Сергей Анисимов - За день до послезавтра
Оба смолчали, уже все поняв, но давая руководящему директору полиции договорить.
– Тот парень из разведки бундесвера, которого включили в межведомственную крим-группу, он не врал. Он ни разу не сказал, что это русский гранатомет. Наоборот, он долго мучился, пока не заключил, что он «почти наверняка русский». Но все это, вместе с результатами допросов Йетера, такими конкретными и богатыми деталями, привели к одному. Генерал Фриирс ломится сейчас во главе наших ребят вперед, к Смоленску и Москве, а большая часть страны подбадривает их старыми криками «Drang nach Osten!», «Gott mit uns» и «Deus lo vult!»…[46] Скоро подключится Люфтваффе, если они еще не подключились. Бритоголовые маршируют по улицам, а лысые от старости старики стучат костылями – кто от восторга, а кто и от страха перед тем, что будет. И в этом виноваты мы. Господи, простишь ли ты нас за это?..
– Эти три истории… – негромко спросил начальник экстренной полиции города, – как, по-вашему… Они одинаковые? Одной природы?
– Я не знаю. Но то, что я сейчас испытал, – это было кристально, как «прокол сути» из книжек. Что-то меня заставило тогда подумать про этот автобус до Кракова. Не до Варшавы. Хотя я сроду не ездил на таких автобусах, даже в молодости. И вот что-то такое же толкнуло меня теперь. Очень похоже на то, что и субмарина, за которую так яростно набросились на несчастный русский флот, и те террористы с химическими гранатами, – все это может иметь какой-то общий подтекст.
– Меня еще тогда как-то напрягло, – задумчиво заметил полицейоберрат, которого Эберт назвал именем Фриц. – Тогда не было ни одного комментария по Евровидению или RTL, или ZDF в стиле «Вот какие русские полицейские молодцы. Они спасли Европу от чеченских террористов, собиравшихся взорвать АЭС прямо у нас под боком». Нет, только «русская угроза», «вопиющая безалаберность», «провал с точки зрения безопасности».
– А мне не приходило в голову с такого угла на это смотреть. Я тоже напрягся.
– Можешь не беспокоиться, большинству не приходит и сейчас, – буркнул Фриц. – Коллеги, мы вот говорим, уже умничаем, а время идет. Там оно идет на минуты, там гибнут люди. Давайте же звонить, наконец. Фрау канцлер, когда до нее новости дойдут, – она такое устроит!.. Она способна на резкие движения, вы в курсе. Представляете, если она даст задний ход? Объявит истинно виноватых в прямом обращении к народу, даже к Европе…
– Да только толку не будет.
– В каком это смысле?
– А вы вспомните Югославию и Ирак. Как Йошка Фишер и Рудольф Шарпинг[47] взахлеб и неделями рассказывали журналистам про грандиозные концлагеря и братские могилы. И как концлагеря потом оказались боснийскими, а в найденных могилах лежали сербы, но войну это уже не остановило… В том числе войну нашу, когда их бомбили «Торнадо» нашего с вами люфтваффе… Хотя бы в Ирак Шредер не полез! Несмотря на все разговоры о том, как активно иракцы производят безмерно угрожающее нам атомное и химическое оружие…
Все снова помолчали.
– Я попробую этому парню сейчас позвонить, – заметил Эберт, доставая из боковой тумбы стола потертую записную книжку и тут же снова садясь. Его раскачивало не только стоя, но и прямо в кресле, так плохо работала голова. С этим надо было что-то делать, но и в самом деле было некогда.
– Вот, нашел.
Он быстро нащелкал номер на своем аппарате, оглядывая офицеров, севших в кресла напротив. Подождал, потом отрицательно покачал головой.
– Телефон отключен.
– Он вполне может быть уже там, – коротко заметил начальник экстренной полиции, и остальные кивнули: это было верно. Слишком много немцев были сейчас или в Польше, или в прибалтийских государствах, или уже в России. Да, возможно, что молодой майор сейчас именно там.
– Тогда…
И в этот момент на столе человека, управляющего работой тысяч профессионалов ради спокойствия граждан «Метрополии Берлин», включающей сам Берлин и землю Бранденбург в целом, зазвонил телефон. Старый, в крупном корпусе с выступающими квадратными кнопками. Он к нему привык.
– Руководящий директор полиции Эберт, – негромко произнес он в трубку. Вскинул глаза. Кивнул. Помолчал. Потом кивнул еще раз и коротко произнес: – Слушаюсь. Выезжаю через пять минут.
Очень аккуратно положил трубку на аппарат, взялся за грудь и несколько раз нажал ладонью, будто помогая себе вздохнуть. Зачем-то оглядел верхнюю часть собственного кабинета, особо задерживаясь на углах комнаты. Криво улыбнулся ожидающим его слов офицерам.
– Ни за что не поверите. Это сам герр Матиас Зигер, Штаб управления Президиума федеральной полиции, из Потсдама. При разговоре я должен был встать, наверное? С ним парламентский секретарь. И я оговорился, звонок был не из Потсдама, они уже на пути в Канцлерамт[48]. Фрау канцлер позвонила им десять минут назад.
Оба офицера вскочили, Эберт поднялся сразу же за ними. Казалось, с его плеч упал огромный груз, и даже дышать стало легче. Может быть, все не так уж плохо? Федеральный канцлер действительно решительный и безоговорочно смелый человек, она способна пойти на любой шаг. Обратиться к народу Германии напрямую. Обратиться к народам Объединенной Европы. Обратиться к народу и правительству России с открытым и искренним покаянием. Немедленно объявить об одностороннем прекращении огня, лишив Международные Силы трети боевой мощи. Предложить России любые извинения, любые компенсации. Остановить войска и немедленно начать их отвод, – не боясь даже прямой конфронтации с США, вплоть до обмена огнем между идущими сейчас по России плечом к плечу дивизиями бундесвера и армии США. Интересно, что это народ может поддержать безоговорочно. Как ни странно, до выявления «Руки КГБ» в произошедшем 16 февраля на перекрестке Аллеи Кайзерины Аугусты и Бюссельштрассе покушении современные немцы гораздо лучше относились к России, чем к США. Может, сработает? Не может же современный человек реально хотеть воевать?
Вбежала секретарша, снова с тем же ужасом на лице, будто и не выходила из этого кабинета на два десятка минут.
– Срочно машину до Канцлерамта. Полицейский эскорт. Усиленный. Я не шучу. Живо, живо!
Он выключил компьютер, закинул лежащие на столе бумаги в сейф, вынул оттуда же пистолет в кобуре и закрыл стальную коробку поворотом рукояти. Сложил в несколько раз лист факса и сунул его в карман кителя. Быстрыми шагами пересек кабинет.
Теперь он выглядел совсем иначе – не сломанным судьбой, плачущим немолодым человеком, а уверенным в себе офицером, каким они все привыкли его видеть.
– Герр директор, Карл. Я поднимаю своих. Половина эскорта будет моими ребятами из экстренной полиции. Мы успеем.
– Надо ли?
– У нас оружие и навыки. Мы не денди из земельной полицейской службы. Да, Карл…
– Что?
– Ты не думаешь, что впереди у нас, в частности, общение с руководителем SEK-Берлин?[49]
– А ты думаешь, что нам придется брать штурмом посольство США?
– После подписей под фотографией круглолицего парня в международном терминале городского автовокзала я не удивлюсь уже ничему. Ты видишь их командира не каждый день, правда? Так я напомню. Пятьсот ребят берлинской «Зондерэйнзатцкоманды» возьмут штурмом, если надо, их посольство в Варшаве, не то что дом на Паризерплатц.
Они уже бежали по лестнице вниз – оба полицейоберрата прикрывали Эберта спереди, держа руки на открытых кобурах. Сам он нес свою портупею на согнутой и прижатой к животу руке, потому что не было времени ее надеть. Зрелище было такое, что немели попадавшиеся им по дороге полицейские и посетители дирекции.
Дежурившие у входа «на рамке» полицейобермейстер и два полицеймейстера развернулись на них, как автоматы. Старший наряда коротким приказом остановил очередного посетителя, неторопливо выкладывающего на стойку металлическое содержимое карманов, и освободил путь к стеклянной двери. Но им было не сюда, и все трое пробежали мимо, к спускающейся к служебному гаражу лестнице. Был и лифт, но до него надо было бежать почти вдвое дольше, поэтому задыхающийся Эберт выбрал этот путь.
В гараже их уже ждали несколько полицейских в разных чинах – явно только что прибывшие. Две полицейских машины, два мотоцикла.
– Сюда.
Они сели в одну из машин, и Фриц на ходу начал наговаривать что-то в свой коммуникатор. Руководящий директор полиции Эберт ожидал, что после выезда из подземного гаража они пересядут в его собственную разъездную машину, но та просто пристроилась сзади. Через квартал их нагнала еще пара мотоциклистов, в своих ярко окрашенных то ли желтых, то ли зеленых пончо со светоотражающими полосами, надетыми поверх кожаных регланов.
– Ты будто военную операцию проводишь, – с неудовольствием заметил Эберт бывшему сослуживцу.
– Не будь глупым. Все действительно серьезно. А береженого бог бережет…
