Михаил Зайцев - А-Элита
На приемлемо пологую сопку – градусов тридцать наклон – карабкался, припадая то на три, то на все четыре конечности, не один Кукушкин. И остальные пачкали колени да ладошки. А то и локти, а Лосев еще и животом приложился. Потяжелевшие рюкзаки, осточертевшие ружья безжалостно гнули к земле, к мягким и скользким мхам измотанных марш-броском в глубь полигона путников.
Но во-о-он уже и вершина сопки виднеется. Совсем-совсем близко. Еще немного, еще чуть-чуть, и можно перевалиться через каменистый гребень. А вниз уж как-нибудь. В конце концов, не зазорно и на заднице съехать.
Лидер Рогов удачно использовал в качестве ступеньки вросшую в мох гнилую корягу. Оттолкнулся от нее сапогом, трухлявая коряга переломилась, однако Рогов рывком приблизился к вершине на целый аршин и сумел ухватиться за березку, что росла всего в паре саженей от каменистого гребня.
Березовый стволик, в кулак толщиной, гибко изогнулся, с зеленых листочков обильно закапало, Рогов подтянулся, выпрямился, прижался к дереву, уперся каблуком в корень и...
И по-медвежьи неспешные ухватки проводника в единый миг сменила пружинистая лихость гимнаста – каблук кирзового сапога толкнул березовый корень, руки отпустили гибкий стволик, последнее чуть-чуть до вершины Рогов преодолел одним красивым прыжком.
Лосев видел, как грамотно упал на бок Рогов, как умело перекатился через плечо, слышал, как катится проводник Рогов по противоположному склону сопки, но не сообразил сразу, что же, черт побери, произошло?
Сообразил Стрельников. Моментально.
Замыкающий, часто-часто перебирая ногами, обогнал согбенных Лосева и Кукушкина, клещом вцепился в березу, рванул мощно и швырнул себя за камни на гребне.
Мешая друг другу, ринулись к березе и Лосев с Кукушкиным.
– Уйдет, гад! – заорал Кукушкин, наступая на размазанную по мху труху от коряги. – Паша, вали его! Стрелять надо, Паша!
Писательский сапожок детского размера заскользил по трухе и еще быстрее по влаге мхов. Силясь удержать равновесие, Кукушкин всплеснул руками, стукнулся рюкзаком о напирающего сзади Лосева, и оба кубарем полетели вниз, к подножию сопки.
С противоположной стороны сопки грянул выстрел, с этой – кувыркались, скатывались по скользким мхам скрытый антисоветчик и неофит КГБ.
С той стороны эхо приумножило грохот второго выстрела, с этой – толстый ствол седого кедра остановил скольжение двух бестолково барахтающихся тел. Черт его знает, как такое безобразие получилось, однако факт: сапожок гражданина Кукушкина намертво запутался в лямках рюкзака товарища Лосева, и под горку молодой кэгэбист с пожилым диссидентом катились, будто сиамские близнецы.
Андрей, матюгнувшись, скинул рюкзак, вскочил. Кукушкин вцепился ему в штанину.
– Смотри, парень! Вот она – машина убийства...
За минуту головокружительного спуска по сложной траектории парочку изрядно снесло – метров на десять – в сторону от взрыхленных при подъеме мхов. Андрей стоял, а Кукушкин лежал на пузе, вцепившись в штанину Лосева, возле кедра, который рос опять же в добром десятке метров от следов квартета путников к сопке. И нет ничего удивительного, что ищущий взгляд Лосева не заметил раньше, когда шли гуськом, боевую машину. Во-первых, толстяк-кедр заслонял мшистую ложбинку, во-вторых, ложбинка, в коей спряталась машина, была довольно-таки глубокой, и, наконец, раскрашивали «эл-а-три-эс» спецы по камуфляжу.
Агрегат с маркировкой «Л-А-С-С-С», честно говоря, внешне не впечатлял. Этакая ступенчатая пирамидка, высотой меньше метра, отдаленно напоминающая макет храма индейцев майя. На верхнем квадратном блоке, самом маленьком, торчит жесткая метла проводов. Из-под широкого квадратного основания высунулись разновеликие куцые опоры, выравнивающие положение пирамиды в пространстве. Телескопические и, наверное, остроконечные опоры слегка приподнимают всю конструкцию над мшистой поверхностью почвы. С кленовых листьев, с дерева, притулившегося у противоположного края мшистой ложбины, монотонно капает на уступ «второй ступени» смертоносной пирамиды. По ближней к Лосеву опоре деловито ползет жук-короед.
– Абзац, Андрюха! Молись, если в бога веруешь, – Кукушкин выпустил штанину Лосева, перевернулся на спину и неумело перекрестился двумя перстами. – Сейчас этот хренов гиперболоид подскочит, вознесется и сверху нас карающим лучом...
– Системы законсервированы, – Лосев отвернулся от пирамиды, занялся расстегиванием пуговиц на прорезиненном чехле с охотничьим ружьем. – Дядя Па... Тьфу! Товарищ полковник еще в «Дюнах»... Тьфу ты, черт!.. Короче, еще на подготовительном этапе операции наши связались с полигоном, и на всякий случай конструкторы отключили временно все системы.
– Правда?.. – Кукушкин сел, посмотрел на Лосева недоверчиво, повернул взлохмаченную голову, глянул на пирамиду с опаской. – А Рогов, помнишь, говорил, что эта дрянь работает автономно.
– Система экспериментальная, – Андрей стянул чехол с двустволки, переломил стволы. Оба патрона на месте. – Предусмотрено экстренное отключение всех систем, пока идет доводка отдельных блоков. – Андрей щелкнул стволами, взвел курки. – Нас бы минут пять как на свете не было, если бы системы находились в рабочем режиме.
– Слушай, а Рогов откуда узнал, что эту дрянь отключили?
– Ничего он не знал! – Андрей поправил охотничий патронтаж на поясе. – У него, я думаю, где-то под рукой, под одеждой, был спрятан дубликат генератора сигнала «свой». Он шел первым, имел возможность незаметно включить генератор и рвануть в отрыв.
– Слушай, а когда оно летает, чего в ней крутится? – Кукушкин глядел на пирамидку уже без всякого страха, с детским восторгом и любопытством. – Где у нее, хрен разберешь, солнечные батареи, а? И, наконец, как все-таки правильно: «оно» или «она»?
– Военная тайна, – Андрей перехватил ружье так, чтобы пальцы правой руки легко доставали курки. – Вот как мы поступим: ты, Аркадий Ильич, останешься здесь, а я пойду по следу. Мы слышали два выстрела, случись так, что оба произвел сука Рогов, – дело дрянь, поскольку в этом случае выходит, что полковник не стрелял в ответ и...
– Погоди-погоди!.. – Кукушкин резво подскочил и замер, закрыв глаза, нацелив в небо поцарапанный о колючую проволоку палец с прилипшим к царапине молодым листочком ольхи. – ...Ты слышал?
– Чего?..
– Погоди-погоди, прислушайся!.. Чу?..
Теперь и Лосев услышал далекое и протяжное: «Ау-у-у...»
Улыбнувшись, Андрей спешно прислонил ружье к стволу кедра, быстренько сложил ладошки рупором и прокричал в ответ:
– Мы-ы зде-есь! Ау-у-у!..
– Ты совсем дурак?!! – глаза Кукушкина открылись, округлились, указательный палец с листочком больно ткнул Лосева в грудь. – Замолкни, придурок! Сам только что складно рассказывал про два безответных выстрела и сам же орешь, помогаешь убийце нас обнаружить!
Андрей растерялся, но его растерянность длилась всего секунду.
– Ло-о-сев! Ау-у-у!.. – Прозвучало ближе и отчетливее. И эхо повторило: – У-у-у... – голосом Стрельникова, однозначно! Ни капли сомнений, на сей раз и Андрей, и Кукушкин опознали баритон полковника. – Лосе-е-ев!..
– Я-а зде-е-есь! – прокричал Лосев в рупор ладоней.
– Иду-у к те-е-ебе!.. Оставайся-я на-а-а ме-е-есте-е-е...
– Хо-о-ор-о-ошо-о-о!.. Я-а-а... Мы-ы! Мы жде-е-ем!..
– Ну и слава богу... – Кукушкин вздохнул с облегчение, весь как-то сразу обмяк, хрустнул коленными суставами, опускаясь на корточки, пожаловался: – Сердце колет. Годы, понимаешь, берут свое. Невроз, геморрой, мозговые явления... Лосев, будь другом, угости еще коньяком старого человека. Не ради пьянства прошу, а как лекарство...
Ладная фигура Стрельникова возникла на гребне сопки минут через десять. За эти минуты литровая фляжка Лосева с янтарным алкогольным напитком полегчала граммов на двести – двести пятьдесят. Возвращал флягу хозяину детский писатель с большой неохотой.
– Вот ктой-то с горочки спустился, – тихо пропел Кукушкин, прислонясь к кедру, вытягивая хрустящие в коленных чашечках ноги, с надменной полуулыбкой наблюдая, как товарищ полковник шагает вниз, к подножию сопки, скользя подошвами по мхам. – Ии-эх, Андрэ! Конченый я индивидуум, попомни мое слово. Столько государственных секретов насмотрелся, что одна мне дорога: на кичу, в одиночку. – Кукушкин вновь запел тихонечко: – С одесского кичмана, Тургенева романа, я вычитал хорошенький стишо-оо-ок, как хороши стервозы, как свежи были розы, они теперь истерлись в порошо-оо-ок...
Детский писатель мурлыкал блатняк под нос, Стрельников тем временем приближался, а Лосев заметил, что на рюкзаке у полковника, сбоку, имеется дырка. Да! Точно! Дырка от пули.
– Товарищ полковник, вы ранены?
– Чуть было, ха, не стрельнули Стрельникова, – широко улыбнулся полковник, делая последние шаги по скользкой круче. – Но «чуть» не считается, – дядя Паша остановился, бросил беглый взгляд на пирамидку, оценивающий на Кукушкина. – Вы, вижу, славно с горки прокатились. – Стрельников кинул Андрею ружье. – Держи, поставь рядом со своим, у дерева, – продолжая улыбаться, старший по званию стащил в плеч рюкзак, запихнул палец в огнестрельную дырку. – Счастливый выстрел для меня и, наоборот, для нашей с вами, товарищи-граждане, рации. – Стрельников вытащил палец из дырки, запустил руку по локоть в уже расстегнутый, с заранее ослабленным шнурком на горловине рюкзак. – Где ж она, несчастная... Вот она, моя спасительница! Остановила пулю, милая! – Вытащил из рюкзака замаскированную под электробритву рацию. – Лови, Лосев! Любуйся.
