Василий Сахаров - Мечник

Все так же, в сопровождении доверенного лица, скинув в прихожей верхнюю одежду, я шел по дому, и пытался понять, для чего такой человек, пригласил меня в гости. Отчитать за то, что я перебегаю дорогу другим купцам? Очень может быть. Попытаться разузнать о том, куда пойдет наш караван, которому помогает госбезопасность? Вряд ли, об этом он должен знать и сам. Может быть, что-то из старых моих дел всплыло и каким-то боком Семеновых задело? Не знаю.

Впрочем, гадать уже некогда, открылась широкая двухстворчатая дверь, и я вошел в большой и роскошный кабинет, уставленный гнутой мебелью под старину. На стенах висят многочисленные картины, а хрустальная люстра под потолком, была настоящим шедевром искусства. В центре всего этого восседал он, сам Анатолий Владимирович, массивный и солидный дядька с длинными седоватыми волосами и лицом, испещренным несколькими шрамами. В одном только шелковом халате на голое тело, он расположился в кресле возле небольшого столика из красного дерева и неспешно попивал из маленькой рюмочки коньяк, початая бутылка которого стояла под рукой.

— Разрешите, Анатолий Владимирович? — доверенное лицо чуть склонился на входе и, дождавшись кивка со стороны своего хозяина, пропустил меня вперед, а сам вышел и прикрыл за собой дверь.

Стою, и молча смотрю на хозяина сего места, изучаю обстановку и будущего собеседника, который все так же, сидит в кресле и, попивая самый дорогой коньячок в Конфедерации, рассматривает меня как товар на базаре. Проходит с полминуты, молчание становится тягостным, начинаю нервничать и, наконец, Семенов подает свой голос, который густым басом разносится по кабинету:

— Чего стоишь, гвардеец, присаживайся, говорить будем.

Вот так, ни здравствуйте тебе, ни как дела, а сразу присаживайся для разговора. Ну, раз так, то нет проблемы, подвинул к столику ближайшее кресло, и кивнул на бутылку с коньяком:

— Гляжу, уважаете этот напиток?

Хозяин пренебрежительно скривился:

— Дрянь, клопами воняет.

— А чего тогда его пьете?

— Предлагают заводик по его производству купить. Утверждают, что это будет очень выгодно, так что дегустирую свою покупку и думаю, брать или не брать. Как думаешь, Мечников?

— Сейчас коньяк только на любителя, сбыт будет постоянным, но небольшим. Здесь все зависит от того, как быстро вы хотите окупить свои вложения.

— Ха, — усмехнулся Семенов, — понятие имеешь, только вот не учился ты торговле никогда.

— Да, не учился, — согласился я с очевидным фактом.

— Наверное, гадаешь, зачем я тебя позвал?

— Есть такое дело.

— И как, надумал чего?

— Зачем гадать, вы человек солидный, уважаемый, на пустой разговор время свое тратить не будете, а значит, что сами ситуацию проясните.

— Угу, — сделав еще один глоток коньяка, пробурчал Семенов, почмокал губами и сказал: — Ты меня, Мечников, заинтересовал с того дня, когда с Карой в тюрьме засветился. С тех пор, присматриваю за тобой и поражаюсь тебе, в таких передрягах выжил, в каких мало кто уцелеть мог.

— А зачем вы Карой интересовались?

— Знакомы мы давно, и я ему обязан был сильно.

— Так это вы нас из тюрьмы вытянули?

— Да, моя работа. Долг, он платежом красен, и когда Кара со своим отрядом к Туапсе выходил, я уже понимал, что именно мне его выручать придется. Он потому и сдался в плен, что знал, мое слово крепкое, и я его не нарушу.

— Так ведь это измена государству и предательство интересов страны.

— Да, ладно, — взмахнул он свободной рукой, — тоже мне, изменника родины нашел. Молод ты еще, а оттого и глуп, Мечников. Доживешь до моих годков, если доживешь, конечно, может быть, что и поумнеешь, а пока, глохни гвардеец, и принимай послание.

Семенов щелкнул пальцами и из-за портьеры появился еще один неприметный человек в черных одеждах, видимо, очередное доверенное лицо. Он вложил в раскрытую ладонь купца два конверта и удалился, а Анатолий Владимирович, покрутив конверты в руках и, просветив их на свет, положил передо мной.

— Что это? — не прикасаясь к посланиям, задал я вопрос.

— Это тебе и жене твоей от Кары.

Шмыгнув носом, я убрал конверты во внутренний карман пиджака, и спросил хозяина дома:

— Вы только из-за этого меня в гости звали?

— Нет, конечно, — он пристально посмотрел на меня, и в этот момент, это был не взгляд добродушного человека, попивающего дорогущий коньяк в расслабляющей домашней обстановке, а взгляд битого жизнью прожженного купчины, прикидывающего, сколько стоит товар, находящийся перед ним на прилавке. Несколько секунд он помолчал, измерил и оценил меня, что-то сам для себя решил, и продолжил: — Письма тебе любой посыльный мог бы передать, и сейчас, они только повод, чтоб на тебя вблизи посмотреть.

— Да, чего смотреть-то, — усмехнулся я как можно добродушней, — самый обычный гвардеец-отставник, скопивший малость деньжат, и подавшийся в торговлю.

— Допустим, — взгляд Семенова вернулся к коньяку, — только вот деньжат у тебя не так мало, как ты это показать хочешь и отставник ты не самый обычный. Поддержка со стороны СБ и полковника Еременко, который за пару лет из никому неизвестного комбата, стал родственником Симаковых и влиятельным человеком, уже многого стоит. Не прибедняйся, Мечников, и простака из себя не корчи, не люблю этого.

— Ко мне есть претензии?

— У меня нет, но уважаемые люди попросили поговорить с тобой, чтобы ты не выпячивал свое превосходство над другими купцами. У нас этого не любят, а на дорогах дальних, все случиться может.

— Хорошо, — кивнул я, — на будущее учту.

— Это правильно, и мой тебе совет, возьми в свой караван пару-тройку приказчиков от других торговых компаний.

— Зачем это?

— В этом случае ты получишь поддержку не только со стороны госбезопасности, но и со стороны купцов, которые увидят, что ты с ними хочешь поддерживать добрые отношения. Поверь, это будет очень полезно для твоих дел, и поможет избежать многих недоразумений.

— Благодарю за совет, Анатолий Владимирович.

— Да, не за что, — коньяк был допит и Семенов, поставив пустую рюмку на стол, встал.

— У меня есть вопрос, — последовав примеру хозяина дома, я тоже покинул кресло.

— Про боеприпасы, что ты сегодня купить хотел?

— Да.

— Завтра все будет хорошо. Это я приказал пока придержать товар и тебе его не отпускать. Хотелось посмотреть, как ты себя поведешь, сразу к безопасникам побежишь за помощью, или лбом в стенку побьешься. Думал, пару дней тебя помурыжить и за нитки подергать, а тут письма от Кары пришли, так что решил сразу с тобой пообщаться.

Сказав это, хозяин дома повернулся ко мне спиной и, так и не попрощавшись, направился во внутренние покои особняка. Да, встреча прошла интересно, но странно, есть, о чем подумать, и есть на кого теперь в торговле равняться.

Повернувшись в сторону выхода, обнаружил, что двери предупредительно распахнуты, и доверенное лицо Анатолия Владимировича уже ждет меня. Что же, задерживать его не стал, и спустя пару минут был на улице.

Дома все как всегда, без происшествий, а значит пришла пора заняться письмами моего тестя. Достав их из кармана, тот, что был подписан моим именем, оставил при себе, а тот, который предназначался Маре, отдал ей. Жена с радостным вскриком умчалась в детскую комнату, а я, засел у себя в кабинете и вскрыл конверт.

Мой тесть писал о том, что он все-таки прощает меня и награду за мою голову отменяет. Нормальное начало. Потом, полстраницы Кара жаловался на свою тяжелую жизнь, которая после подписания мирного договора с Трабзоном резко изменилась к худшему. Еще бы, ведь деньги ему платить перестали, и со всеми своими покровителями он теперь находится в неприязненных отношениях. Мэр Трабзона с ним все же замирился, это да, два хищника разошлись краями. Однако Гюнеш работы не предлагал, а южане, которых он прокидал на Кавказе, не верили ему и, даже, несмотря на то, что им приходилось худо и Крапивин их постоянно давил, контракт с ним заключать не хотели. В общем, на данный момент он оставался с полутора тысячами бойцов на территории Турции, и попросту проедал все свои сбережения, которых ему и его отряду должно было хватить на полгода. Что потом, Кара не знал, но как вариант, рассматривал службу Конфедерации и заканчивал свое послание тем, что просил меня, типа по родственному, сделать пару намеков насчет него в СБ.

Дочитав письмо, отложил его в сторону, и задумался. Блин, с одной стороны, просьба Кары полный бред, ведь от него наше государство ничего кроме зла и подлости не видело, а с другой, полторы тысячи профессиональных солдат, готовых за звонкую монету силовыми методами решить любую проблему, на дороге тоже не валяются. Странно это все как-то, и Буров, этот опытный человек, должен прекрасно понимать, что не мне, начинающему купцу, за него слово говорить, и тот же самый Семенов-старший, с этим справился бы гораздо лучше. Для чего он изложил свою просьбу письменно? Ведь прекрасно понимает, что уже завтра, про бедственное положение дел в его отряде, я доложу Еременко, а тот, отправит информацию выше. Может быть именно для этого? Да, задачка не из легких, но думаю, что со временем все решится своим чередом и, как говорили древние, все тайное станет явным.