Дем Михайлов - Эхо войны
— Не тяни, — беззлобно буркнул старший, с легкой сединой крепкий мужик.
Вздохнув, я покорился.
Аккуратно опустил на разбитый асфальт рюкзак, расстегнул пояс с лопаткой и флягой, примостил поверх рюкзака. Куртка прикрыла мое добро сверху. Я остался в штанах и рваной затасканной футболке. Вытащил из специально нашитых кармашков на штанах три метательных ножа и засунул их в рукав куртки — чтобы ни у кого не возникло соблазна забрать. Хотя все одно зря стараюсь — уверен, что стоит мне зайти в здание, и охранники перетряхнут все вещи в поисках наживы. И знание ближайшего будущего меня не вдохновляло.
— Может, и ботинки снять? — буркнул я, ежась от легкого ветерка и лихорадочно вспоминая, что из ценного есть в рюкзаке.
— Еще раз попробуешь пошутить — и останешься голый, — пообещал старший. Стоявшая у меня за спиной парочка охранников с готовностью заржала.
Внимательно осмотрев меня, Седой не удовлетворился и кивнул одному из охранников:
— Обыщи.
— Мать… — скривился охранник и принялся бесцеремонно меня охлопывать, недовольно бурча. — А если болеет чем? Еще подцеплю себе хрень какую на одно место.
— Ну? Чист он?
Я промолчал, а охранник, проверив мои щиколотки, буркнул:
— Оружия нет. Если только бактериологическое.
— Я здоров! — не выдержал я все же.
— Шагай, — кивнул старший на дверь, и я покорно вошел внутрь здания. Ощущение — будто заползаю в нору матерого варана: по спине ползут мурашки страха и не ведаешь, откуда придет опасность.
Сразу за дверью узкий коридор. По обе его стороны шли запертые двери, на выложенном плитками полу чисто, еще были заметны следы влажной уборки. На покрашенных стенах ни единого пятнышка. Я отчетливо ощутил витающий в воздухе запах цветочного освежителя! Ну ни черта себе! Словно оказался в далеком прошлом, о котором много знал из рассказов Тимофеича.
— Чего застыл? Шагай, кому сказано! — И тут же последовал грубый толчок в спину, заставивший меня взмахнуть руками и просеменить пару шагов вперед под злорадный смех обыскивавшего меня охранника.
— Семен! Рук не распускай! — сердито рявкнул Седой и со значением добавил: — Пока что.
«Пока что», — повторил я его фразу про себя. — «Охренеть просто. Пугают? Или все будет зависеть от исхода разговора с хитрым татарином?»
У последней двери мой конвоир остановился, оправил сшитую из вараньей кожи куртку и едва слышно постучал в косяк три раза.
— Зайди! — прозвучал зычный и властный голос, узнаваемый сразу: Бессадулин. Встречался с ним и его сворой на толкучке, когда он неспешно обходил принадлежащие ему владения, самолично проверяя, все ли в порядке, и расспрашивая торговцев о житье-бытье… Я всегда поспешно уходил на соседний ряд, не стремясь попадаться на глаза «весомым» людям нашего города.
«Ни к чему это», — говаривал Тимофеич, не жалующий ни Пахана, ни Бессадулина. И вот не уберегся…
Открыв дверь, Седой прошел первым и только потом кивнул стоящим позади меня жлобам — заводите, мол. Не дожидаясь очередного тычка, я шагнул в кабинет и остановился у порога, не решаясь наступать на ковер. Чистенький, ворс пушистый, цвета сочные. Сомневаюсь, что хозяин ТЦ будет рад увидеть, как роскошный ковер топчет грязный бродяга. Не будем вызывать его недовольства. Убить не убьют, но пару оплеух отвесят запросто. Поэтому я остался стоять у края ковра, не отрывая глаз от пола, старательно разглядывая грязные носки ботинок.
Бессадулин меня удивил. Сильно удивил.
— Ну, здравствуй, Битум, — пророкотал он. — Чего в дверях стоишь? Проходи, садись.
— Здравствуйте, Рашид Хасанович, — в свою очередь поздоровался я. — Ковер хороший… испачкаю.
— Грязь не кровь, отмывается легко, — хмыкнул Бессадулин, почесывая заросший черной щетиной подбородок. — Садись.
Это уже прозвучало как приказ. Повиновавшись, я сделал пару шагов вперед и опустился в низенькое и узкое пластиковое кресло. Ноги уткнулись в подбородок, лицо оказалось на уровне письменного стола. Жутко неудобно. Если что, и вскочить-то не успею.
Сейчас я смотрел на Бессадулина снизу вверх. Широкоплечий, но уже оплывший, с наметившимся животом. Годы берут свое. Годы и сытая жизнь. Уж ему-то в поисках жратвы по пустыне шарахаться не приходится — все на подносе небось приносят да с придыханием приятного аппетита желают.
— Чего молчишь? — поинтересовался хозяин кабинета, вальяжно откинувшись на спинку кожаного кресла.
— Не знаю, что говорить, — откровенно признался я, разведя руками.
Стоящий за спиной старший охранник тут же опустил жесткую ладонь мне на плечо и велел:
— Не ерзай!
— Не знаешь? — будто бы удивился Бессадулин. — Хм… Тогда вот тебе намекающий вопрос: может, ты обижен на меня чем?
— А? Что вы, Рашид Хасанович! С чего бы мне на вас обижаться?
— Вот и говорю — с чего бы это? — кивнул Татарин, с деланым недоумением пожимая плечами. — Но сам посуди — хороший охотник регулярно приносит в город свежее мясо… а сдает на стороне. Нет бы зайти в гости, поинтересоваться у меня: Рашид Хасанович, свежего мяса купить не желаете? А я бы купил, в цене не обидев!.. Да только не приходит тот охотник, добычу к другим тащит. Вот и интересно мне стало: чего же он со мной дел вести не хочет? Может, не доверяет? Иль обиду затаил?
Вобрав в уши речь Бессадулина, я оказался настолько ошарашен, что первое мгновение в голове воцарилась полная каша.
Чтобы Бессадулин сетовал на отсутствие свежего мяса ящериц?
Да он его не ест!
Весь город знает, что хозяин ТЦ предпочитает видеть в своей тарелке баснословно дорогую говядину, на худой конец баранину, но уж точно не жесткое мясо рептилий! А если бы он и захотел отведать того, чем питаются простые люди, у него своих охотников хватает! Вмиг отправятся на машинах, настреляют молодых ящериц и привезут свежак прямиком на кухню. Я же не вчера родился, реалии знаю.
Чушь! Чтобы столь большой человек велел привести к нему простого охотника и тратил на него время по столь никчемной причине? Полная лажа. Как говаривал Тимофеич, «фуфло гонит».
Но не говорить же ему об этом… я человек простой, недалекий и даже глуповатый. Обычный охотник, не способный заглядывать дальше завтрашнего дня.
— Я человек простой, — постарался я улыбнуться как можно искренней и при этом не убирать с лица испуганного выражения. — А вы человек большой. Меня к вам не пропустят, Рашид Хасанович. А так я бы с радостью! Самых жирных ящериц!
— Сейчас пропустили, — напомнил мне Бессадулин, с интересом наблюдая, как я пытаюсь вывернуться.
— Сейчас привели, потому что вы меня видеть хотели, — вежливо поправил я. — И вели почему-то с охранниками. С тремя.
— Чтобы не убег по дороге, — ответил за хозяина Седой.
— Услышь я, что Рашид Хасанович хочет меня видеть, пришел бы сам, — все так же вежливо произнес я.
И искренне. Потому что правда пришел бы — мне неприятности не нужны. Уж если хозяин ТЦ захотел меня видеть, он от решения не отступится. А прятаться вечно не выйдет.
И Бессадулин мою искренность почувствовал своим хитрым нутром, помогшим ему выжить и занять важное положение в новой послевоенной реальности. Неопределенно хмыкнув, Татарин выдвинул ящик стола и достал пачку сигарет. Настоящих. Довоенных. Небрежно чиркнул бензиновой зажигалкой, прикурил и, выпустив в мою сторону струю дыма, обманчиво мягким голосом произнес:
— Простой человек, говоришь? А что ж ты тогда с Саидом из шашлычной ручкаешься и чаи гоняешь? Он ведь человек непростой, а?
«Твою мать так-перетак! Откуда он знает?!»
— Саид Юрьевич? — удивленно переспросил я, делая вид, что собираюсь привстать. Седой тотчас придавил попытку в зародыше, но на это я и рассчитывал. Удалось сыграть удивление.
— Как его по батеньке, я не в курсе. Но да — тот самый Саид из шашлычной. Что в десяти шагах отсюда.
— Так ведь он хозяин шашлычной. Ему свежак всегда нужен, да и в цене не обижает. Но если вам надо — вы только намекните, только глазом моргните, и я лучшую тушу приволоку!
— Ай молодец, ай красавец, — неожиданно рассмеялся Бессадулин, затрясшись всем телом. — Горбатого лепишь так, что я чуть не поверил. Этакий мелкий простодушный охотник. Тихоня трусливый…
— Но я и есть… — начало было я.
— Замолкни! — рявкнул Татарин, и я понял: все, шутки закончились. — Я таких, как ты, навидался. Еще по той, довоенной работе, когда «золотым» батальоном командовал, что завод охранял, — жестко произнес хозяин толкучки, с силой вдавливая окурок в кристально чистую пепельницу. — С виду мышка серая, а внутри хитрая крыса скрывается! Не пытайся казаться глупее, чем ты есть, Битум! Со мной не прокатит! Не прокатит!
— Рашид Хас…
— Тихо! — Подавшийся вперед Бессадулин походил на разъяренного кабана. — Я говорю!
