Василий Головачёв - Огнетушитель дьявола
Однако остановили, а потом и неторопливо повели обратно. К восемнадцатому марта он уже пересек орбиту Плутона, сопровождаемый свитой земных космических машин, и поплыл к Солнцу со скоростью всего в сто километров в секунду. Путь его должен был закончиться в поясе астероидов, где земляне выстроили целый исследовательский полигон, следуя глобальной стратегии СЭКОНа: выносить все опасные производства и экспериментальные центры за пределы обитаемых планет.
Поскольку исследованием ситуации с чужим кораблем с самого начала занялась служба безопасности Солнечной системы, доступ к нему был резко ограничен, и бригаде специалистов в количестве пятидесяти человек, в которую вошли пять представителей Института внеземных культур (ИВК), в том числе — ксенопсихолог Герман Алнис, пришлось разместиться на борту гиганта, чтобы не терять времени на дорогу домой и обратно и не допустить преждевременной утечки информации. В одном из километровых гротов внутри чужака был развернут жилой комплекс типа АРМ — «автономный разведмодуль», где эксперты отдыхали, жили, обрабатывали результаты поисков, строили гипотезы и делились новостями. Если, конечно, новости того стоили. Каждая группа имела свою задачу, свою область ответственности и свои обязанности, координировала же их работу глава сектора контрразведки службы безопасности УАСС китаянка Юэмей Синь.
Герман не задумывался над такими мелочами, как координация усилий исследовательской бригады, и ему в голову не приходило поинтересоваться у кого-нибудь, почему ими руководит контрразведчик. Он с головой окунулся в привычную атмосферу творческого поиска и спустя три дня пришел к кое-каким интересным предположениям.
Во-первых, пятерка погибших астронавтов-богомолов (начальник группы экспертов ИВКа Абрахам Кларк предложил называть их мантоптерами) принадлежала к разным этническим группам своей расы. Все они достаточно заметно отличались друг от друга: длиной конечностей, формой головы, размерами фасетчатых глаз, рудиментами крыльев — хотя несомненно принадлежали одному виду. Они и одежду носили разную — нечто вроде пластинчатых доспехов и кольчужных сеток с разной формы накладками и бляхами. Роскошнее других — его костюм был ярче и сложнее — одевался, очевидно, руководитель экспедиции, занимавший в момент смерти центральное — и более сложное — сооружение, которое люди с некоторой натяжкой назвали креслом. Вся же рубка управления больше всего походила на большое птичье гнездо, сложенное из металлических «прутьев» и разноцветных «камешков». Человеку было бы трудно чувствовать себя уютно в таком «гнезде», но мантоптеров оно вполне устраивало, а всего таких «гнезд» в корпусе исполина было обнаружено пять. Может быть, это были запасные центры управления, дублирующие или работающие в параллели, а возможно, некоторые из них несли другие функции, такие, например, как контроль за состоянием агрегатов и всего корабля или защита его в условиях нападения извне.
Во-вторых, Герман с товарищами пришли к выводу, что пятерка мантоптеров представляла собой не обычную команду астронавтов, а специальный отряд, посланный в Солнечную систему с некоей секретной миссией. С какой именно — еще предстояло разобраться. Однако один тот факт, что экипаж такого исполина должен был состоять из команды в сто особей, как минимум, говорил сам за себя. Посылать в космические дали всего лишь пятерых специалистов, какими бы асами они ни были, сородичей мантоптеров могли заставить только какие-то форсмажорные обстоятельства. Однако с ходу определить, что это были за обстоятельства, не удалось. Центральный компьютер корабля, работающий по принципу биомашины (такие компьютеры были когда-то в моде и на Земле), использующий тонкие биохимические реакции, также оказался мертвым и вряд ли подлежал восстановлению, и тем не менее Герману удалось разобраться с этим гигантским — по человеческим меркам — искусственным интеллектом, занимавшим чуть ли не треть объема корабля. А помогли ему в этом сами мантоптеры, подключенные к компьютеру и, очевидно, жившие с ним в своеобразном симбиозе.
Третий вывод группы ксенопсихологов не повлиял на ход следствия по делу гибели экипажа, но оказался не менее ценным. Кларк сформулировал его таким образом: цивилизация мантоптеров насчитывает, как минимум, полтора миллиарда лет. То есть люди наткнулись на представителей одной из самых древних цивилизаций в космосе, сумевшей прожить так долго. Другие цивилизации давно канули в прошлое, и разведка землян обнаруживала лишь их редкие следы.
Рабочий день девятнадцатого марта (на борту жилого модуля сохранялся обычный земной распорядок, сутки равнялись двадцати четырем часам, а утро начиналось в четыре часа по средне-солнечному времени) закончился для Германа довольно неожиданно: его вдруг вызвала на аудиенцию госпожа Юэмей Синь.
Герман только что поужинал и собирался уединиться в своей каюте, чтобы поработать с персональным инком, идти на прием к начальству ему не улыбалось, но посланец госпожи Синь был настойчив (странно, почему она просто не позвонила по инкому?), и молодому человеку пришлось скрепя сердце решиться на визит руководителю контрразведки.
Сектор контрразведки занимал центральную часть жилого модуля, но каюта начальницы контрразведчиков располагалась в другом месте, прямо у стены защитного купола. Проводник Германа остался в коридоре, кольцом опоясывающем весь модуль. Алнис вошел и вежливо поздоровался.
Каюта высокого начальства ничем не отличалась от его собственной: та же спартанская обстановка, то же встроенное в стены хозяйственное обеспечение, вириал инка на столе, видеопласт. Правда, в отличие от Германа госпожа Синь предпочитала просто подсветку стен, создающую впечатление янтарно-звездной глубины, в то время как молодой ученый любил пейзажи и часто их менял.
Главная контрразведчица была не одна, ее гостем оказался еще один высокопоставленный чиновник — комиссар службы безопасности УАСС Владилен Ребров. С ним Герман был уже знаком, но с хозяйкой каюты встречался впервые и удивился. Он ожидал увидеть перед собой пожилую грымзу со строгим лицом и суровым взглядом, а перед ним сидела в низком кресле молодая красивая китаянка с лучащимися теплотой глазами, цвет которых изменялся от черного до светло-коричневого, с крутыми бровями, изящным носиком и красивого рисунка губами. Одета она была в жемчужно-серый уник с эмблемой УАСС на рукаве.
Оценив его взгляд, она улыбнулась и проговорила нараспев, по-русски, чисто, без акцента:
— Сяньшэн Герман Алнис? Проходите, пожалуйста, присаживайтесь.
— Спасибо, — опомнился Герман, вспоминая обращение к молодым китайским женщинам, и добавил: — Сяоцзе.
Оглядевшись, он сел в кресло рядом с комиссаром службы безопасности, разглядывающим его с благожелательным интересом.
— Кофе, чай, матэ, тоник? — предложила Юэмей Синь, и Герман мимолетно подумал, что это имя ей идет.[9] В детстве он долгое время жил в Китае, в провинции Ляодун, и знал этот язык неплохо.
— Тоник, если можно.
Китаянка хлопнула в ладоши, и тотчас же в комнату бесшумно вплыл поднос-антиграв, на котором стояли бутылки с различными напитками и соками, бокал и чашка из тонкого, почти прозрачного фарфора. Хозяйка самолично налила в бокал девясилового тоника, подала Герману, тот благодарно кивнул, нечаянно дотронулся до ее пальцев и ощутил, как они вздрогнули.
— Спасибо.
— Не за что. Говорят, вы много лет прожили в Китае, хотя родились в Риге.
— Отец и мама работали в Шихуандинской обсерватории, и я жил с ними.
— Где именно?
— Недалеко от Ляодунского залива, там, где начинается Великая стена.
Юэмей Синь задумчиво пригубила чай из фарфоровой чашки, разглядывая гостя, чувствующего себя немного не в своей тарелке.
— Вам нравится наша Стена слез?[10]
— Как памятник старины, — пробормотал Герман, не понимая, к чему клонит китаянка.
— Что вы о ней знаете?
— Она была построена в третьем веке до нашей эры. — Герман вспотел, вспоминая историю создания «самого длинного кладбища мира», при возведении которого погибло больше полумиллиона человек. — При императоре Цинь Шихуанди. Длина стены — шесть тысяч пятьсот километров, ширина — до пяти с половиной метров, высота в среднем — около девяти…
— Это все?
— Все. — Герман разозлился и с вызовом встретил оценивающий взгляд женщины, на дне которого мерцали искры усмешки и ожидания. — Надеюсь, вы меня вызвали не для экзамена по истории Китая?
Юэмей и ее высокий гость переглянулись.
— Извините, сяньшэн, я не хотела вас обидеть. Просто захотелось узнать, любопытны ли вы.
— Зачем? Разве от этого что-то зависит?
— Ваша жизнь, — ровным голосом проговорил Ребров.
