Конан и карусель богов - Ник Перумов
– Они дрогнули, мой повелитель! – уже третий гонец приносит это известие к черно-золотому штандарту Аквилонии. Натиск повсеместно слабел, однако измученное долгим сражением войско Конана не могло перейти в общую атаку. Свежих отрядов почти не осталось – одни лишь «черные драконы», последний резерв на случай самой последней крайности.
– Разумнее всего попытаться выйти из боя, мой повелитель, – шепотом предложил Просперо. – Оставим им поле, пусть тешатся призраком победы, а наутро уже ударим по-настоящему. Люди очень измучены, а одной гвардии для полной победы не хватит…
Слова старого, мудрого и в меру осторожного полководца почти убедили Конна; в душе осталось лишь смутно-саднящее сомнение – ударив раз, нужно ударить еще раз; за ночь отдохнут не только его воины, но и бойцы врагов… хотя Просперо, наверное, прав – отдохнувший аквилонец стоит пяти воинов из иных земель…
И тут молодой король заметил подходящий стигийский флот. С узких и длинных черно-зеленых галер на берег уже устремился поток низкорослых бритоголовых лучников. А дальше виднелись и другие корабли, не галеры, парусники…
– Пр-роклятье! – сжал зубы Конн, видя, как стигийские лучники деловито засыпали стрелами правый край аквилонской армии, как под колючим ливнем дрогнули и смешались истомленные нескончаемым боем полки первой линии… – Гонзальвио, подмогу на правый фланг! – коротко приказал молодой король – и невольно вздрогнул при виде того, что его старый товарищ по детским играм со внезапно посуровевшим лицом сдвинул вниз забрало.
– Резервов больше нет, мой повелитель, – голос доносился чуть глуховато из-под стальной маски. – Остались только «черные драконы»…
Конн сжал кулаки и вновь повернулся взглянуть на сражение. В его правом крыле разброд все усиливался, воспрявшие духом офирцы пошли в атаку. Усталые аквилонцы подались назад, оголяя правый бок полков центра…
Положение становилось тяжелее и опаснее с каждой минутой.
Засевшие на склоне поросшего лесом холма шемиты очень быстро смекнули, что они лишь даром тратят стрелы, посылая их в укрывшие отряд Конана камни. Окружающих подвела самоуверенность – они не стали ждать, пока неистовая семерка сдастся сама. Под прикрытием многочисленных стрелков шемиты и стигийцы двинулись к каменному кольцу. Стоило киммерийцу чуть высунуться в промежуток между красноватыми глыбами, как о его кольчугу сломались две или три вражеские стрелы.
Стигийцы добрались первыми.
В каменном кольце стояло ровно девять глыб, и между ними насчитывалось, естественно, ровно девять промежутков. На долю каждой из воительниц досталось по одному, Конан и посланец Крома защищали по два.
Прямо перед киммерийцем мелькнул большой деревянный щит, для прочности обитый буйволовой кожей. Прежде чем скалящий мелкие зубы в злобной лисьей усмешке стигиец успел протиснуться внутрь каменного кольца, киммериец с яростным ревом нанес ему кинжалом такой удар, что насквозь пронзил и щит, и державшую щит руку; острие кинжала дошло до сердца стигийского воина.
После киммерийца первого своего врага уложил и посланец Крома; обагрилась сабля Карелы; попробовали крови кинжалы Раины; Валерия коротким размахом поверх щита отправила в небытие еще одного из нападавших.
Тела первых убитых повалились на землю подле каменного кольца, однако драться приходилось осторожно, лучники врагов были начеку, и их стрелы могли найти свою цель в любое мгновение.
Теперь стигийские щиты появились одновременно в обоих защищаемых Конаном проемах. Первого свалил чудовищный пронзающий удар, каким киммериец уложил первого неприятеля, однако второй стигиец успел сунуться внутрь и, прежде чем упасть с пронзенным горлом, успел задеть Конана топориком по левому плечу.
Тем временем подоспели шемиты; голова самого быстрого из них раскололась, словно спелый орех, под ударом секиры посланца Крома, однако его место тотчас же заняли трое других.
Дело оборачивалось скверно – в конце концов Конана и его спутников должна была попросту похоронить под собой нескончаемая лавина врагов. Киммериец сразил уже пятого противника, когда над полем боя внезапно разнесся такой знакомый и такой невозможный здесь голос:
– Клянусь персями Иштар, мы вытащим тебя, капитан!
– Сигурд!!! – взревел Конан так, что у всех без исключения заложило уши.
Кольцо окружающих внезапно распалось. Вместо желтолицего стигийца или смуглого шемита в проеме появилась седая борода ванира.
Выскочив из каменного кольца, Конан увидел пиратский парусник, вцепившийся абордажными крючьями в борта стигийской галеры; на палубе уже кипел яростный рукопашный бой. Примерно сотня пиратов тесным строем прорвалась до каменного кольца; отбросив стигийцев и шемитов, они дали Конану возможность выбраться.
– Быстрее! – взревел Сигурд. – У меня там, выше на реке, несколько тысяч славных молодцов; они застоялись, и хорошо было бы, чтобы ты сам повел их в дело!
Конн уже готов был взмахнуть рукой, бросив «черных драконов» в последнюю атаку, когда внезапно заметил двинувшееся к тылам вторгшегося войска облако пыли.
«Что это? Еще кто-то им на подмогу? Кушиты? Зембабвейцы? Туранцы? Кто?!»
Над тесно сгрудившимися стигийскими кораблями ни с того ни с сего взметнулись языки огня. Аквилонские командиры недоуменно переглянулись, однако в тот же момент Конн вскинул руку.
Грохочущая железная лента закованной в доспехи конницы устремилась вниз с холма; молодой король скакал, воздев меч, во главе своих лучших полков.
А навстречу ему во главе разношерстного, орущего во всю мочь легких строя барахских пиратов шагал Конан-киммериец, и от каждого взмаха его меча, подобранного в пылу схватки, падал человек. Сигурд сперва держался рядом, однако затем хаос сражения разделил их. Конан, посланец Крома, пятеро воительниц во главе целой толпы воинов Красного братства врезались в тылы кофитян; в тот же миг навстречу им во вражеский строй врубились «черные драконы».
Колоссальная масса вражеских воинов дрогнула, заколебалась, словно гонимая ветром туча. Стигийцы разом потеряли интерес к сражению, стоило им заметить пожар на своих драгоценных галерах. Лишившиеся внушаемого Неведомыми мужества, жители Кофа, шемиты и прочие дрогнули под этим внезапным натиском; строй врагов раскололся надвое, в самом его центре возник широкий разрыв, куда и устремились все, без остатка, воины Аквилонии, брошенные в общую решительную атаку опытным Просперо, мгновенно ощутившим, что появилась редкая возможность вырвать победу.
На барахцев обрушился крутящийся живыми водоворотами поток бегущих вражеских воинов. И, как всегда бывает в таких случаях, беглецы втемяшили себе в голову, что окружены, – вокруг отряда пиратов вспенила кровь жестокая сеча.
Просперо бросил конные отряды аквилонцев в широкий обход – однако даже быстроногие скакуны не могли потягаться с удиравшими к Тайбору вражескими воинами. В самой середине поля, словно утес посреди обезумевших человеческих волн, стояли пираты, и благодаря им всадники Просперо вкупе с «черными драконами» сумели отрезать от реки и окружить почти половину вражеского войска. А после того, как над мечущимися вражескими рядами пронесся истошный
