Махинации самозванца - Илья Николаевич Романов
Деревне, через подзатыльники от временных десятников, было вбито в голову: попадать куда угодно кроме моей тушки. А если они ещё и преследователей поснимают, то будет награда. На обучение азам метания у нас ушло примерно полдня. Особо криворукие выставлены по флангам, чтобы по мне случайно не залепили.
Ну вот так примерно вышло по плану. Что называется, лучше перебздеть, чем недобздеть.
Примерно у черты двести метров я повернул обратно. Кричал условный крик гоблинам. Эти зелёные поняли всё с одного крика, живо развернулись и засверкали пятками. Вот и верь всяким нелепым слухам, что они бегать не умеют, или тому, что они тупые…
Бегу. Пыхчу. Проклинаю свою глупость. На ум лезет всякий бред. Тупо считаю в уме. Двести метров от ворот – их стали открывать. Сотня метров – у меня фора. Итого четыре сотни метров до зарослей. Минус сотня метров на засаду. Минус сотня на вторую засаду, первую по отношению к преследователям. Итого двести метров.
Конечно, мне помогает ландшафт, тут не равнина и не поле, а предгорье. Хрен разгонишься галопом. Максимум можно выжать пятнадцать – двадцать пять километров на коне, но это всё же немало по сравнению с двадцатью максимальными километрами от человека, что не бегун-олимпиец. Вот и приходится бежать, надо отыгрывать…
Признаюсь, я рассчитывал на олухов, но мне просто не повезло. Хрен знает, кто там был из проверяющих, но на мою тушку выслали пяток конников. И тут я понял, что дело не уха, развернулся и с гоблинами побежал обратно. Может, и больше было преследователей, но у меня просто не было времени считать. Увидел первых и побежал.
Бежал. Одышка. Хреново. Писец. Настигают. Сука, стреляйте! Ща сдохну. Старый я для таких подвигов!
Забежал за черту и чуть не грохнулся. Пробежал на одной воле ещё пару десятков метров. Кто-то может подумать, а на хрена я свою пропитую печень выставил в качестве марафонца? Я вам отвечу: «Честь, совесть и патриотизм!»
На деле всё проще. А кому, если не мне? Деревню посылать? Наёмников? Своих? Да лучше я. Если сдохну, то хотя бы за дело, за свой просчёт…
Я дышал. Дышал. Мне хреново. Старый я. Это не сразу понимаешь, что старый. Просто однажды понимаешь…
В пяти метрах от меня бьётся в агонии лошадь. Всадник придавлен лошадью. Пытается из-под неё выбраться. В любом случае он не жилец, если не успеем вытащить его из-под лошади. Впрочем, могут ещё вытащить те, кто на стене, но им почти полкилометра скакать…
Одышка. Хриплю. У ворот неприятная суета. Скоро ко мне пожалуют. Ко мне уже бегут мои, но им ещё далеко. Сотня метров… Добиваю из жалости лошадь. Главное зайти со спины, чтобы ногами не задело. Тварь ещё дёргается с минуту в агонии. Переломанное бедро всадника само собой…
Пока лошадь бьётся в агонии, вытаскиваем всадника. Поясню, если бы не агония, то хрен конника вытащили бы. Хрен бы так быстро вытащили. А так, что я могу? Человек, два гоблина, Гумус и наёмник на подстраховке. Мы бы её никогда не отодвинули за те краткие мгновения…
Тащим. Хрипим. Сзади погоня. Небольшая, но погоня. Впрочем, нам похрен. Тащим. Кому надо, тот прикроет…
В итоге взяли, оттащили в лес двоих. Первый с поломанным бедром от свалившейся лошади и второй, что просто с коня слетел. Больше – не меньше.
Первый был неопытным. Второй, может, и знал больше, но из него данные пришлось бы тащить клещами. Хотя какие клещи, достаточно на кадык ногой наступить. В итоге второй на пытке первым же и сдох. Честно, я хотел его пропустить, но надо было запугать первого. Просто прошёл мимо и добил.
А дальше мы тупо уходили. Путали следы. Мы – это, конечно, те, кто умеет. Устраивали засады, в которые, впрочем, никто не сунулся. Успокоились только через час возможного преследования. А жаль. Я был бы не прочь снять ещё десяток преследователей. У меня для этого было всё готово. А они умнее оказались…
Того, что первым взяли, и пытать не нужно было. Всё сам сказал. Неприятное сказал, но что есть.
А дальше нелюбимое. Я, не задумываясь, добил «языка». Ему с переломанным бедром всё равно не жить. Обычное дело. Не я придумываю правила жизни.
Шёл от трупа, и от меня шугались деревенские. А что такого? Обычное дело. Что?! Что опять что-то пошло не так, я понял только, глядя на Алёну. Эта лярва может обниматься рядом с трупами с выпущенными кишками, но тут почему-то сторонилась меня. А что не так?
Подумаешь, добил. Его надо было добить, и всё на этом. Хочешь не хочешь, а надо. Ах да, вспомнил. Убивать беззащитного психологически сложнее, чем в бою. А на деле проще. Просто не видишь живого, нажимаешь и уходишь…
– Скажешь, что я чудовище?! – спросил я у Алёны. Спросил только для того, чтобы порвать эмоции. Надо же с чего-то начинать ссору. – Ничего нового не скажешь…
Признаюсь, я ждал не самого приятного разговора. Всё как обычно. Она меня удивила.
– Бедный. Тяжело было? – спросила она робко, стоя в стороне. Пересилила себя, приблизилась. Повисла на руках. Обняла. Блин, никогда я не пойму баб.
Глава 6
О новых вводных встречах и прочем
Кратко расскажу об операции. Всё путём. Ушли без потерь. Всё лучше, чем могло бы быть. Третий вариант не пришлось задействовать. Ушли спокойно.
Моя деревня воодушевлена. Они в конце операции сделали пару залпов и считают, что если нас с языками не преследовали, то это их успех. А если задуматься, то кому там было преследовать? Троих снесли залпом, ещё двое поломали ноги коням и не успели соскочить. Остаток преследователей из четверых сочли лучшим не лезть в заросли, подальше от проблем.
В итоге у нас оказалось два языка. Два часа бега, около десятка километров по пересечённой, и мы в лагере.
Двое – это больше, чем нам надо. Достаточно одного. Развели в разные стороны. Даже если начнут запираться, то всегда можно надавить, что второй уже всё сказал, осталось прояснить мелочи. По контингенту, второй скорее всего наёмник,
