Шрамы, что превратились в морщины - Ritoro Deikku
[Ияков: Так мы договорились?..]
[Дью: …]
На лице божества было самое настоящее отвращение от того факта, что ему приходилось договариваться с каким-то смертным.
Тем не менее, его также гложило и то, что он увидел внутри Иякова. Он никогда в жизни ещё не видел настолько могущественную сущность среди людей.
[Дью: Договорились… Я выйду из этого тела, а ты подберёшь мой дар – им будет огонь, каким он и был раньше.]
[Ияков: В таком случае скоро увидимся.]
[Дью: Это будет скоро, но ты и не поймёшь, что с кем-то увиделся.]
Дью сложил свои крылья, и нимб пропал с его чела. Он склонился на колени и резко всунул руку в свою грудь. Из раны хлынула кровь, а божество сиюминутно сжало в ладони собственное же сердце. Без крика или вопля тело мужчины просто испарилось и пылью рассеялось по воздуху.
[Ияков: …]
Дул ветерок. Некоторые стены рухнули, и отсюда можно было видеть белые облака, плывущие по небосводу. Лучи солнца окропляли лицо Иякова, отчего он слегка хмурился.
[Ияков: …]
Под его ногами был небольшой белый огонёк – источник невообразимой силы, источник абсолютного божественного могущества.
[Ияков: Но я пообещал себе остановиться.]
Ияков плюнул на пламя и затушил его ногой.
Эпилог
32 года спустя
[Ияков: А за луно-о-ой,
Там звёзды скачут в облаках.
А за луно-о-ой,
Летаю я в наивных снах.
А за луно-о-ой…]
Жилистый и всё ещё мускулистый седой старичок напевал выдуманную самим же собой песенку себе под нос и методично взмахивал метлой, убирая белую пыль с пола.
Вокруг не было ничего кроме широких полей, лесов на горизонте, тропинки, ведущей к городу, и небольшой белокаменной церквушки.
[Ияков: А за луно-о-ой,
Ночь, словно девушка, нежна.
А за луно-о-ой,
Моя церквушка, как звезда,
А за луно-о-ой…]
Голубые глаза старика уже изрядно выцвели, а лицо обзавелось морщинами. Однако бицепсы и кубики пресса остались таковыми: он до сих пор регулярно занимался. У него ничего не болело, не страдал слух или зрение. В общем-то, старел он только внешне.
[Мэнхэрд: Добрый день, Ияванне.]
По тропинке к церквушке подскакал кудрявый зрелый мужчина со слегка кривоватым носом и грузным выражением лица.
[Ияков: Ваше Высочество, я же просил вас не называть меня Ияванне.]
[Мэнхэрд: А я просил не называть меня Вашим Высочеством.]
Мужчина решил не слезать со своего седла, но, тем не менее, он улыбался и даже пожал руку старичку.
Это был тот самый принц Мэнхэрд. Его отец Лондауэр умер уже как десятилетие назад, так что он носил теперь корону. За эти 32 года ничего такого в мире и не случалось: все потихоньку восстанавливались после того, что учудил Ияков, только и всего.
По-хорошему, люди должны были предать его смертной казни за такие ужасные преступления, но Лондауэр, как последний живой из трёх императоров, заступился за Иякова, и тот остался в живых.
После этого мужчина пустился в отшельничество, а совсем недавно вернулся и решил организовать свою религию – некий Авагарлийский Крест.
Из городов рядом от церквушки были только деревушка Вирдэлл да гора Лемонт, рядом с которой какой-то безумец пас овец.
[Мэнхэрд: Как твоя церковь?]
[Ияков: Почти готова. Осталось только вымести всю эту пыль и можно будет запускать людей.]
[Мэнхэрд: И кому же они будут молиться? Кто их бог? Тот самый Дью?]
[Ияков: Люди не должны молиться богам. Люди должны жить счастливо, а для этого им надо порой находить наставление и утешение. И в этом помогает молитва.]
[Мэнхэрд: Но нельзя ведь молиться просто так.]
[Ияков: Скажи, если слепцу показать три робы и сказать, чтобы он молился лиловой, то что он будет делать?]
[Мэнхэрд: Молиться наугад, судя по всему.]
[Ияков: И будет ли тогда он счастлив? Будет ли ему легче?]
[Мэнхэрд: Нет.]
[Ияков: А если мы скажем, что он молится правильно, то он будет счастлив… Даже если это не лиловая роба.]
[Мэнхэрд: Не понимаю твоих аналогий.]
[Ияков: Вместо того, чтобы всю жизнь мучаться из-за выбора правильной робы или вовсе отрицать существование лиловой робы, нужно верить и от этого становиться счастливей.]
[Мэнхэрд: Ну… В общем, рад, что у тебя всё получается.]
[Ияков: Я лишь встал на месте и не придамал ничегт лучше, чем как наставлять пробегающих мимо путников… О том, что дальше бежать не стоит – я вернулся оттуда.]
[Мэнхэрд: Мудро, Ияков… Как и всегда… Я не удивлён, что отец доверился тебе… Я, правда, был так напуган в тот день, что желал, чтобы ты был мёртв.]
[Ияков: Твой отец бвл гениальным и рассудительным человеком.]
[Мэнхэрд: Я знаю. Мне не хватает этих качеств.]
[Ияков: Меньше думай о том, что в небе нет облаков, и тогда не заметишь, как польётся дождь.]
[Мэнхэрд: …]
[Ияков: …]
[Мэнхэрд: …]
[Ияков: Удачи.]
[Мэнхэрд: Спасибо.]
Король развернул лошадь и медленно затрусил обратно.
[Ияков: …]
Тем не менее, одним королём сегодняшние гости не заканчивались.
[Ияков: Я слышал тебя, знакомый гость… Мы не виделись с тобой уже 40 с лишним лет. Странно, что ты решил навестить меня в такой самый обычный день.]
[Человек в цилиндре и галстуке: …]
За спиной старичка стояла высокая мрачная фигура. Она была вся укрыта в чёрный нуарный костюм, голова и шея полностью были закрыты огромным цилиндром, а полосатый галстук свисал, наверно, до колен.
[Человек в цилиндре и галстуке: Ты же понимаешь, кто я?]
[Ияков: Да. Ты Ничто. Самый сильное создание за всю историю.]
[Ничто: Нет. Не самое сильное. Ты сильнее меня. Потому как ты Сила. А я Ничто. Ничто не может быть сильным и не может быть самым. Ничто не может быть.]
[Ияков: Так что же ты здесь хочешь найти?]
[Ничто: Я узнал о планах Дью. Он посылает в этот мир пророков. Пророки хотят привнести Порядок. Пророки хотят сделать нечто новое на смену Порядку.]
[Ияков: Так он ничему не научился… Этот вечно бегущий бог.]
[Ничто: Я хочу заключить с тобой сделку.]
[Ияков: ???]
[Ничто: Ты будешь убивать всех пророков, а я просто исчезну из этого мира.]
[Ияков: Зачем мне это?]
[Ничто: Потому как я есть неопределённость. Я есть то, что невозможно понять, но оно есть. Все мои действия необъяснимы и от того ужасны… Я уничтожил уже 563962 миров. Хаотично. Неопределённо… В твоих руках сделать так, чтобы я не повторил это с твоим миром.]
[Ияков: А в чём тебе выгода этого?]
[Ничто: Не
