Алексей Пехов - Проклятый горн

— Никаких налогов! Пусть герцог засунет в задницу свои указы! — едва ворочая языком, проорал валяющийся на мостовой пьяница.

Я уже собирался уходить, когда с темной улицы, размахивая факелом, прибежал взмыленный мастеровой.

— Братья! Клаус из печников со своими ребятами обложил стражей! Нужна помощь! Кто со мной?

Люди, слишком занятые дармовой выпивкой, лишь отмахнулись. Из всех, кто отплясывал на площади, за мастеровым последовали только шестеро. Те, кому не хватило то ли крови, то ли развлечений. Я переглянулся с Проповедником, отбросил кружку с вином и отправился с ними, поплотнее запахнув рваную после встречи с темными душами куртку так, чтобы кинжал с сапфиром на рукояти не бросался в глаза.

— Стражи! — сказал, точно выплюнул, пахнущий едким потом седовласый мужик, на ходу пытаясь зарядить старый фитильный пистолет. — Дьявольские прислужники и друзья ландратов. Пока они живы, не видать нам свободного Клагенфурта.

— Это почему? — спросил я.

— Дурак, что ли? Потому, что они темные души натравят на вольных жителей, и пиши пропало. Бить их надо сразу, пока зла не причинили.

— Сегодня вообще всех надо бить, — поддержал седовласого тот, кто позвал на подмогу. — А завтра разберемся, кто свой, кто чужой.

— Рациональный подход, чтоб тебя черти выпотрошили, — бросил ему Проповедник.

Улицу перегораживала маленькая стена, которую венчала сторожевая башенка. Судя по кладке, лет двести назад это был внешний периметр обороны Клагенфурта, но город с тех пор сильно разросся, старые укрепления в большинстве своем разобрали, пустив камень на постройку домов. Эту же часть оставили и превратили в пост для стражников, который перекрывал улицу на пути к Мельничьему колесу.

Сейчас, по словам бунтовщика, там засел кто-то из Братства. Кто бы это ни был на самом деле, выкурить его оттуда будет непросто. В особенности двум десяткам горожан, у которых нет ни пороха, ни пушки, а лишь палки да топоры. Небольшое пространство перед маленькой башенкой оказалось пустым, если, конечно, не считать пяти мертвецов, в телах которых торчали арбалетные болты.

Осажденные дали понять, что будет, если кто-то к ним сунется. Теперь мастеровые прятались от жалящих болтов за перевернутыми телегами, бочками или в домах.

Проповедник, по счастью, в кои-то веки взял инициативу в свои руки, не дожидаясь моих просьб, и едва ли не галопом направился к форпосту. Я же пока присоединился к мастеровым, которые горячо обсуждали, что им делать дальше и кто пойдет на переговоры.

— Надо их выманить и прикончить, — предложил усатый мужик с серым лицом.

— На кой черт они сдались? — возразил печник с лохматыми бровями. Его звали Клаус, и он был здесь самым главным. — Что ты будешь делать со стражами, Лорген? Повесишь их шкуры на стену своей конюшни? Там! За укреплением! Прямая дорога к Мельничьему колесу и нашему богатству! Пока мы тут протираем задницы, другие грабят дома богатеев. Так что пусть стражи сваливают куда подальше. Лишь бы нас пропустили.

— Так давай обойдем…

— У Виноградных ворот закрепилась вторая рота кондотьеров. Они в пух и прах разбили пивоваров и всех, кто пытался прорваться по той дороге.

Пока главари спорили, как быть, двое особо нетерпеливых мастеровых не нашли ничего лучше, чем оторвать кусок забора и под прикрытием этого импровизированного щита постараться миновать простреливаемое пространство. Их надеждам не суждено было сбыться.

Прилетевший из бойницы болт угодил под колено одному из них, и он упал, выронив защиту. Второй мастеровой побежал назад, оставив раненого товарища орать от боли на мостовой.

В него не стреляли.

Тем временем вернулся Проповедник.

— Там действительно стражи, Людвиг. Я их раньше никогда не видел. Но назвал твое имя. Они тебя знают. И ждут.

Уже легче. Во всяком случае, меня не подстрелят сразу.

— Я поговорю с ними, — предложил я.

Все разговоры смолкли, и бунтовщики уставились на меня.

— Тебе-то какое дело до всего этого, альбаландец? — с подозрением спросил Клаус.

— Считаешь себя единственным, кто хочет набить карманы? — усмехнулся я. — Дайте мне белую тряпку, и я смогу убедить их пропустить нас через ворота.

Люди переглянулись. Лорген с сомнением нахмурился. На их лицах читалось все, о чем они сейчас думали. Если чужака все-таки подстрелят, так и черт с ним. А если у него получится, то никто из своих не станет рисковать головой.

Один из ремесленников притащил из разоренного дома простыню и примотал ее к древку сломанной гизармы.

— Ну удачи тебе, альбаландец. — Клаус передал мне в руки импровизированный флаг.

По его глазам было понятно, что я не преодолею и половины пути. Но я, сопровождаемый Проповедником, дошел благополучно, остановился перед башней, и кованая дверь открылась.

Я шагнул в густой полумрак, услышал, как с лязгом опустился засов.

— Какими судьбами ты в этом пекле, ван Нормайенн? — спросил грубый мужской голос.

— Если это пекло, то огня и света довольно мало. Не узнаю в потемках.

— Ворон. Давай наверх, мне надо помочь жене. А ты, душа, не крутись под ногами.

Мужчина стал быстро подниматься по едва видимой серпантинной лестнице на площадку.

Ворон старше меня лет на пятнадцать, и мы несколько раз виделись в Арденау, но никогда не общались друг с другом. Страж был уроженцем Золяна и, по обычаю этой далекой страны, заплетал в косички черные волосы и бороду. Скуластый, смуглый, с чуть плоским лицом и широким носом, он походил на варваров-кочевников, но отличался от них высоким ростом и ярко-зелеными глазами.

Вторым стражем, сейчас приникшим к бойнице, оказалась Агнесса. Полная, невысокая женщина с круглым добродушным лицом и редкими, рано начавшими седеть волосами. На меня она даже не посмотрела, лишь кивнула, когда я поздоровался с ней. Агнесса была немой от рождения.

— Чего они хотят? — Ворон сразу брал быка за рога. — Вздернуть нас на ближайшем дереве?

— Их больше интересуют богатства Мельничьего колеса. Форт преграждает им дорогу. Они просят пропустить. Тогда вы сможете уйти.

Он глухо рассмеялся:

— Если бы эти придурки знали, что у Агнессы осталось всего пять болтов, они бы заговорили по-иному. Сколько их там?

— Чуть больше двадцати человек. Пока. Если с ближайших улиц подтянутся другие, то, боюсь, они разозлятся настолько, что выковыряют нас из этой раковины.

— Так пусть проходят. — Ворон пожал узкими плечами. — Скажешь им, что мы пропустим всех, если они не станут ломиться?

— Скажу. Где переждете ночь?

— Нигде. Нам надо двигаться. Покинем город как можно скорее. Возле Северной стены есть сток, уйдем через него. Ты с нами?