Андрей Лазарчук - 78. Параграф (журнальный вариант)

– Раком не рождаются, - продолжал я. - Раком становятся.

– Может быть, всё-таки…- начала.новый заход Лиса.

– Прости, - сказал я. - Некогда. В крайнем случае…

Я сделал вид, что замялся.

– Что? - Лиса промахнулась зажигалкой по сигарете. - Что ты хочешь сказать?

– Я не хочу тебя туда брать, - сказал я. - Там воняет. И я даже толком не знаю, чем. Понимаешь?

– Нет, - сказала она.

– Ну и не надо. Не надо.

И я уехал, забыв на столе свой сотовый.

28.

Мы действительно вылетели в два часа ночи, как и было заказано; шёл дождь, прожектора елозили по блестящей, словно генеральское голенище, полосе.

Аэродромы в такую погоду становятся как-то особенно, подчёркнуто брутальны. Это место для настоящих мужчин с квадратными челюстями и чугунными яйцами и настоящих женщин с каменными жопами.

Нам дали старенький «Мистраль» (он же «Джет-мандавошка») с опознавательными знаками Объединённых ВВС. Не сомневаюсь, что перегон этой жестянки был тщательно замотивирован. Внутри валялись груды какого-то строительного мусора.

Я сел, провалился в раздавленное кресло и мгновенно уснул.

29.

Иногда мне кажется, что на самом деле мы никуда не летаем. Что это заговор. Вас возят по полю, трясут и пугают громкими звуками, потом самолёт загоняют в специальный ангар с экранами на стенах и показывают видовое кино; потом снова возят всё по тому же полю и высаживают у другого выхода, где поменяли название. Вы выходите и делаете дела, ради которых нужно совершать странноватый обряд, называемый перелётом. Потом проделываете всё снова, но в обратном порядке. И так.раз за разом.

И сейчас было тоже самое: я вышел из самолёта, стукнувшись лбом о низкий (для карликов делали?) край люка, и обнаружил, что мы никуда и не улетали (а кто сомневался): всё тот же дождь и всё те же прожектора, разве что рядом, люк в люк, стоит что-то отвратное. Вы видели в упор стрекозу? Все эти жвала и коленца? Вот оно и стояло. Я не знаю, что в животном-насекомом-растительном мире означает эта «синильга», но не хотел бы, чтобы она попалась в мой сачок.

(На самом деле знаю, конечно. Знаю-но-нё-скажу. Так забавнее получается, оказывается.) 

30.

Скиф развалился в пластиковом шезлонге и делал вид, что он тут один. Остальные шезлонги и столик с белым зонтом опрокинуло ветром. «Синильга» потрескивала, остывая, и воняла горячей керосиновой гарью.

– А как ты тут выдерживаешь днём? - спросил я.

– Пью, - сказал Скиф. - Да и вообще… уже кончается дачный сезон. Скоро на север.

Про «пью» - он врал. То есть он пил, конечно, но умеренно. Меньше всех нас (исключая меня, к сожалению). От полуденной жары (то есть где-то от девяти утра до девяти вечера), а также от ночной прохлады он спасался иным, куда более эффективным способом: под траулером была вырыта довольно глубокая пещера.

Я почти всё знал про это Скифово убежище. Контора не бросает своих на произвол судьбы и по мере сил заботится о них. А чтобы заботиться, нужно знать. Не правда ли?

Обо мне тоже много знают. А скоро узнают ещё больше.

Интересно…

А если генерал уже выяснил, что у меня в мозгах тикают маленькие часики? Тогда…

Да всё то же самое.. 

31.

– Скоро на север, - повторил я за Скифом. - А не хочешь сделать небольшой крючочек?

– Небольшой?

– Совсем маленький.

– В хорошей компании?

– Думаю, многим ты будешь рад.

– А…

– Нет. Я оставил её на кухне. Пусть учится готовить буайбес.

– Чем будем заниматься?

– По идее - ничем. Заглянуть на заброшенную буровую, убедиться, что там всё в порядке, - и по домам. Оплата через «Альянс». Так что два дня - и сможешь купить себе новую зажигалку.

– Наверняка какая-нибудь жопа, - сказал Скиф с отвращением.

–Ладно, пошли. Только пусть меня потом сюда же и завезут.

Он встал, сдвинул с глаз стетсон. Красная потная борозда пропечата-лась по переносице и под краями бровей.

– Это потому, что мы призраки? - спросил Скиф, обмахнувшись шляпой.

– Это потому, что мы идиоты, Скиф, - сказал я. - Нормальные идиоты, на которых всё держится. 

32.

– У вас с ней проблемы? - спросил он, когда мы шли к «Синильге». В руке у него болтались связанные шнурками вытертые до белизны ботинки «Саванна». Он не признавал никакой другой обуви.

– Да, - сказал я. - Они жили душа в душу и повесились на одном проводе…

– А серьёзно?

Я только махнул рукой. 

33.

К моменту, когда я со Скифом под крылом вернулся в точку А, оттуда на вертолётоносец «Контр-адмирал Гаджиев» уже вылетел ударный вертолёт Ка-65; вертолёт возвращался из ремонта; на борту его, помимо другого ценного груза, находились экзотические контрабандные обезьяны, не внесённые в декларацию: Спам, Пай, Люба и Фестиваль.

Чуть позже на корабль отправился транспортный борт с более ценным, но не менее контрабандным грузом: Скифом, доком и мной.

Синоптики не соврали: погода начала портиться. Небо заволакивало - пока что «кошачьими когтями»; море внизу быстро темнело, шло полосами. То, что было между небом и морем, вдруг исчезло, заплыло, и в какой-то момент светло-серая щетинистая громада «Гаджиева» появилась вблизи и вся сразу.

На корабле нам отвели целый отсек для пилотов - не каюты, а кают-компанию - или как она там называется, у лётного персонала? В общем, зал, где можно посидеть и расслабиться.

Сначала наш вылет планировался на девять тридцать; но погода не давала надёжной маскировки, а потом пришёл приказ задержаться до одиннадцати. Я уже догадался, что к чему, а вот док психовал. На таких, как у него, непроницаемых физиономиях вообще-то почти всегда всё написано.

– Не психуй, - сказал я ему тихо, чтобы не слышали наши. Они там возобновляли мосты и сводили счёты, я не хотел мешать.

– Да мне-то что, - выдавил он сквозь зубы. - Мне-то уже почти всё равно. Но ребята…

– Ребята, - согласился я. - Док, чисто неофициально. Что нас там может ждать? Что-нибудь такое, с чем мы не справимся?

Он помолчал, гоняя желваки.

– Из всех поганых вариантов я никак не могу выбрать, самый поганый, - сказал он наконец. - Но во всех подразумевается, что вирус - будем так его назвать для простоты, идёт? - пробил защиту. У кого-то одного, у всех… не знаю. Почему пробил - тоже не знаю. А главное, я не могу даже предположить, почему в этой ситуации никто не запустил режим ликвидации площадки. Хотя это прописано… ну, разве что не в геноме.

– А что за защита? - спросил я. - Антидот или что?

– Антидоты, дорогой товарищ Гудвин, это от ядов и наркотиков.

В нашем случае имеется так называемый ингибитор. Вводится в организм до заражения или после… но лучше, конечно, до. Хотя ядро вируса инактивируется практически мгновенно, всё, что оно успело натворить, остаётся. То есть применять ингибитор на поздних этапах бессмысленно.

– Мозг всё равно сгорает?.

– Можно сказать и так… Сам вирус после ингибиции перестаёт размножаться и через двенадцать часов распадается без следа.

– Без следа?

– Ну… если знать, что искать…

– И что могло сорваться?

– Собственно, основных вариантов два: либо ингибитор оказался не той системы, либо вирус мутировал. И то, и другое из области сверхмаловероятных-изпальцавысосанных допущений. В рамки здравого смысла укладывается разве что… - он задумался. - Для ясности: всегда одновременно готовится пара: новая модификация вируса и новая модификация ингибитора. Ключ и замок. По какой-то причине вирус создали, а синтез ингибитора не состоялся. Оборудование навернулось, короткое замыкание, сырьё не завезли, что там ещё? А вирус выбрался на свободу… Вы понимаете, надеюсь, что и это тоже - бред в форме свободных ассоциаций?

– Точно - бред?

– Ну… если бы там действительно, - он надавил голосом на это «действительно», - что-то не случилось, я бы сказал - да, бред. Не может быть, технология не позволяет. И так далее… Но там - там что-то СЛУЧИЛОСЬ.

– Так всё-таки: с чем таким мы можем столкнуться?.

– Если ребята заразились, то с очень умным, изобретательным, быстрым и жестоким врагом. Врагом просто по определению. - он хочет вас убить и всё вокруг разрушить. Но вот не разрушает же… что меня озадачивает. Вообще-то я хотел пойти один и посмотреть…

– Ничего, - сказал я. - Вам дали в помощь тех, кого не жалко.

Без четверти одиннадцать на палубу сел Ка-128, и тут же нам сообщили, что высадка откладывается по крайней мере на два часа: обещанная сплошная низкая облачность задерживалась… 

34.

Ка-128 - единственная машинка, которую мне довелось пилотировать от взлёта до посадки. Это было незадолго до казуса со Скифом и роспуска группы… долго рассказывать, да и ни к чему; в общем, случилось так, что нас надо было вывозить, вывозить срочно, а ждать штатного борта у нас не хватило бы патронов. И я решил - да долбись оно всё конём, не видел я ни одного лётчика, у которого мне хотелось бы чему-нибудь научиться. И вообще: все машины делаются одними и теми же людьми и по одной и той же логике.