Юрий Кузнецов - Калитка во Вселенную (СИ)
— Вот, Михалыч, познакомься — профессор махнул рукой в сторону подходившего Жоры — Наш новый сотрудник, Георгий Ларионцев, теперь будет с нами работать. А это, Жора, — наш добрый гений-самоделкин Алексей Михалыч Щербаков — понизив голос, профессор сказал — Все может… Абсолютно.
— Ну, все — не все, но многое — сказал Михалыч, протягивая Жоре для рукопожатия добросовестно вытертую руку — Добро пожаловать, Георгий.
— Да можно просто — Жора, — сказал в ответ Ларионцев, принимая крепкое рукопожатие.
— Ну, а я — просто Михалыч, или дядя Леша — как больше нравится…
— Отлично, вот и познакомились — Пасечника томило нетерпение — так что там с нашим лайнером, дядя Леша? Вроде все в порядке было, а тут смотрю — ты его починять надумал? А мы вот завтра собрались на выезд, грешным делом…
— Да в порядке машина, Олег Васильевич. Свечка одна барахлила, так я ее заменил, пять минут делов. Ну и так, заодно — масло проверил, коробку, раздатку, шприцанул, где надо, то-се… Но уже все закончил, через пять минут отгоню машинку на стоянку.
— Оба бака полные? — спросил профессор.
— Как положено — оба.
— Ну, добро, тогда завтра с утра трогаемся, а пока, Михалыч, ставь ее на стоянку и отдыхай. А мы с Георгием соберем, что надо с собой, перекусим, и тоже — на боковую, завтра ранний подъём для всех участников, включая тебя.
Между тем, на улице уже изрядно потемнело. По углам домов и строений, по периметру забора, вспыхнули светильники — прожектора, заливая ярким светом двор и верхнюю кромку забора со спиралью колючей проволоки.
Профессор и Жора неторопливо пошли обратно в дом, и, когда они уже поднимались по ступенькам на крыльцо, «шишига» с зеленой будкой негромко порыкивая мотором медленно прокатилась мимо них, въехала на пятачок стоянки и, аккуратно подав задним ходом, замерла в общем ряду стоящей техники.
— Ну, вот и ладушки — сказал Олег Васильевич — пошли, Жора, ужинать.
Дом был наполнен вкусными запахами, с кухни доносилась приятная негромкая музыка. Наталья, услышав, что Олег Василевич с Жорой вернулись и раздеваются в коридоре, крикнула — Мужчины! Руки мыть и к столу, пока все не остыло!
— Сей момент, хозяюшка! — отозвался профессор — и подтолкнул Жору в сторону ванной — ты иди, я недавно уже умывался, не успел испачкаться…
Жора послушно отправился отмываться, решив, что до «маузера» руки все равно сегодня не дойдут.
Закончив с гигиеной и войдя на кухню, он увидел, что Олег Васильевич уже сидит за столом, заставленным всякой снедью.
— Садись, садись, не стесняйся — нетерпеливо сказал профессор, показывая на стул рядом — Ты-то не так давно перекусил, а я, признаться, только чуть-чуть покусочничал в течение дня…
— Вот вечно ты так, дед — укоризненно заметила Наталья — допрыгаешься с таким режимом до язвы… И ведь еды полон холодильник, разогрел в микроволновке, да поел, пять минут делов… Глаз да глаз за тобой нужен, как дите малое, ей-богу…
— Ну ладно, ладно, не бурчи. Вот с Жора нам поможет с кадрами — станет легче, не надо будет стараться быть в трех местах одновременно.
— Кадры — это хорошо, даже очень. А то тут два с половиной человека, особо не разгуляешься — оживилась девушка — а хозяйство немаленькое, то одно дело, то другое…
— В самое ближайшее время решим вопрос — солидно сказал Жора, накладывая себе в тарелку различной снеди — Два человека точно есть, насчет остальных надо думать. Надежность кандидатур не должна вызывать ни малейших сомнений. Уж больно специфика ваших занятий… как бы сказать-то, напрягает, что ли. Не должны здесь недобросовестные люди оказаться, рисковать нельзя.
— Это хорошо, что ты проникся — заметил профессор, оторвавшись от поглощения пищи — А я, признаться, хотел провести с тобой на эту тему профилактическую беседу, рад, что нет необходимости — и он снова принялся за еду. — Но все равно — продолжил он с набитым ртом — ты мне максимальную информацию на кандидатов дай, я по всем возможным каналам для начала пробью, лишним не будет.
В этот момент, щелкнув, поднялся над пластинкой звукосниматель проигрывателя, и музыка, звучавшая тихим фоном, умолкла.
— Что за группа? — заинтересованно спросил Жора, — я прямо с порога обратил внимание.
— Мне тоже нравится — Наталья встала, аккуратно сняла пластику с проигрывателя и убрала в конверт — Это Джулиан Леннон, сын Джона, того, из Битлов. Дедовы друзья одно время меня баловали, привозили из-за границы. У меня тут неплохая фонотека подобралась, потом посмотришь. — И она поставила конверт в общий ряд.
— Ну да, «…кто сказал, что надо бросить песню на войне? После боя сердце просит музыки вдвойне!» — процитировал Пасечник известный фильм.
— «…от винта…» — поддержал шутку Жора, но не смог не отметить — Ну, у нас-то, пока не война…
— Как знать, как знать… — задумчиво ответил профессор — Но пластинки слушать время вряд ли найдется… По крайней мере — подолгу. Вот и сейчас зовет нас долг снова в закрома лезть. Надо бы сразу все собрать, да разве сообразишь… Хорошая мысля, как говорится — приходит опосля… Вот что, Наталья, ты мне сообрази чайку с бадьянчиком в мою бадейку. Пока он маленько остынет и настоится, я с Жорой подберу ему шмотки на завтра, и после выпью кружечку на сон грядущий. А ты, Георгий, как насчет чайка?
Жора еще раньше отметил, что на столе не было алкоголя, зато стоял здоровенный, литра на три, прозрачный кувшин с отличным клюквенным морсом. На это самый морс Жора и налегал в течение всего ужина, и на чаепитие лично его как-то даже и не тянуло.
— Нет, спасибо — замотал он головой — Я лучше, чуть попозже, еще морсика…
— Что, оценил натурпродукт? — засмеялся профессор — местная клюковка-то, тверская… Целую экспедицию в заповедные места, уже который год, каждую осень устраиваем. До будущего урожая запасаемся, но хватает не всегда. Ну да ладно — морс, так морс, но для начала прогуляемся в закрома.
Он решительно встал и двинулся к выходу, Жора последовал за ним, а Наталья начала хлопотать у стола, собирая посуду.
Далее, один в один, повторился давешний поход в оружейку, со спуском по лестницам и поочередным отпиранием дверей. Отличие было лишь одно — после того, как они прошли за последнюю дверь в подземную галерею, Олег Васильевич прошел мимо двери в комнату с оружием, и открыл точно таким же цифровым замком дверь в соседнюю комнату. Она лишь оказалась гораздо больше оружейки — раза в три-четыре, а в остальном — под потолком так же проходил короб вентиляции, и светили такие же яркие светильники. Однако содержимое комнаты было совершенно другим. Перпендикулярно стенам стояли аккуратно сколоченные из деревянных брусков перекладины-штанги, на которых висели рядами многочисленные вешалки с одеждой. Было видно, что одежду пытались, более-менее, выстроить по эпохам и временам. Первый ряд начинался рыцарским доспехом, включая щит и длинный меч. Рыцарь в полных доспехах стоял безмолвным стражем у самого порога. Далее, на многочисленных вешалках висели костюмы, куртки и рубахи, разного вида, штаны и панталоны, мужские и женские.
Парча и бархат с богатой вышивкой и отделкой разной степени ветхости, и, будто только что сшитое. Золотое шитье и грубая домотканая ткань — все это висело рядом на соседних вешалках. На параллельных штангах висели военные и штатские мундиры, цивильные костюмы и бальные платья последующих времен, имелась простонародная различная одежда. Несколько рядов занимали военные мундиры времен Второй мировой — и наши, и немецкие. Имелись как солдатские, так и офицерские комплекты. Советские в основном с петлицами, но были и более поздние — с погонами. На соседних вешалках Жора увидел даже несколько комплектов формы стран-союзниц.
Отдельно стояла обувь, мужская и женская, вся довольно сильно поношенная, но ее было немного. На полках, закрепленных на стенах выше вешалок, лежали и висели на крючках различные шапки, шляпы, шлемы, каски, фуражки и пилотки…
Напротив всего этого одежного великолепия у единственной свободной стены стоял длинный, добротно сколоченный деревянный стол, оббитый линолеумом. Под столом стояли несколько длинных зеленых армейских ящиков, в каждом были свалены различные виды оружия прошлых веков. Было его немного, но разнообразие поражало — от кинжалов, ножей, мечей, различного вида шпаг и сабель, до старинных пистолей и мушкетов.
В комнате отчетливо ощущался своеобразный, характерный для скопления одежды запах — и тлена, и нафталина, и еще черт знает чего…
Жора вытащил из общей кучи кинжал в черных ножнах, орлом со свастикой и эсэсовскими рунами на рукоятке. Он вытянул кинжал из ножен — вдоль блестящего лезвия тянулась надпись темным готическим шрифтом — Meine Ehre heisst Treue. Жора тщетно шевелил губами, пытаясь разобрать тяжелую для прочтения готику.
