Ник Перумов - Череп на рукаве

— Папа, — сказал я как можно спокойнее. — Будет, Наверное, лучше, если ты расскажешь мне, в чём дело В конце концов, я имею право знать… Отец как-то странно взглянул на меня. Словно пытался понять, в чём тут подвох.

— Есть такие права… которыми лучше не пользоваться. — Я рискну, — сказал я. Меня начинал злить этот словесный пинг-понг. Когда мы только задумывали дело, между нами всё обстояло совершенно по-другому. Тогда мы были друзьями, равными. А сейчас я понимал, что отец сам лишь приглядывается, присматривается ко мне, точно проверяет, что можно мне говорить, а что нельзя… да нет, глупости! Неужто он может думать, что меня перевербовали?

— Хорошо, — помолчав, сказал отец. — Я действительно надеялся, что это вылезет наружу… но раз так, то…. Он казался холодным, как лед. — Папа, — попытался я вновь. — Пойми, что я… Отец резко поднял голову. Я с удивлением заметил в его глазах чуть ли не враждебность.

— Хорошо, — отрывисто бросил он. — Слушай, как дело было… Биоморфы — это… — Прости, что?

— Биоморфы. Мы так называли их, когда случайно обнаружили на Новом Крыму, в Сибири…

Мне показалось, что пол проламывается у меня под ногами.

— Что?! — Мы нашли то, что впоследствии было названо «биоморфами», — терпеливо повторил отец. — Мы были молоды, наивны, Новый Крым ещё только осваивался… Вроде бы и немного времени прошло, а смотри-ка, на всей планете свободного местечка нет. Мы вместе с мамой и… и Дарианой Дарк шарили тогда по укромным уголкам острова, и…

— Дариана Дарк? Ты знаешь Дариану Дарк? — Я только и мог разинуть рот. Что ж, получается, она тогда не врала…

— Конечно. Сопротивление же во многом создавалось и здесь, на Новом Крыму. Было несколько центров, чтобы сократить возможность общего провала. Хотя биоморфов, надо сказать, нашли только здесь. Искали по многим пограничным планетам, но неудачно.

— Что такое биоморфы, отец? — холодея, спросил я.

— Биоморфы — грубо говоря, конструктор «собери сам», — ответил он. — Программируемая бесклеточная система, способная к адаптации и преображению, к усвоению практически любого генетического материала. Различия в биохимии, конечно, очень существенны, но наша, человеческая ДНК там транскрибируется отлично, синтез белка работает, хотя распознавание генетического кода и сам синтез построены по другим механизмам. Мы в своё время много над этим бились…

— Как они выглядели? — почти что закричал я.

— Серая студенистая масса, — глядя мне в глаза, ответил отец. — Ничем не примечательный студень, из которого тем не менее можно очень даже успешно вылепить, к примеру, саблезубого тигра, буде такое взбредёт тебе в голову.

— Как вылепить? — вырвалось у меня.

— Достаточно просто на словах, как всегда, достаточно сложно на деле, — пожал плечами отец. — Нужен исходный генетический материал. Мы достаточно быстро поняли, как репрессировать те или иные семейства генов, как добиться нормального развития. Всё оказалось не так уж трудно, словно… — он помолчал, подбирая слова, — словно кто-то нарочно делал это под наш, человеческий уровень знаний. Мы стали экспериментировать. Очень скоро я, в частности, понял, какая это жуткая вещь. При большом старании, казалось мне, можно было бы сделать и солдата… идеального солдата.

— Погоди, — я стиснул голову руками. Мысли скакали упившимися кроликами. — Когда вы это сделали? Когда нашли? Где исследовали? Как установили, что…

— Я расскажу, — прервал меня отец.

И рассказал. Короткими, чёткими фразами, словно выступая перед советом директоров или ежегодным собранием акционеров.

…Биоморфы нашла собака. Пёс моего отца по кличке Узнай. Серые шары, сваленные в глубокую яму, аккуратно прикрытую лапником. Не таинственный саркофаг, не храм Древних в глубине гор — самая обычная яма, судя по всему, не столь уж давно выкопанная. Лапник был сломан не больше трёх-четырёх дней назад, определили они. Дариана Дарк, тогда совсем молоденькая, начинающая террористка, первая настояла, чтобы заняться ими вплотную. Несколько лет втайне, под прикрытием совершенно других тем, в новокрымском и ещё ряде других, университетов на удалённых планетах шли работы. И с самого первого дня исследователям улыбалась удача. Результаты экспериментов неизменно оказывались чёткими и однозначными, всё получалось, не было проблем ни с сиквенсом, ни с клонированием, ни с экспрессией, ни с тестированием белок-белковых взаимодействий. Словно кто-то очень хотел, чтобы у молодых исследователей всё получилось.

Это была заря нового Сопротивления, как пафосно говорили тогда. Оно создавалось тогда разом на многих пограничных планетах, ещё не утративших своих вольностей, ещё не подпавших под железную имперскую пяту, ещё не существовало тотального и всеобъемлющего контроля, ещё бороздили космос независимые торговцы; тогда на границах заселённого людьми пространства ещё допускались многие вольности.

Биоморфы удалось переправить в различные университеты. Исследования затянулись; однако Дариане Дарк удалось тогда практически невозможное — она обеспечила полную секретность всего этого дела. Мало кто понимал, над чем в реальности он работает.

Их было всего пятеро, кто понимал, что на самом деле они обнаружили. Дариана Дарк на этой операции завоевала себе изрядный авторитет. Дерзкая, смелая и решительная, она тем не менее после этого как будто бы отошла от «проблемы биоморфов», занялась открытым террором, стала кумиром множества юнцов и девчонок на «независимых» планетах, что одна за другой оказывались в те годы под имперским сапогом.

— Если бы мы знали… — отец ударил себя кулаком в ладонь. — Сказать по чести, она обвела тогда вокруг пальца всех, даже меня. Никто не верил, что ей… и её фракции когда-нибудь могут понадобиться биоморфы. Исследования шли своим чередом; они всё быстрее переходили, так сказать, в общетеоретическую сферу: каково происхождение биоморфов, как они очутились на Новом Крыму, являются ли они артефактами природного или иноземельного происхождения, какие условия могли обеспечить их возникновение, и так далее и тому подобное. Ну, знаешь, обычные пиайские[19] разговоры…

Я знал.

— Дариана не устраивала, что называется, поножовщины. Она тихо и без лишнего шума заполучила нужное количество активного ингредиента, как мы тогда называли биоморфы. Она никого не убирала, она вообще изо всех сил делала вид, что ей нет никакого больше дела до нашей находки — мало ли артефактов, совершенно бесполезных для великого дела освобождения! Короче, она сделала всё, чтобы сбить нас со следа. И мы поддались. К тому же у нас хватало собственных проблем. Никто так и не научился штамповать из этого биороботов, покорных и бесстрашных, — отец тяжело усмехнулся. Рот его скривился в гримасе. Словно он сейчас ненавидел самого себя.