Мы не воровали, а одолжили… вот только не предупредили об этом, — улыбнулся я. — Кстати, Петрович, в зале кто-то был?

— Нет. Так ведь погода хорошая, Хиро Мацумото. Какой зал в начале сентября. Все на улице занимаются.

— Что-то не вижу, чтобы кто-то был на улице.

— А это потому, что ни у кого нет уроков уличных сейчас, — выдал Пушкин. Но сделал он это так, будто что-то скрывал.

Я, конечно, не телепат по жизни настоящей, но мелкий что-то затеял. И мне это не нравилось.

— Пушка, ты же помнишь, о чём я с тобой говорил перед столовкой?

— Помню, Хиро Мацумото. — Волосатик задумался. — Постойте, Вы меня в чём-то обвинить хотите?!

— Нет. Проехали. Идём играть в футбол.

— А мы, между прочим, справились до конца четвёртого урока, — подтянулся Химик.

Он как раз шёл шестым, то бишь последним пацаном во втором ряду. И мне сразу пришла мысль, что поделю парней на две команды по шесть человек: первый, второй ряд и третий, четвёртый.

— Итак, пацаны, делимся на две команды! — громко заявил я, отдав мячик Гоголю. — Начиная с Гоголяна и заканчивая Химиком — это команда Красных. От Феди Топора и до Жука — команда Синих.

— Димон, а кто на воротах стои́т? Кто судья? Кто капитан? — начал Толстый.

— Пока что без капитанов играем. Они нам не нужны. Да и судья не нужен. Но раз уж есть я, как неделимое тринадцатое существо, то буду вашим капитаном, то есть этим… судьёй, мать вашу.

— А на воротах?

— На воротах у Красных стоишь ты, Толстый. На воротах у Синих — Форточник.

— А чё я?! — Петрович ударил штангу ногой.

— А чё не ты? Ты у нас великий и могучий. Скоро меня перерастёшь. Тебе только на воротах и стоять.

— Мне нормально, — встрял Толстый. — Я и хотел предложить свою канту… кандура…

— Кандидатуру, — вздохнул Пушкин и сразу же заявил мне: — Вот сейчас не надо, Хиро Мацумото! Я не исправлял, а лишь помог этому дурбало высказаться правильно.

Я посмеялся.

— Всё, ребята, играем. Правила будут по ходу игры меняться, потому что у нас убойный футбол, а не обычный.

— А чего не запрещённый? — спросил Чехословак.

— Потому что в нём участвуют дети и спизженный мячик, а не наркота. Ясно?

— Как ска́жете, Ваше Чувачество! — «занюхнул» Чехов тыльную сторону своей правой ладони.

— Значит, всё-таки спиздили мячик, а не одолжили, — подытожил Жуков.

— Да хватит придираться, пацаны. Ей-богу, вы какие-то пизданутые на всю голову. Хватит, сука, нести бред. Пиздуйте играть и не ебите мозг ни себе, ни мне. Правила, надеюсь, знаете?

Никто не кивнул.

— Ну мы слышали про футбол, Димон.

— И это всё?! Это всё, что ты можешь сказать, Толстый?! — удивился я. — А вы?! Вам же по восемь лет. Что вы делали до этого?

— Много чего, — отозвался Чехословак. — И далеко не самого лучшего. Но в футбол не играли.

— Короче. С командами мы определились. Красные идут налево, а Синие — направо. Толстый и Петрович — вратари. Вы можете ловить и отбивать мяч любой частью тела. Все остальные могут делать то же самое, но только не используя руки. Ведь задача вратаря — ловить мяч. А задача игроков на поле — забить мяч в чужие ворота. Остальных правил пока что нет.

— А если мяч выкатится за эти нарисованные белые узкие дорожки вокруг стадиона? — поинтересовался Чехословак. — Вот лично я знаю, что белую дорожку игнорировать нельзя. С ней необходимо расправиться.

— Чехов, угомонись. Расправляться будешь с мамкой. Сейчас мы играем в футбол. И если мяч выйдет за белые линии, то всё равно продолжаете играть.

— За все́ белые линии?.. или только те, что внутри поля? — спросил Пушкин.

— Просто забудьте про эти линии. Ваша задача — забить мяч в ворота соперника. Всё. Можете на голове хоть нести мяч. Главное — не трогать его руками, а просто вести до ворот противника и бить по мячу так, чтобы он оказался внутри ворот. Вам всё ясно?

— Да! — хором ответили все двенадцать рыл.

— Ну слава богу, — вздохнул я. — Играем пятый и шестой уроки, то бишь до без пятнадцати три. Погнали!

***

Конечно, первый раз вышел не совсем таким, каким его представлял я. Получился, скорее, убогий футбол, нежели убойный. Однако дети старались, поэтому назовём его «убойногим футболом».

И всё же интересный момент был, причём в самом конце.

— Щелкунчик! — махнул я рукой Чайковскому, чтобы тот подбежал ко мне, пока другие были увлечены мячом. Всё равно парень грыз дерево, что росло у самого поля.

Счёт оставался нулевым, а до конца шестого урока примерно десять минут.

— К Вашим услугам, — улыбнулся зубастик.

— Твоя задача — отвлечь вратаря. Видишь? — указал я на Форточника. — Вратарь очень высокий. Забить ему крайне тяжело.

— А почему Толстому никто не забил? — моментально возразил Чайковский, недослушав меня. — Он же маленький. Он же пузатенький. Он же…

— Да завали… сь на травку, полежи пять секунд, а потом беги к Петровичу, — исправился я, чему сам рад, ведь не использовал мат. — Тебе нужно его как-то отвлечь, чтобы Саня Пушка и Гоголян забили ему хотя бы один гол. И тогда вы победите, понимаешь?

— Всё сделаю, Хиро Мацумото. — И Щелкунчик побежал к Петру Великому.

— Пушка! Гоголян! — крикнул я. — Отобрали мяч и напали на Петровича!

В данный момент мяч был у Чехословака, который бежал к воротам Толстого. Парень так занюхнул мяч, что он держался у него на лице. С точки зрения правил настоящего футбола — это полное ай-яй-яй. Но с нашей точки зрения — это бесподобно. Это настоящий, мать его, талант.

Однако одного таланта маловато. Здесь ещё опыт нужен… да и мозги не помешают. А Чехословак их пронюхал, как мне кажется. Потому что парень, не добежав до Толстого, отдал мяч Гоголяну, который так и сказал: «Чехословак, дай мяч».

Пушкин и Гоголь, уже с мячом, побежали к воротам Петровича.