Мэтью Стовер - Звездные войны

— Тогда предложи ему взять меч в другую руку. Граф пренебрежительно фыркнул.

— Благородный человек учится сражаться одной рукой, — Дуку отмахнулся.А он даже не полностью человек. Я еще могу простить Гривуса за использование биоконструктов. Он и без них отвратителен, так что механика его лишь украсит. Но сплав дроида и человека? Возмутительно. Дурной вкус. Как можно иметь с таким дело?

— Какой я везучий, — шелк в голосе учителя стал почти невесом. — У меня ученик, который считает возможным читать лекцию мне.

Граф приподнял бровь.

— Я зашел за черту, учитель, — с непринужденным изяществом признал он.Я не вступаю в спор, я лишь рассуждаю.

— Рука Скайуокера делает его еще более пригодным для наших целей. Она — символ жертвы, которую он принес ради мира и справедливости. Знак героизма, который он должен публично носить до конца своих дней. Каждый, кто поглядит на него, не усомнится ни в чести его, ни в отваге, ни в целостности. Он идеален. Прекрасен. Остается единственный вопрос… сумеет ли он преодолеть искусственные ограничения джедайских доктрин? И, мой милый граф, сегодняшняя операция затем и предпринята, чтобы это выяснить.

Крыть было нечем. Темный властелин не просто познакомил Дуку с океаном возможностей, каких не представишь даже в самых радужных мечтах, но Дарт Сидиус к тому же был столь тонким политическим манипулятором, что рядом с ним меркла даже мощь темной стороны, если можно так выразиться. Говорят же, когда Великая сила захлопывает люк, она распахивает иллюминаторы… и возле каждого, потрескавшегося за последние тринадцать лет, стоит повелитель ситхов, высматривает, высчитывает, как получше проскользнуть внутрь.

Дополнить план учителя почти невозможно: Дуку вынужденно признал, что его собственная идея о Кеноби рождена сентиментальностью. Определенно им нужен Скайуокер.

Наверное… Дарт Сидиус потратил много лет, чтобы сделать этого мальчика необходимым.

Сегодняшнее испытание вычеркнет слово «наверное».

Граф не сомневался в исходе. Дуку понимал, что сегодня испытывают не только Скайуокера, хотя Сидиус никогда и ничего не говорил напрямик. Дуку был уверен, что он тоже проходит тест. Сегодняшний успех покажет учителю, что его ученик достоин мантии магистра. В финале сражения он пригласит Скайуокера искупаться в лучах славы, он приведет его на темную сторону, как Сидиус привел туда его самого.

О поражении граф не думал. С чего бы?

— Но… простите меня, учитель, но если Кеноби падет от моего меча, послушает ли мои слова Скайуокер? Признайте, что биография этого юноши не пестрит упоминаниями о покорности и послушании.

— Сила его не в послушании. Сила его рождена от удачливости и изобретательности. С ним не нужно ломать голову над инструкциями, которые необходимы тому же Гривусу. Даже слепые глупцы в Совете джедаев достаточно зрячи, чтобы это понять; хотя даже они не пытаются, как делали раньше, говорить ему как, в основном они говорят ему что. Способ он находит самостоятельно. Всегда находит.

Дуку кивнул. Впервые за то время, как Сидиус раскрыл истинные детали своего шедевра, граф позволил себе вздохнуть свободнее и пофантазировать.

Героически пленив графа Дуку, Анакин Скайуокер станет несомненным героем, величайшим героем в истории Республики, возможно, самого Ордена. Потеря обожаемого напарника добавит щепотку трагедии и придаст меланхолический вес каждому его слову, когда юный рыцарь будет давать бесчисленные интервью репортерам Голографической сети, обнажая продажность Сената, когда деликатно (о, весьма деликатно, чтобы не сказать неохотно) намекнет, что коррупция в Ордене является причиной продолжительной войны.

Когда возвестит о создании нового ордена обладающих Силой воинов. И тем самым заложит основы нового порядка.

Великолепный командующий армии ситхов.

Дуку мог лишь покачать головой в священном изумлении. И подумать, что всего несколько дней назад джедаи подошли так: близко к раскрытию тайны, к уничтожению всего, над чем трудились они с учителем. Но он не боялся. Его учитель никогда не проигрывал. И не проиграет. Он — воплощение победы.

Как можно победить врага, которого считаешь другом?

И теперь одним красивым ударом учитель обратит силу Ордена на джедаев, превратив Храм в этранский уроборос, переваривающий собственный хвост.

Настал день. И час.

Смерть Оби-Вана Кеноби станет гибелью Республики.

Сегодня родится Империя.

— Тиранус? С тобой все в порядке?

— Все ли…- Дуку сообразил, что глаза его увлажнились. — Да, учитель, мне не просто хорошо. Сегодня — перелом, большой финал, кульминация… Я чувствую себя несколько усталым.

— Соберись, Тиранус. Кеноби со Скайуокером стучатся в дверь. Сыграй свою роль, ученик, и Галактика наша.

Граф расправил плечи и впервые посмотрел учителю прямо в глаза.

Дарт Сидиус, Темный повелитель, сидел в генеральском кресле, прикованный к нему за запястья и лодыжки.

Граф Дуку склонился в поклоне.

— Благодарю вас, канцлер.

Палпатин с планеты Набу, Верховный канцлер Республики произнес:

— Отойди. Они здесь.

Глава 3

С шипением открылись двери турболифта. Анакин прижался к стене. Палубу вокруг него усыпали обломки боевых дроидов. Снаружи не было ничего необычного, всего лишь фойе — блеклые голые стены, пустой пол.

Получилось. Ну наконец-то.

Тело гудело в тон ослепительно-синему клинку.

— Анакин…

У противоположной стены стоял Кеноби. Учитель был спокоен, чего Скайуокер никак не мог понять. Оби-Ван выразительно глянул на лазерный меч.

— Анакин, спасение, — вполголоса напомнил Кеноби. — Не резня.

Оружие осталось на месте.

— А Дуку?

— Как только канцлер окажется в безопасности, — с тенью улыбки сказал Кеноби, — мы взорвем корабль.

Механические пальцы сжали рукоять меча, та протестующе скрипнула.

— И так справлюсь.

Оби-Ван осторожно выскользнул из кабины. В него никто не стрелял. Он поманил напарника за собой.

— Знаю, Анакин, удержаться трудно. И знаю, как лично ты все воспринимаешь. Думай лучше о том, чему можно еще научиться. И не обязательно искусству боя.

У Анакина зарделись щеки.

— Я не…

… ваш падаван, рыкнул он про себя. Но это говорил адреналин; поэтому вслух Скайуокер сказал:

— …собираюсь подводить вас, учитель. И канцлера Палпатина тоже.

— Ничуть не сомневаюсь. Просто помни, что Дуку — не просто темный джедай как та Вентресс, он — ситх. Капкан вот-вот захлопнется, и, боюсь, главная опасность — не опасность физической смерти.

— Да, — Анакин дал клинку погаснуть и прошел в фойе мимо Кеноби.

Вдалеке что-то взорвалось, палуба под ногами закачалось, будто спущенный на воду плот; Скайуокер никак не отреагировал на движение крейсера.

— Просто… столько всего… То, что он сделал… не только джедаям, всей Галактике…

— Анакин… — предостерегающе начал Кеноби.

— Не волнуйтесь. Я не сердит и не ищу мести. Я только… — он поднял меч. — Я только хочу все закончить.

— Предвкушение…

— …есть отвлечение. Я знаю. А еще я знаю, что надежда лжет, как и страх, — Анакин позволил себе улыбнуться, едва заметно. — А еще я знаю все слова, которые вы хотите мне сейчас сказать.

Несколько унылый поклон, который отвесил в знак признания Кеноби, не выражал любви и признания.

— Полагаю, когда-нибудь — в далеком будущем — я перестану учить тебя.

Губы Анакина растянулись еще шире. Скайуокер негромко хмыкнул:

— Насколько я помню, вы впервые признали это. Они остановились у дверей в генеральскую каюту: огромный овал полупрозрачного иридита, оправленный в золото. Анакин чуть было не загляделся на собственное почти-отражение, когда прощупывал помещение за дверью с помощью Великой силы.

— Я готов, учитель.

— Я знаю.

Они замерли на мгновение, плечом к плечу.

Анакин не смотрел на Кеноби, его взгляд был прикован к дверям, сквозь них, в поисках хотя бы намека на непонятное будущее.

Он не мог представить себя не на войне.

— Анакин, — голос Оби-Ван был мягким, а ладонь теплой. — Сейчас я бы не пожелал в напарники никакого другого джедая. Никого.

Анакин повернул голову и увидел в глазах Оби-Вана отражение чувств, которые учитель лишь изредка выпускал за все годы, проведенные вместе; и чистая безыскусная любовь, проснувшаяся в ответ, напоминала обещание от самой Великой силы.

— Я… а по-другому бывает, учитель?

— По-моему, — произнёс его бывший наставник, предвкушая собственные слова, — пора бы тебе привыкать называть меня по имени.

— Оби-Ван, — послушно сказал Анакин, — пошли за канцлером.