Владимир Стрельников - Приключения Василия Ромашкина, бортстрелка и некроманта
— Ну да, только другим ты скидки не делаешь на это. — Про себя пробормотал инквизитор, но дочь его услышала и фыркнула.
И, установив диск в компьютер, спросила у отца:
— Пап, а что. Все бортстрелки так стреляют? Я поглядела память Василия — каждый выстрел осмысленен и точен. А он еще шутит, мол, так спокойно стрелял потому, что расквыры не отстреливаются.
— Ну, он, в принципе, прав, пока расквыра до тебя не добралась — она мишень. Но ты права, в бортстрелки набирают прирожденных стрелков вообще, и тренируют их очень серьезно. В том числе, и в стрельбе из винтовок и пистолетов. Они ведь, фактически, еще спасательная команда дирижабля. Не дай бог, приземляться из‑за аварии где‑нибудь в дурном месте — пока до них доберутся. — Инквизитор откинулся на спинку кресла, и задумался.
Девушка тоже замолчала, надев наушники и запустив старые мультики. И в городском отделе инквизиции наступило неторопливое спокойствие ночного дежурства.
* * *— Доброй ночи, мам. Ну чего ты не спишь, а? — Я вылез из машины, и обнял вышедшую встречать меня на улицу маму.
— Цел? Ну, слава богу. Открывай ворота и загоняй своего доджа, а я на стол соберу. — И мама метнулась в дом, на кухню, где приветливо светились окна.
— Ну чего не спишь? Я ведь отзвонился, сказал что все нормально. — Закрывая ворота за своей машиной, пробормотал я вышедшей с кухни матери. — Я ведь не маленький уж, вполне себе взрослый самостоятельный мужчина.
— Знаю, Вась. Но неужели ты думаешь, что мне от этого легче? — Мать неожиданно всхлипнула, и отвернувшись, вытерла слезы уголком полотенца.
— Мам, ну перестань. Ну не надо, я же вернулся, все нормально. — Заскочив на веранду, я обнял плачущую женщину. — Я всегда возвращаться буду, честное слово.
— Уже перестала. — Мама, еще раз шмыгнула носом, и улыбнулась. — Давай, закругляйся, и за стол. Покушаешь, и отдыхай, вымотался небось.
— Хорошо. — Кивнул я, забирая из машины винтовки и рюкзак. Все остальное оставил, завтра вытащу, а вот оружие не след бросать без пригляда.
В комнате сопел в обе носопырки Женька, что‑то порой бормоча, и ворочаясь на кровати. Это еще ничего, вот он порой зубами скрипит — мертвого поднимет.
Включив ночник, я поставил длинные стволы в пирамиду, пистолет и трофейный револьвер положил на полку рядышком с наганом и ПМ. Посмотрел, взял в руки наган и ФН, сравнил. Блестящий зеленоватый ФН, изящный и ставший за несколько лет службы, что армейской, что бортстрелком, родным наган, строгий, вороненый, заметно массивнее. Нет, мне наш револьвер системы Нагайского и Антипенко образца 2099 года намного больше нравится. Хорошая машинка, хоть и потяжелее бельгийца. Во — первых, сорок первый калибр — вещь очень серьезная, достаточно крупного медведя способна на зад посадить. Во — вторых, хоть барабан и откидывается, но при этом можно и гильзы поочередно экстрактировать, да и система, когда барабан жестко насаживается при выстреле на ствол, исключая прорыв пороховых газов — отлична. Глушитель с ней работает великолепно, а это немаловажно. Не дай боже, придется бесшумку использовать. И в эргономике не уступает совершенно, резиновая рукоять садится в руку как влитая.
Я вытащил из штатной кобуры толстую трубу глушителя, навернул на наган, прицелился в луну, и снова разобрал револьвер, уложив его на законное место. Завтра надо капитальную чистку оружию устроить, и трофейному, и своему. Причем вычищу все оружие, не помешает.
Вытащив ключи, открыл простенький замочек, и потянул на себя деревянную дверцу. Тут у меня хранятся шесть прикупленных по случаю гранат, два кило тротила в десяти двухсотграммовых шашках (узнает мама — оторвет мне все, до чего успеет дотянуться), и отрава против колорадского жука. Правда, детонаторы у меня в крохотном сейфе в столе. И вот сюда, на полочку к оборонительным гранатам, я положил флягу с кицунэ. Пусть лежат пока здесь, хотел было в банк отнести, но придется арендовать ячейку побольше. А это стоит денег. Моя‑то крохотная, пачка сигар не влезет. Так, пригоршню золотом хранить пойдет, и все.
Конечно, у меня и здесь, дома деньги лежат, и на счету есть, но золото и платину я в любой момент из ячейки заберу, и за них банк отвечает. Кроме того, они так глаза не мозолят, и нет желания потратить на что‑либо, малозначительное.
Повесил на крючок разгрузку, брякнув, положил на полку пустые и полные магазины для винтовок. Выгрузил патронные пачки европейской "семерки". И закрыл оружейный шкаф а шпингалет.
У Женьки свой шкафчик, где хранятся его тульская двухлинеечка, одноствольный дробовичок — бескурка тридцать второго калибра, и подаренный мной ему на двенадцать лет автоматический пистолет, тоже мелкашечного калибра. Отличный "Марголин", выпущенный в позапрошлом году в Коврове. Женька еще об левере мечтает, но мелкашку уже не хочет, копит деньги на нормальный калибр. Как раз до совершеннолетия наберет. Мог бы купить под револьверный патрон, но нет, хочет как у меня, под нашу "шестерку". Уж больно ему мой винтарь нравится.
А мне охота купить реплику винчестера под сорок пятый калибр, который "сорок пять на семьдесят гавернмент", уж очень она мне понравилась. Американцы в Старых Штатах снова выпускать начали, но агрегат недешев. От слова "совсем". Они сейчас пытаются возродить национальное самосознание, и мужик у них ассоциируется с таким карабином, револьвером одинарного действия и шляпой — стетсоном. Впрочем, практически все современные американцы или фермеры, или работяги, пашут как папа Карло, и вполне себе под это определение подходят. Правда, у большинства на вооружении дробовики, помповые или двудулки, все‑таки винтовка и револьвер оружие профессионалов.
С этими мыслями я стянул с себя куртку и ботинки, бросил их в угол, взял из шкафа чистые труселя и шорты, и потопал в душ. Хоть смою с себя грязь и копоть, как только Сара со мной разговаривала? От меня же потом на полверсты шибает.
Глава шестая
10 июня 2241 года. Четверг. Ростов — на — Синей.
Толкнув звякнувшую обрезками трубочек дверь, я вошел в оружейный магазин. Точнее, "Центральный оружейный магазин города Ростов — на — Синей", официальный партнер городских властей.
— Потапыч, доброго дня. — Я брякнул на прилавок пакет с гильзами, и положил поверх него акт списания от МЧС. — С серебром как, наша "шестерка", сорок пятый и европейская "семерка" найдутся?
Пожилой, грузный мужик шагнул от кассы к прилавку, ощутимо качнув толстые полы. Ну еще бы, весит Потапыч точно за полтора центнера, хотя сала в нем и на десять кило не наберется. Просто здоровущ дядя, не зря Сенькин папаня.
— Пришел, значит. — Он взял бумагу, и неторопливо сдвинув очки с затылка на нос, принялся читать акт. После чего пересчитал гильзы, и кивнув мне, зашел в подсобку.
— Привет, Марк. — Поздоровался я с подошедшим парнем, помощником Потапыча. — Есть что новенькое?
— Разве пулеметы. — Он кивнул в сторону стеллажа, стоящего напротив окна. — Привезли вчера пятнадцать штук с армейских складов, пять ручников, пять "Горюновых", и пяток "Зброевок — Брно", перестволенных под европейскую "семерку". Можешь поглядеть, но я тебе так скажу — антиквариат. Нашли армейцы склад древний, отдали на растерзание частникам, вот и появились пулеметы. Сам знаешь, сейчас даже пятидесятилетний пулемет в руках частника молодым считается. Хотя, ручники совсем неплохи. Хоть и выпущены в две тысячи первом году. — И Марк снял со стеллажа, и передал мне вороненую тушку пулемета.
В принципе, тот наш армейский автомат конструкции "трофейного" инженера Людвига Форгримлера, но со сменным утяжеленным стволом, и с ленточной подачей патронов. Хорошая машинка, надежная и неприхотливая. Не зря в свое время Людвиг Сталинскую премию получил. Но…
— Отличный агрегат, Марк, но мне он зачем? — Покрутив пулемет в руках, я вернул его продавцу. — Я же не колхозник или хуторянин, мне от "печенегов" если и отбиваться, то в составе ополчения. А в ополчении на мне "утес" висит, который на райтоповский "зилок" устанавливается. Хотя, знаешь? Купил бы я ручник, просто нравится. Но дорогой он, заррраза! Пятьсот золотом на дороге не валяются!
— Да ну? Вась, а кто в прошлом году банду гонял, а? Вы же тогда вшестером пятнадцать аявриков грохнули которые дальние хутора хотели пощипать? — Марк усмехнулся, вешая ручника на место, после чего сняв и вручив мне в руки чешский пулемет. Трофей, еще со Второй Мировой, и выпущен почти три века назад. — Это полторы сотни, кстати. И отменно работоспособен. Кроме того, я вчера слышал, ты ФН — ФАЛ затрофеил? Так от него магазины на чеха вполне себе идут, евростандарт.
— Марк, ты все пытаешься на мне нажиться. — Я засмеялся, прикладывая антиквариат себе к плечу. После чего вернул пулемет продавцу. — Нет, не возьму. Ему три века, Марк. Пусть он и работоспособен, но он просто древний, как навоз мамонта. Мало ли, пружина сядет, сломается что‑либо — где запчасти искать? Заказывать мастеру штучно — так без штанов останешься. Нет уж, спасибо. Если я и куплю когда‑нибудь себе пулемет — то новенький. А насчет той банды — мы же не виноваты, что они родителей Ромки пощипать захотели? — Я вспомнил ту гопкомпанию из пятнадцати отморозков, и нахмурился. Тогда нам просто чудовищно повезло, бандиты просто не рассчитывали на бортстрелков напороться, ввалились всей толпой во двор. А шестеро стрелков — страшная сила. Тогда мы расстреляли их из пистолетов быстрее, чем они вообще сумели понять, что происходит.
