Павел Стретович - Вернуться в осень
— Надеюсь. — Эния вздохнула. — Но я уверена, маркиз будет очень щепетилен.
Они поднялись по лестнице и вышли в боковую галерею — двое гвардейцев стражи на площадке привычно вытянулись, прижав боевые алебарды. Длинный коридор украшали статуи предков и других знаменитостей, тянувшиеся попарно вдоль стены необозримой длины. Другая сторона широкими окнами выглядывала в парк.
Эния остановилась возле незастекленного окна.
— Наверное, все это зря. Нет смысла чего-то добиваться. Никто и никогда еще не победил свой рок…
— Глупости. Мы часто превратно понимаем предсказания. Что было сказано?
Люди испокон веков отличались крайним любопытством — кому не хотелось знать, что его ждет? Многие дворянские семьи специально приглашали к детям странствующих горских старцев-провидцев, они свои непростые, иносказательные слова пророчеств говорили далеко не всем. Но если подобное кому-то суждено было услышать, то это всегда сбывалось. Правда, в большинстве случаев осознавалось уже после… Энии в детстве было предсказание — странное и пугающее… Предсказания почему-то бывали только детям.
— Что я познаю любовь через три жизни и Рох…
— Вот именно — любовь. — Илламия успокаивающе взяла руку сестры в свою. — Любовь, Эни. Это не о маркизе.
Эния отвернулась в сторону.
— Какая разница. Это метафора. Познать Рох — как раз про меня. Где я еще смогу познать гибель, как не у маркиза…
«Или не познать», — подумала она про себя, вспоминая совет старого эдитора.
— Да не помню я толком…
— Темнишь ты, Харон. Только не знаю почему. Я хорошо помню нашу встречу — «Понятно… Еще один». Ты сразу понял, что я не из этого мира. На основе уже имеющейся какой-то базы своих знаний и опыта. Каких?
— Ты как клещ… У вас все такие вредные?
— Нет. Гораздо хуже. Я еще ласточка.
— Я тебе уже все рассказал. Потрошитель.
— Почти ничего. Что знаешь о двоих. Первый был в доисторические времена. Второй… Почти так же.
Сергей уселся на перевернутую корзину у входа в шатер, основательно настраиваясь на обстоятельный разговор. Харон про себя улыбнулся — хитрый Сергей специально перегородил вход. Вот дотошный…
— Доисторические… Языкастый. Не доисторические, а пару сотен лет назад. Еще до Роха. И до меня, ясен огород. А второй — лет десять назад. Мне действительно тебе нечего сказать. Он ушел через туман, и больше я его не видел.
— И не слышал?
— Я только слышал, что он прошел Рох. Туман тогда уже добрался до Юга. Он, может, давно умер.
— Он что, был стар?
— Да нет, вроде тебя, может, моложе. Но тогда были подгорные войны.
Харон вздохнул и склонился над иголкой, стараясь вдеть крепкую нить из конского волоса. Он ремонтировал плетеную уздечку, аккуратно разложив на полу сбрую своего коня. Сергей задумчиво наблюдал за ним.
— Ты один такой, Харон? Или еще кто-то где-то…
Старый воин удивленно поднял голову.
— Ну… Ты как-то говорил, что родился в Рохе. Он прошел над тобой… И у тебя иммунитет. Почему он не тронул тебя?
Старый воин аккуратно воткнул кончик иглы в кожаный переплет, отложил упряжь в сторону и прямо взглянул Сергею в глаза:
— Дорогой мой. Ласточка. Ты знаешь, сколько лет я задаю себе этот вопрос? Рох убил мою мать. Во время родов. И всех близких. И не тронул меня. Знаешь, чем я живу?
Сергей промолчал — вопрос был явно риторический.
— Ненавистью. И надеждой.
— Надеждой?
— Надеждой на то, что ты разгадаешь его. И тогда расскажешь мне, для чего я остался жить.
Сергей невесело усмехнулся:
— Ты шутишь? Кто я такой?
— Именно это я и люблю в людях. Когда они не мнят о себе что-то особенное. Подожди минутку — я кое-что приготовил для тебя… Возьми.
— Что это? — Сергей с удивлением рассматривал лежащее на его ладони кольцо. Массивное, с печатью, с какими-то вензелями…
— Кольцо…
— Я догадался.
— Не ерепенься. На западе Шеола есть свободный город — Нипорог. Город семи капитанов. Он известен. Основан самим Командором. Там есть домик — с именем. Шираз. Если судьба забросит туда когда-нибудь — он твой. Будет где остановиться и жить. Это кольцо — право владения.
Сергей с сомнением посмотрел на друга.
— Мне бы хоть до Шаридана добраться… Трудноват Рох без тебя.
— Я уверен — справишься.
Сергей замер и прислушался. Чуть слышное шуршание сразу стихло. Вот холера. Четырехпалый. Похоже, он его преследует от самого форта. Осторожный…
Сергей закрыл глаза и постарался сосредоточиться, как учил его Харон. Так… Цепочка огоньков слева — похоже на панцирных крабов. Неповоротливые, абсолютно безопасные, если по дурости не угодить к ним в широкие клешни. Да и далеко. Еще одна маленькая звездочка, красненькая — этот поопасней, но тоже далеко. И движется в другую сторону. Ага. Вот ты где… Сзади. Целое пятнышко. Правда, неясное, тусклое… Почему выжидает?
Сергей открыл глаза и начал внимательно разглядывать белесую мглу. Туман был не слишком густой — шагов на тридцать-сорок видно совсем хорошо. Большие ветвистые и засохшие деревья, похожие на каштаны, — печальное зрелище. Почему в Рохе чуть ли не все сохнет? Раньше здесь был бор… Никого. Вот паразит. Где-то у того дерева… Или на дереве. Почему не нападает? Кузнечик, елки. Ладно, подождем…
Сергей повернулся и опять двинулся вперед, мягко и бесшумно, Харон называл это — «стелющийся ход».
Что за «беда»? Каждый раз непонятная заминка вроде паузы… У Харона все по-другому — учуял, кинулся, бой. Если учуял. Харона они вообще редко чуют. А тут… Как будто насекомое размышляет: бросаться или нет? Кушать или ну его в баню? Вот только размышлять они не умеют — один голый инстинкт. Только непонятный какой-то… А может, немножко размышляют? «Так-с, обед. Аппетитное, сочное — двуногое. Начинаем с левого бока или правого?» Сергей улыбнулся — все это, конечно, глупости. Скорее всего у них какая-то установка. На шеольцев. И Сергей в эту установку немножко, совсем немножко, не вписывается. Потому что не из этого мира. Отсюда и заминка… Получается, что они просто чьи-то исполнители? Как роботы? Чья же эта воистину адова работа?.. Может, и есть — ада?
Так. Что это, кусты? Опять твердые, «наждачные», колючие, скрывающие всякую напасть кусты? Не люблю кустов. Сергей поднял голову и посмотрел на смутное пятнышко солнца. В левый глаз. Значит — туда. За кусты. Может, попробовать обойти?
Он осторожно двинулся вдоль зарослей высокого перепутанного кустарника без листьев. Только недалеко. Иначе можно сбиться с пути и не выйти к камышовому озеру. Харон ничего не говорил про кустарник. Сколько его тут наросло…
Сергею стало немного грустно. «Прости, Лена. Прости. Простите, Сашутик и Машутик. Я опять улыбаюсь, опять шучу. Я опять что-то чувствую, правда, не очень хорошее — риск и опасность. Там, дома, меня было трудно удивить и напугать. Я ничего не хотел. И не хотел жить — все было скучным, тусклым и серым. Без вас. И здесь вас нет, но тут все другое. Страшнее или нет — не знаю. Кровь везде одинакова. Но все это, вместе взятое, меня здорово встряхнуло. И не только встряхнуло, но перевернуло, вывернуло и возвернуло обратно. Простите меня, но мне легче. Я опять что-то почувствовал, пусть это страх и дрожь в коленях. Но это уже жизнь. И какой-то вкус. И смысл. Смысл понять — что это и для чего я здесь? Прости, Лена, прости за то, что я улыбаюсь».
И почему-то Сергею стало легче от этих мыслей, что-то спокойное и хорошее ложилось на сердце. Как будто Лена, или нет, кто-то другой, тот, в чьих руках души и судьбы, если он действительно есть, ласково провел рукой по голове: все хорошо, не бойся, ты на правильном пути…
Так, стоп. Тихо. Паутина. Сергей с опаской смотрел на чуть поблескивающие впереди, в десятке шагов, серебристые нити, густо перечеркивающие поляну. Тихо. Тихо. Осторожно. Назад. Медленно. Паутинные пауки — одни из самых опасных в Рохе. Очень трудно бороться с липкой и прочной паутиной, опутывающей тебя со всех сторон. Еще тише. Еще осторожней… Что это?
В тумане темной громадой вырисовался паук, завалившийся набок на земле. Сергей осторожно подошел ближе, держа наготове клинок и придвинув ближе к руке за поясом карабин. Карабин — особо ценную вещь в Шеоле — подарил Харон с указанием никогда не использовать. В Рохе нельзя производить резкие звуки. Разве только когда погибаешь.
Сергей медленно приблизился к неподвижной громаде застывшего тела — пауки не умели притворяться, картинно завалившись набок. Присел на корточки, рассматривая снизу хищные контуры. Паутинный черный ахаманид. Мертвый. Совсем недавно. Целый. Не изодранный. Не объеденный. Без передних ног. И без усов…
Сергей выпрямился. Люди! Это люди! Значит, и правда скоро конец! Он почти дошел! Люди не могут заходить далеко… Ой-ой.
