Враги дедов - Сергеев Станислав Сергеевич

Я сделал паузу, собираясь с мыслями. Как-то все пошло не по плану, да и мне, если честно, это всё не очень нравилось.

— Мы, остатки войск специального назначения, те, кто пережил Третью мировую войну, которая закончилась гибелью всего мира. После применения страшного оружия миллиарды людей и все живое погибли, на Земле установилась зима, которая будет длиться столетиями. Нас мало и мы живем в подземных убежищах, доедая последние запасы продуктов и сжигая последнее топливо. Так получилось, что у нас появилась возможность попасть в прошлое и попытаться всё изменить. Сначала мы попали в 1941 год, когда Германия напала на Советский Союз и, разгромив всю кадровую армию, захватила практически европейскую часть страны. Мы вмешались и помогли предкам, изменив ход истории, уменьшив чудовищные потери среди войск и, главное, среди мирного населения. Но, как оказалось, процесс уничтожения России, который и привел к гибели всего мира, был запущен намного раньше. В том мире армию восстановили, много людей пошло в ополчение, добровольцами, и под Москвой германцам было нанесено тяжелейшее поражение, но скорее всего в ближайшее время все страны, вроде как союзники — так же, как и в этом мире, Англия, САСШ, Франция, объединятся с Германией, наплевав на имеющиеся противоречия, нападут на Россию…

— Даже в вашем мире, в вашем времени уже поздно корректировать историю, процесс развала запущен намного раньше. Странные смерти императоров, как правило, очень выгодные англичанам, грабительские кредиты. Это внешние воздействия, но есть и накопившиеся внутренние проблемы, и главное, что все, от простого крестьянина до ближнего императорского круга, недовольны властью. Достаточно бросить спичку и всё вспыхнет. В общем, много чего. Думайте. Мы уходим на два дня. Продуктов передали вам с запасом, их хватит на неделю, а если экономить, то и на две, боеприпасы у вас есть, а нам есть чем заняться. Как раз ваши раненые уже будут прооперированы и готовы к транспортировке.

Повернувшись к Артемьеву, сказал:

— Санька, собираемся.

Отжав тангенту радиостанции, коротко бросил в микрофон:

— Всем. Уходим. Сдать посты местным.

Сборы были недолгими. Никто ничего больше не говорил, молча, сопровождаемые умоляющими, а где и угрюмыми взглядами, быстро собрались, прихватили всю иновременную технику, за исключением скрытых видеокамер. Артемьев снял мины, и по спустившемуся прямо из воздуха пандусу мы вернулись в свое время.

Когда выключилась установка, Санька задал интересующий всех вопрос:

— Командир, а что дальше?

— А что? Вспоминай, чем мы раньше занимались, когда еще маяков не было?

— Ну…

— Эх ты. Установки имели минимум четыре точки выхода, вот мы и будем искать их, а ты думал просто так там, в лесу, радиомаяк прятал?

— Это понятно, а вот что насчет людей? Как-то все сумбурно и странно прошло.

— Да все нормально. Пусть переварят, обсудят, передерутся, выявят, так сказать, возмутителей и при необходимости сами их и грохнут. Большинство и так уже с нами.

— Как-то… ну, в общем, не очень красиво все смотрится.

— Санька, мы не няньки, а они русские солдаты, которые давали присягу. Им разъяснили, что Родине угрожает страшная опасность, а большинство начало рефлексировать, хотя, как мне кажется, это последствия футуршока. Пусть примут осознанное решение, потом мы их проверим.

— А дальше?

Я усмехнулся.

— Дальше посмотрим, кто там останется.

Поняв, что я пока не хочу раскрывать свой план, Артемьев от меня отстал, а я направился в пункт связи, откуда вызвал Маринку, которая почти сразу ответила, видимо ждала моего звонка.

— Привет, Мариша. Как ты там?

— Как всегда. Много работы. Привезли новую партию раненых. Опять одна из поисковых групп нарвалась на засаду, пришлось ехать в большой бункер. Надо принимать меры, бандиты опять начали наглеть. Васильев тебе сам расскажет, он вроде там кого-то уже отловил и наказал.

— Понятно. Я разберусь. А что наши подопечные?

— Там все в порядке. Первушин уже транспортабельный, двое остальных, как ты просил, в течение двух дней могут быть отправлены обратно без особого вреда.

— Хорошо, Мариша. Я скоро заеду.

— Будь осторожен, Сережа. Ты многим рискуешь, а все завязано на тебя.

— Ты волнуешься за меня как за командира и руководителя проекта? — я не удержался и чуть поддел ее.

Она устало ответила, но я почувствовал, как она улыбнулась.

— Сережа, не вредничай, ты знаешь, о чем я.

Я не стал развивать дальше эту тему, понимая, что если переступить определенную грань, то потом трудно будет снова налаживать отношения.

— Спасибо, Мариша. — И положил трубку.

Глава 5

Богато убранная коврами комната освещалась двумя маломощными лампами-экономками, и на пределе слышимости где-то вдалеке тарахтел бензиновый генератор. Из соседнего помещения, где разместилась охрана, тянуло запахом свежезаваренного кофе и такого привычного бензинового примуса, который стал нормой жизни для людей в бункерах и убежищах. Как в каком-то дешевом боевике, на возвышении лежали два бородатых крепыша, затянутых в натовские камуфляжи и, высокомерно поглядывая на стоящего перед ними на коленях Михаила Бокова, потягивали кальян и громко переговаривались. Мандалай, вдыхая душистый запах, униженно с тоской смотрел на своих нынешних хозяев, которым он регулярно поставлял информацию о событиях и циркулирующих в группировке Оргулова слухах.

После того, как вояки во главе с Оргуловым захватили власть и скинули в бункере научников, тогдашнее руководство, которое паразитировало на остальных обитателях, Боков лишился теплого местечка и двух, почти узаконенных рабов, которые работали лично на него. Он, конечно, попытался влезть и в новое руководство, но вояки прогнали всех через детектор лжи и быстро отсеяли настоящих, стоящих ученых от болтунов и паразитов, и Мандалай остался не у дел. Как он понял, местная служба безопасности догадывалась о его связях с боевиками и темных делишках с наркотиками, и, учитывая тесную связь со старым руководством научников, которые частью были расстреляны при попытке саботажа, а частью отправлены в трудовой батальон, его держали вдалеке от всякого рода тайн и материальных ценностей. Но обида была даже не в этом — его открыто презирали, за словоблудие, за то, что он всех вокруг считал плебеями, за желание паразитировать на окружающих и, главное, за обычную техническую безграмотность и нежелание это признать. Боков нутром ощущал это презрение и со стороны коллег-научников и со стороны военных, которые чурались его как прокаженного, и ему не оставалось ничего другого, как тихо ненавидеть всех вокруг. Спасение от всесжигающей ненависти он находил в спиртном и в наркотиках, которые стали его основными спутниками в этой жизни. Наркота — недешевое удовольствие, и просто так никто ничего давать не собирался, поэтому Мандалаю приходилось расплачиваться самым дорогим товаром — информацией о группировке Оргулова, мощь, авторитет и влияние в регионе которой стремительно росли. Он так привык предавать своих соотечественников, что почти потерял связь с реальностью и стал действовать неосмотрительно, только случайность недавно спасла его от провала — служба безопасности группировки сумела отыскать других агентов, локализовать место базирования турецких разведчиков, которые выдавали себя за татарских боевиков, и провести войсковую операцию. Бои были тяжелыми, но те, кто был в курсе о роли Бокова в функционировании турецкой разведсети, погибли в перестрелке, и на время предатель затаился, со страхом ожидая, когда за ним придут костоломы Оргулова. Но шли недели, а ничего не происходило, и постепенно Мандалай успокоился, и, страдая от отсутствия наркотиков, пытался нащупать новые каналы продажи информации, так сказать, ища новых хозяев. Ему повезло — через три недели на Рынке с ним вышли на контакт, и снова Миша Боков стал сливать информацию о своих ненавидимых товарищах турецким разведчикам.