Евгений Филенко - Вектор атаки
– Я не ожидал, что вы сохраните ему жизнь и пообещаете столь высокую награду за услуги.
– Наш мичман не так прост, как кажется. Да, он кхэри, он нагл, упрям, столь вероломен, сколь и прямодушен. Но вам следовало бы дать себе труд заглянуть в его досье.
– Я не успел…
– …между тем как отрядить его на смерть, во исполнение приложения три точка два, пункт восемнадцать, вполне успели. Хотя могли бы заглянуть, совершенно из любопытства. Я же вот успел! Впрочем… должно быть, именно поэтому каждый из нас на своем месте. И тот, кто успевает раньше, занимает лучшее… Полагаю, для вас не секрет, что ваш офис подключен к системе тотального мониторинга?
Каннорк изобразил печальную улыбку, но от комментариев воздержался.
– Я летел сюда как угорелый и слышал все, о чем вы говорили. А этот конверт гадкого розового цвета еще до того, как перекочевал из рук в руки, был просканирован вдоль и поперек в секретариате. Вследствие чего у меня было время ознакомиться с послужным списком мичмана Нунгатау. Да будет вам известно, что он вырос на Анаптинувике и знает ее, как свои пять пальцев. Его детство прошло в общине кхэри, в самом дурном районе мегаполиса Хоннард, в самых гнусных трущобах. В двенадцатилетнем возрасте его почти запороли насмерть, во время известных событий в Скунгакском порту. С большой охотой и неоднократно сей экземпляр рода эхайнского искал приключений на свою задницу и, как правило, находил. Он и в сарконтиры завербовался, чтобы избежать наказания за разбой. Обычно ублюдки вроде него кончают быстро и плохо, но наш Нунгатау попущением Стихий дослужился до мичмана. Да еще и многажды употребил свое знание темных уголков Анаптинувики на благо Эхайнора. Например, сыскал взятую в заложники головорезами некоего Крысохвоста высокородную Намтар, дочь адмирал-губернатора Мтугэринтинна, и лично освободил, войдя в охраняемое душегубами узилище свой-свояком и зарезавши всех, кто попытался оказать сопротивление. За что благодарной девой был публично облобызован в губы, а донельзя огорченным Крысохвостом оглашен в розыск за большую награду. Только вот Нунгатау, в ту пору – младший сержант, нашел Крысохвоста несколько раньше, чем тот его… Что там еще? – Вьюргахихх нетерпеливо пощелкал пальцами, припоминая. – Добровольцем принимал деятельное участие в подавлении мятежей в каторжных поселениях Нтана и Майртэнтэ. Был схвачен вырвавшимися на волю смертниками, которым сам черт был не брат, но при неясных обстоятельствах завладел их же оружием и лично перебил двенадцатерых, среди которых, на беду, случился начальник охраны. Что и воспрепятствовало произведению за беспримерную доблесть в ординар-лейтенанты, как имело бы место при иных, более удачных для него обстоятельствах. Далее… Был одним из восьми проводников Злого Дракона… гранд-адмирала Линталурна… во время его знаменитого рейда по Ктетхонской тундре и, между прочим, из упомянутых проводников единственным выжившим. Там вообще мало кто выжил… Линталурн счел себя обязанным ему жизнью и поклялся облагодетельствовать простолюдина-кхэри как себе равного, продвинуть наконец по службе и в аристократы… но погиб в снегах Гхорогра прежде, чем хотя бы приступил к воплощению своих намерений. Пробуждая в мичмане особую ретивость к поискам келументари, я лишь позволил себе освежить в его памяти то, что было обещано Линталурном. И уж будьте покойны: я не намерен погибнуть столь же нелепо и безвременно, как Злой Дракон, тело которого даже не смогли отыскать, дабы предать упокоению с подобающими его заслугам почестями! И если этот раздолбай кхэри добудет мне Тиллантарна, я выполню свои посулы с лихвой. Потому что это самое малое, чем я готов заплатить за такую услугу.
Субдиректор Оперативного дивизиона вдруг сменил глумливую физиономию на холодную официозную маску и звонко опустил ладони на столешницу.
– Теперь о вас, – промолвил он сухо. – Приложение три точка четыре, как вы, верно, уже заподозрили, действительно существует. И пункт четыре означенного приложения выглядит для вас весьма неблагоприятно.
Каннорк собрал все свои ослабевшие силы, с тем чтобы не сползти по стене, подобно случайному плевку.
– Мы должны быть в ответе за исполнение собственных приказов, – продолжал Вьюргахихх. – Но… я не готов прореживать и без того небогатое на всходы кадровое поле разведывательного сообщества в угоду умозрительным инструкциям. В момент составления которых никому и в голову не приходило, что возникнет необходимость применять их на практике. Что однажды возникнет та самая ситуация, каковая приводит эти пыльные инструкции в действие… Мне понадобится порученец. Еще один – в дополнение к тем, что уже есть и чьих имен я даже не помню. Особо доверенный, чрезвычайно сообразительный и совершенно преданный. Вы загостились в этой дыре… тоже мне занятие для умного и амбициозного офицера – криптопочта! Ну да, будете сидеть здесь и дальше, но работать на меня. Перспективы – гарантирую. – Выпученные гляделки с огромными зрачками буравили собеседника до самых печенок. – Впрочем, в случае отказа… вы ведь вольны в своих поступках… Расстрельная команда еще не отозвана.
Контр-адмирал Каннорк тщательно откашлялся.
– Что я должен сделать для моего гранд-адмирала? – осведомился он.
В кают-компании
«Кают-компанией» практически все, не сговариваясь, с самого начала, назвали просторное помещение, специально выделенное для дозволенных сборищ в центральном строении поселка. Собственно говоря, означенное строение являло собой коробку с несколькими диванами, низкими и неудобными, число которых всякий раз странно и непредсказуемо менялось, примерно с полусотней трехногих седалищ из грубого пластика, каковые решено было считать креслами, и с большим примитивным экраном на стене. Все население поселка могло одновременно расположиться здесь только стоя. Может быть, поэтому совместные просмотры выигранных в шахматы у капитана Ктелларна видеосюжетов, перехваченных эхайнами по информационным каналам Федерации и бессистемно пакетированных, с каждым разом собирали все меньше публики.
Какое-то время ушло на дележку кресел и диванов – конфликты интересов возникали крайне редко, и их главным источником обычно выступал Россиньоль с его скверным характером, пока вовсе не перестал посещать посиделки. Те, кому недостало мест, устраивались на полу, на предусмотрительно захваченных из дому циновках, а Дирк Оберт всегда стоял, по одному ему известным и понятным причинам. «Хочешь еще вырасти?» – спросил как-то желчный Россиньоль. «Духовно, друг мой, духовно», – отшутился Оберт. На самом деле для него было чрезвычайно важно видеть всех и сразу.
Когда шум голосов улегся, Оберт оглядел пришедших и объявил:
– Не вижу де Врисса.
– Он не придет, – сказал Геррит ван Ронкел, инженер-навигатор «Согдианы». – С ним эхайнский доктор.
– А где командор?
– Я здесь, – откликнулся командор Томас Хендрикс из самого дальнего угла.
– Не хотите быть ближе к экрану?
– Благодарю, коллега, я здесь весьма удобно устроился на диванчике, в окружении двух очаровательных дам…
– А что с де Вриссом? – спросил кто-то.
– Обострение, – сказал ван Ронкел неохотно. – Старые болячки.
– На Земле его бы живо поставили на ноги…
– На Земле у него не было бы никаких болячек, – отрезал ван Ронкел.
– Земля, Земля… – сказал молодой Дюваль. – Вас послушать, так это какой-то остров блаженства и вечной молодости.
– Но это действительно так, – сказал Руссо. – Земные медики не чета здешним коновалам. Когда я увидел, как они лечат открытые раны, то отчего-то сразу вспомнил «Молот ведьм»…
– По крайней мере, они делают что могут, – с вызовом сказал юнец. – Здесь и сейчас. А не где-то и когда-нибудь.
– Тони, уймись, – сказал Дюваль-старший. – Тебе было четырнадцать лет, когда ты видел Землю. Как ты можешь судить?
– Я был бы не прочь иметь такую возможность, – сказал Дюваль-младший немного заносчиво. – Судить и сравнивать.
– Земля тут ни при чем.
– Ваша Земля могла бы…
– Наша! – возвысил голос Дюваль-старший. – Наша Земля!
Командор негромко, но значительно кашлянул. Его авторитет был по-прежнему непререкаем, хотя Хендрикс ничего, кажется, не делал специально для его укрепления. Перепалка пресеклась, не успев толком разгореться. «Воображаю, что у них творится дома, – подумал Оберт. – Бедный Юбер Дюваль, бедная Лили Дюваль. Бедный Тони… Самое подлое, что все правы. Те, кто никогда не видел Землю или вырос не видя, уже не понимают тех, кто не забыл. Ни у кого на руках нет решающих доказательств своей правоты, остается только раздражение. В нашем маленьком человеческом сообществе давно уже возникла трещина, она ширится с каждым днем, хотя до настоящего, трагического раскола еще далеко. Но те, кто был слишком юн в день захвата, ходят в кают-компанию только по делу. Или вообще не ходят. У них свои дела и свои интересы… и эхайнским они владеют не в пример лучше нас, стариков. Хотя какие же мы старики? Может быть, правильнее сказать – ветераны? Или – чтобы уж быть до конца точным – очевидцы?.. Нужно как-нибудь заглянуть к Дювалям на огонек… если на то будет соизволение эхайнского недреманного ока».
