Берег Живых. Наследники Императора - Анна Александровна Сешт
– Тебе нельзя будет входить в ритуальный круг.
– Я знаю. Но я чувствую, что должна быть там, – Тэра расправила плечи, неотрывно глядя на древние мастабы вдалеке, и её голос полился ритуальной песнью: – Мои страхи осыпались, как истлевшая погребальная пелена. Моя воля крепка, и разум мой ясен. Ануи ведёт меня, и сердце моё дышит Его Силой.
1-й месяц Сезона Жары
Догорал первый закат Сезона Жары. С появлением ранней звезды Хэфер и Тэра в сопровождении пса-патриарха без долгих прощаний покинули храм.
Перкау проводил их до самых пограничных статуй Ануи – двух шакалов, возлежавших на Ларцах Таинств, – в начале вымощенной плитами дороги. Он напомнил себе, что сделал всё, что мог. Часть его безумно, отчаянно не хотела, чтобы Тэра отправлялась вместе с Хэфером, но он не должен был и не смел отговаривать свою ученицу. Что ж, по крайней мере, с ними отправлялся вожак храмовой стаи. Сам же Перкау мог теперь только ждать. Просить Владыку Каэмит о снисхождении было бессмысленно, ибо Он не ведал милосердия, бывшего вне Его природы.
Ночь сгущалась, мягко ступая по серебристым пескам. Жрец вглядывался в невидимый горизонт, шепча молитвы. В следующий миг он охнул от неожиданности, когда от тела глубокой тьмы вдруг отделилась косматая тень. Ша неспешно приблизился к статуям, у которых стоял Перкау. Зверь не пересекал священную границу. Пламя в его алых глазах горело мягко. Ша посмотрел на бальзамировщика долгим взглядом, а потом опустил морду к земле, точно в поклоне.
Сатех ждал того, кого направил к Нему жрец.
Хищница мягко, но настойчиво ткнула его носом в плечо, разбудив от лёгкой дрёмы. Колдун распахнул глаза мгновенно, с благодарностью улыбнулся своей огнегривой подруге и приподнялся на локте. Его ноздри затрепетали. Что-то в воздухе неуловимо изменилось.
Самка ша взволнованно переступила с лапы на лапу. Она тоже чувствовала это. Да, ошибки быть не могло.
– Пришло время охоты, – шепнул ей маг и поднялся, отряхиваясь от песка. – Сегодня мы поймём, что произошло на самом деле.
Хищница хрипло вопросительно заскулила и вильнула раздвоенным хвостом. Колдун опустился на одно колено рядом с ней и погладил её по округлившемуся животу.
– Нет, прекрасная, тебе нужно остаться, – ласково сказал он, без страха глядя в её огненные глаза. – Перед тобой стоит задача даже более важная. Не бойся за меня… я справлюсь.
Земля быстро отдавала накопленное за день тепло темнеющей бездне неба, распахнувшейся над одинокими путниками. Колдун видел, как двое жрецов – мужчина и женщина – и с ними пёс-страж покинули территорию храма, пересекли границу владений Собачьего Бога.
Он был готов.
– А ты когда-нибудь встречалась с Ним? – спросил Хэфер, как обычно, не оборачиваясь.
Он слышал её шаги, чувствовал спиной её взгляд. Его суть резонировала с её близким присутствием. Но он по-прежнему исполнял своё обещание – из уважения к ней и в благодарность за то, что сейчас она была здесь.
– Все когда-нибудь с Ним встречаются, в той или иной форме, – задумчиво отозвалась жрица. – Его часть, как и части других Богов, составляет нас, согласно Замыслу Амна. Но нет, я не искала инициации в пустыне. Я служу Ануи. Вся моя жизнь связана с мудростью Стража Порога.
– Я понимаю это, да… Я всё думаю о том, что мой род часто обращался к Нему – при жизни даже чаще, чем к Ануи. И Верховный Жрец неспроста столь мудро напомнил мне, что мы неразрывно связаны. Когда-то благодаря Ваэссиру Сатех стал тем, кем стал, – не отверженным, но почитаемым. Не только враг, но по сути и друг, как ни странно… Но я не могу перестать думать вот ещё о чём: только лишь крови Эмхет может оказаться недостаточно, а Силу нашего божественного предка сейчас воплощает в себе отец. Я – не Владыка Таур-Дуат. Понимаешь… Меня может оказаться недостаточно для этой встречи, для того, о чём я хочу просить Его… Интересно, что ждёт меня тогда? Я потеряю разум? Он разрушит только моё тело или мою суть тоже?
Хэфер остановился, вглядываясь в бархатную расцвеченную самоцветами звёзд темноту над серебром барханов. Отчего-то ему стало легче, когда он облёк свой страх в слова.
– Я сохраню всё, что останется, – тихо пообещала ему жрица, останавливаясь за его спиной. – Я не дам тебе заблудиться. Но я верю… верю, что ты вернёшься целостным.
– Благодарю тебя, – в эти простые слова он вложил всё, что чувствовал сейчас.
В тишине, нарушаемой только шёпотом песка под их ногами, они дошли до места. Хэфер не искал специально, не выбирал – просто почувствовал, что здесь можно. То же чутьё позволяло ему проводить ритуалы в храмах Ваэссира.
– Здесь мы расстанемся, – тихо сказал он девушке.
Пёс-патриарх вздохнул и приблизился, проходя под его рукой так, что пальцы царевича скользнули по чёрной шерсти. Хэфер ощутил спокойную силу, которой поделился с ним священный зверь, преклонил колени и крепко обнял его, уткнувшись лицом в шелковистую шкуру.
– Я буду ждать неподалёку, – ответила жрица из-за его спины. – Мы оба будем ждать.
Хэфер не ответил. Побыв так ещё немного, он отпустил пса и поднялся. Страж внимательно посмотрел на него, точно ожидая чего-то, и потрусил к девушке. Царевич повёл плечами, поправляя суму, в которой лежали ритуальные инструменты.
Патриарх был прав. Смерть на лёгких крыльях пролетала совсем рядом с ним. Не было мига лучше, чем последний.
– Все благословения, дарованные мне предками, да пребудут с тобой, Тэра, – сказал Хэфер. – Прощай, моё воплощение Золотой.
Оставив её за барханом, царевич зашагал вперёд, не оборачиваясь, не дожидаясь ответа. Её присутствие наполняло его силой. Этого было достаточно. Теперь он обратился в инструмент своей цели, и это полностью захватило всё его существо.
Дойдя до подходящего места, Хэфер бережно достал из сумы ритуальные принадлежности и разложил их на отрезе чистого льна. Очищение он совершил ещё в храме, но сейчас вновь омыл ладони и лицо водой из Священного Озера, которую принёс с собой в бурдюке. После он совершил краткий ритуал очищения пространства, ограничивая и защищая место своего воздействия. Вся Каэмит была царством и храмом Сатеха, но смертному жрецу было не под силу охватить всю пустыню.
Потом, как учил Перкау, Хэфер начертил на песке священные знаки, которые сохраняли в памяти последние посвящённые, и запечатал каждый из них несколькими каплями своей крови. В центре круга он поставил маленькое изображение
