Олег Шовкуненко - Оружейник. Книга 1. Тест на выживание
— Прекратить! Немедленно прекратить! — закричал Крайчек и ринулся к очагу беспорядка.
Крик командира словно пробудил стоявших вокруг людей, и те кинулись разнимать дерущихся. Когда Томас подбежал, Пашку уже оттянули в сторону, но он как волчонок рычал и вырывался, норовя еще хоть разок приложить своего врага. Заметьте не обидчика или соперника, а врага, именно врага. Им и ни кем иным был для мальчишки этот человек. И Пашка испытывал к нему не просто неприязнь, в его глазах горела жажда крови.
Правда кровь уже была. Она ручейками текла из разбитого носа жертвы Пашкиной агрессии. Парень пытался ее вытереть рукавом, но еще больше размазывал по всему лицу. Какая-то женщина сжалилась и протянула ему мятый клетчатый носовой платок.
— Так… Что тут происходит? — Крайчек гневно сверкнул глазами на Павла. Инцидент было сложно назвать дракой, скорее избиение. Причем без микроскопа было видно кто кого бил.
— Эта сволочь… — Пашка задыхался от гнева. — Он был вместе с дядей Витей… с Сотниковым. Он сбежал, бросил его. Поэтому дядя Витя и погиб.
Крайчек медленно перевел взгляд на парня с окровавленным лицом. Даже издалека я заметил, каким ледяным и беспощадным стал этот взгляд.
Дело принимало нехороший оборот. Это не разборки из-за девчонки или места в очереди за едой. Тут попахивало настоящим тяжким преступлением, за которое могут и турнуть из лагеря. Это понял не только я, это поняли все сидевшие за командирским столом. Мы как по команде поднялись и двинулись к месту событий.
В это время парень начал говорить:
— Я… я ничего не мог поделать, — он хлипал разбитым носом. — Наездников было несколько. Они кинулись и на меня. Я отстреливался, пытался прикрыть Виктора Семеновича. Но тут из-за машины выпрыгнул еще один. Он накрыл Сотникова. Что я мог сделать? Стрелять по нему?
— А дальше? — Крайчек внимательно смотрел в лицо разведчика. Я видел, что он пытается понять врет тот или нет.
— Мне пришлось отступить и бежать через подъезд. Вы ведь знаете, наездники в узких помещениях не очень проворные.
— Да, знаю.
Томас протянул это задумчиво, чисто автоматически, так как переваривал услышанное. Неожиданно он обернулся и обратился ко мне:
— Максим Григорьевич, а ведь ты, кажется, там неподалеку был? Стрельбу случайно не слышал?
— Вроде, не слыхал, — я пожал плечами. — Но мы ведь в БТРе сидели. Двигатель ревет, мы разговаривали, так что сам понимаешь, вполне могли что-нибудь и пропустить.
Я отвечал на вопрос Томаса, а сам не мог отделаться от ощущения, что в коротком рассказе напарника погибшего Сотникова что-то слегка не вяжется. Вот только что? Пытаясь понять это, я вспомнил тот далеко не самый приятный эпизод, когда колесами своей «восмедисятки» раздавил лежащего посреди дороги еще живого человека. Стоп! Вот оно! Сотников лежал посреди Можайского шоссе, и рядом с ним никаких автомашин не было и в помине. Выходит, он бежал, а наездник гнался за ним. Причем один наездник. Если бы их было двое, то пировали бы обе твари. Получается, никакого неожиданного нападения не было. А чего не было еще? Я перевел взгляд с молодого человека на валявшийся у его ног АКС-74.
— Твой автомат? — спросил я у горе-разведчика.
— Мой, — тот угрюмо кивнул.
— Дай сюда, — я требовательно протянул руку. Черт побери, не мне же, старому полковнику гнуть спину.
Парень наклонился, одной рукой взялся за цевье и протянул мне оружие. Он, должно быть, решил, что я просто не доверяю ему и предлагаю подобру-поздорову разоружиться. Наивный. У старого зампотеха было на уме совсем другое.
Я тут же отсоединил магазин, открыл крышку стольной коробки, извлек возвратный механизм и вытянул затворную раму. Затем я заглянул в ствол. Ствол грязный, но нагару этому было уже так с неделю, а на нарезке уселись крошечные ржавые бисеринки — напоминание о тумане, погостившем внутри как минимум пару дней назад.
— Не стрелял ты, друг дорогой, из автомата, — я передал оружие Крайчеку. — И автомобилей возле трупа Сотникова я не видел. Так что получается ты все врешь. Струсил ты, вот и сбежал.
— У-у-у, хлопец, тогда ты попал, — начал выдвигаться из-за моей спины Микола Горобец.
— Погоди, Микола, — остановил его Нестеров. — Так нельзя. Для этого правила существуют. Без них мы не люди, а животные. Так что давайте будем поступать согласно наших законов.
— О, менты о законе згадалы! — вырвалось у Горобца.
— Хватит! — рявкнул на своих коллег Крайчек. — Сейчас еще только ваших сор не хватает. Майор прав. Правила у нас действительно существуют.
Томас бросил автомат на стол и повернулся к молодому человеку, у которого, насколько я мог заметить, подрагивали колени.
— Ты пришел к нам с оружием?
Тот молча кивнул.
— Тогда забирай его и уходи. Сегодня уже поздно, ночь скоро. А завтра с утра собирайся и уходи.
— Куда же я… — начал было парень, но тут же осекся. Должно быть понял — прощения не будет. Он так и замер с поникшими плечами и низко опущенной головой.
— Все, инцидент исчерпан, — громко объявил Нестеров, а затем, обведя суровым взглядом собравшуюся вокруг толпу, добавил: — Кто тронет Блюмера, сам отправится вслед за ним. Даю слово.
Клятва милиционера предназначалась всем присутствующим, но в особенности Пашке, который стоял напротив.
— Расходитесь и продолжайте ужин, — приказал Крайчек, и тут же громко, так, чтобы слышали стоящие рядом люди, обратился к Нестерову: — Завтра сам проследишь, чтобы он ушел.
— Сделаю, — пообещал милиционер.
Продолжение ужина оказалось основательно подпорчено. Инцидент оставил свой мерзкий отпечаток на всех без исключения. Мы сидели угрюмые и молчаливые, задумчиво уставившись в миски с едой. Каждый понимал, что шансы Сергея практически равны нулю. До Подольска далеко, километров сорок пять, это если по прямой. До Красногорска и Звенигорода вдвое ближе, но идти придется через земли, по которым кочуют стада кентавров.
Подумав о кентаврах, я вдруг вспомнил то, о чем всего час назад поведала мне Нина. Кентавры теперь не просто пожирают людей, они их готовят. И от этой мысли мне сделалось совсем тошно. Сразу представился труп этого недотепы Сергея, дымящийся и обугленный, болтающийся на примитивном вертеле. Аппетит сразу пропал, и я отодвинул в сторону крышку от котелка со своей пайкой.
— Наелся? — Крайчек с подозрением глянул на меня.
— Что-то в горло не лезет, — пробубнил я, выждал несколько секунд, а затем поинтересовался: — А этот парень… Сергей, он давно у вас?
— Что, жалко стало? — вместо Томаса ответил майор Нестеров. — Жалеть тут никого нельзя. Время сейчас не то, чтобы жалеть. Дашь слабину одному, второму, тут и придет конец всему тому, что нам с таким трудом удалось построить. Людей сейчас никто не воспитывает, ничто не сдерживает, поэтому законы нашего поселения это и есть тот последний барьер, за которым наступит хаос, беспредел и анархия. А этот молокосос, он предал своего товарища. И тот погиб. Еще повезло, что погиб лишь один Сотников. Если бы Блюмер, к примеру, стоял на воротах и сдрейфил там, то мы бы все полегли, и стар, и млад.
— Да все я понимаю, майор! Что ты мне тут лекцию читаешь, — огрызнулся я. — Мне только удивительно одно: этот Сергей Блюмер… с первого взгляда видно, что он никакой не герой и не следопыт. Так какого рожна вы его в разведчики определили?
— Его идея была, как сейчас помню, — Нестеров ткнул пальцем в Крайчека.
Я слегка наклонился вперед и, выглянув из-за широкой груди Миколы Горобца, вопросительно покосился на Томаса.
— Да, я так решил, — подтвердил начальник лагеря. — Блюмер, Сотников, Лиза и Павел Орловы… они пришли к нам все вместе, пришли из Харькова. Я тогда подумал, что если люди выжили в многомесячном смертельно опасном походе, значит они, как это говорится, везучие что ли. Значит лучше других приспособлены к условиям пустоши.
— И ты, доблестный наш милиционер, согласился с этим, — заступилась за мужа Нина.
— Согласился… — тяжело вздохнул Нестеров. — Хотя если честно, у меня сразу не лежала душа к этому мягкотелому интеллигенту.
— К Блюмеру?
— Ну да… к кому же еще. Ему бы у себя в институте проводки паять да кнопки нажимать. Так нет же, в разведку поперся, космонавт, блин, долбанный!
— Почему космонавт?
— Он в Харьковском Авиационном Институте работал или как там в последние годы эта богадельня именовалась… Академия что ли? Аспирант даже вроде.
Меня как-то сразу резанули слова Нестерова. Больно резанули. Сперва представился этот молодой человек в белом лабораторном халате с карандашом за ухом, колдующий над каким-то совершенным летательным аппаратом. А затем на смену этой картинке пришла другая: растерзанный труп, валяющийся в коричневой полуистлевшей траве. А над трупом пирующий лев. Он уже затянул часть тела себе в глотку и сейчас только и ждет, когда она раскиснет и размякнет. Тогда-то тварь и заглотит человека полностью.
